Страница 63 из 72
В Австралии парламент избирается раз в три года. В лучшем случае это означает год на раскачку и усадку, год реальных дел у руля государства и еще год на подготовку к новым выборам. У политиков в связи с этим вырабатывается краткосрочный горизонт мышления (ввиду того, что им необходимо часто переизбираться). Делать непопулярные шаги, сознавая, что они будут иметь долгосрочные положительные последствия, не имеет смысла: вас уже может не быть к тому времени, и о вашей заслуге, быть может, забудут. К счастью, эта проблема зачастую решается с помощью омнибусов[42]. Например, экология относится в основном к долгосрочному мышлению. Ни один политик не рискнет ставить долгосрочные интересы экологии выше немедленных выгод для экономического развития. Но коль скоро экология входит в моду, становится омнибусом или просто «хорошим делом» в глазах избирателей, шансы получить голоса за природоохранные пункты в избирательной платформе возрастают. Имеет место очевидное пересечение между краткосрочным мышлением и лудекией. Если правила игры требуют краткосрочного мышления, лудекия обеспечит последнее.
Демократия
В теории общество очень слабо защищено в отношении политика, который не хочет, чтобы его переизбрали. На практике же всегда имеется тщеславие политика и давление со стороны его партии, которые служат защитой от политика, чересчур увлекающегося долгосрочным мышлением. Политику хочется уйти на покой увенчанным лаврами выдающегося деятеля. Партия же желает получить место в парламенте повторно.
Можно считать, что демократия зиждется на четырех столпах. Первый — выбор человека, которому вы доверяете и готовы поручить представлять ваши взгляды и интересы. Второй — это угроза, что, если делегат не сумеет оправдать ваше доверие, его повторно не переизберут. Третий — все надеются, что посредством споров и обсуждений все потребности, возможности и варианты решения будут основательно изучены. Четвертый — договоренность, что способом принятия решения будет простой подсчет голосов.
На практике на серьезные недостатки процесса выбора можно как-то закрывать глаза только благодаря партийной системе и тому, что вы отдаете предпочтение кандидату от «вашей партии» перед человеком от «другой партии», хотя оба далеки от идеала. Контроль над поведением политика после его избрания во многом зависит от прессы. Политику даже не нужно делать никаких глупостей, достаточно, чтобы его действия могли быть поняты прессой (местной или общенациональной) как несостоятельные. Споры и обсуждения, пожалуй, потеряли свою актуальность, коль скоро все в наше время столь обстоятельно обсуждается в прессе. Закулисные же сделки между различными комитетами и компромиссы, по всей вероятности, остались необходимой частью процесса переговоров. Подсчет голосов — грубый и упрощенческий подход, однако основан на арифметике, которой мы доверяем.
Очевидно, что важнейшим фактором во всей этой схеме является страх потерять доверие электората, усугубляемый, как я уже отмечал, придирчивой прессой. Нажить себе врагов гораздо проще, чем нажить друзей. Если вы обидели друга, он вряд ли сразу переметнется на сторону противника. Либо друг, затаив обиду, остается на вашей стороне, либо впредь предпочтет дружить с вами на расстоянии. Новоприобретенный враг, однако, автоматически причисляется к стану противника. Поэтому в качестве политика вы не совершаете поступков, которые могут настроить против вас людей. Переход каких-нибудь 5 процентов электората на сторону другого политика может окончиться для вас плачевно на следующих выборах. Поэтому вы не говорите и не делаете ничего такого, что могло бы обидеть даже 5 процентов электората, если даже остальные избиратели хотели бы, чтобы вы это сказали или сделали.
Демократия — это прекрасный способ обеспечить, чтобы ничего особо не делалось. Всегда существуют интересы, которые могут оказаться ущемленными. В отношении любой инициативы всегда достаточно простора для критики. Нет также никаких оснований предполагать, что перемены, необходимые прямо сейчас, окажутся приемлемыми в рамках нынешних условий.
Случается, что у руля оказываются индивидуумы с навыками лидера и видением будущего. Общественное мнение способно генерировать давление в пользу перемен, которому политики не осмеливаются сопротивляться. Случаются, наконец, кризисы, с которыми необходимо иметь дело. Так что перемены действительно происходят. Но они скорее происходят вопреки демократии, а не благодаря ей. Бывает, что все случается очень разумным образом, при условии, конечно, что имеет место приток энергии для осуществления перемен.
Возможно, однажды мы разделим демократию на две функциональные части: присяжных и руководителей. Присяжные будут оберегать ценности и предпочтения электората и судить о качестве и соответствии предлагаемого руководителями. Последними же будут являться квалифицированные люди, избранные на основе умения предлагать конструктивные идеи и изменения, которые далеко не всегда могут генерироваться чисто представительным органом.
В большинстве стран наблюдается сближение политических взглядов. Лейбористское правительство Австралии и президент-социалист во Франции своим поведением очень напоминают консерваторов. Рано или поздно человек понимает, что разумные вещи предлагаются и делаются вне зависимости от того, какая партия находится у власти. Может иметь место некоторая разница в том, как выделяются средства на различные социально-экономические нужды (здравоохранение, образование, оборона и так далее), но различия в политических платформах, всегда преувеличиваемые прессой для подогревания интереса публики к политике, на самом деле весьма надуманны.
Прагматизм
В Амстердаме есть известная улица, на которой представительницы древнейшей профессии завлекают клиентов прямо из окон своих квартир. Говорят, проституция запрещена в Голландии, однако налоговая служба облагает девиц условно начисленным подоходным налогом на основе оценки их возможных заработков.
Слово «прагматизм» получило негативный оттенок, поскольку кажется нам противоположностью слову «принципиальный», то есть «беспринципный», в связи с чем мы получаем проблему дихотомии, рассмотренную мною ранее в этой книге. Прагматизм не означает отсутствие принципов, но может означать всего лишь их гибкое применение. Прагматизм также может значить отказ от непрактичных действий, к которым нас толкают жесткие принципы.
Хотя всякое правительство и учреждение гораздо более прагматичны, чем они готовы за собой признать, нам не нравится концепция прагматизма. С одной стороны, он подразумевает уклонение от общепринятого, «все дозволено» и анархию. С другой стороны, он предполагает обход правил, своекорыстное поведение и коррумпированность.
Имеется целый ряд возможных подходов к решению данной дилеммы. Один из них состоит в значительном увеличении числа имеющихся принципов. Если у нас будет более широкий диапазон принципов, может оказаться, что один из них способен преобладать над другим. Например, один базовый принцип может настраивать нас на развязывание войны, а согласно другому принципу — осторожного действия — нам следовало бы воздержаться. Принцип свободы самовыражения (отсутствия цензуры) может быть уточнен определенным тарифом, накладываемым на свободу самовыражения (например, налог в размере 5000 долларов за каждый труп на телеэкране). Уже существует и используется принцип ответственности, который при умелой постановке дела способен справиться с той же задачей.
Принцип справедливости может требовать, чтобы квартирный вор, признанный виновным в преступлении, получал срок, сравнимый с полученным другим вором, осужденным за такое же преступление. Новый принцип мог бы учитывать частоту совершения данного преступления. Если статистика показывает, что в этом месяце (или году) было зафиксировано гораздо больше квартирных краж, чем в прошлом месяце (году), срок должен быть гораздо длиннее. Это может показаться странным, но должен ли закон служить контрактом с преступником (в том смысле, что последнему «предоставляется» определенный срок в обмен за «предоставление» определенного преступления)?
42
Политический лозунг, имеющий большие шансы на успех на выборах. — Прим. перев.