Страница 8 из 12
Разорванный ворот тонкого халата, облепившего грудь. А под халатом ничего нет. Грудь небольшая, соски острые, красивые, видно даже через ткань. Неистово бьющаяся жилка на шее. Следы от грубых пальцев, явно заметные в полутьме. Губы что-то шепчут. Он даже не понял, что. Ладонь выставила перед собой… Узкую, аристократичную. С короткими ногтями. Дрожат пальчики. И губы дрожат. Красивые губы, четко очерченные. В глазах ужас. Расширенные зрачки… Прядка темных волос, прилепившаяся на лоб…
Макс взял ее за выставленную в нелепой защите ладонь, зачем-то шатнул к себе. Наверно, успокоить хотел. Почувствовал в своих руках напряженное хрупкое тело, ее запах ударил в дрогнувшие ноздри. И сразу в голове помутилось.
Она что-то шептала. А затем перевела взгляд на его испачканные кровью пальцы, раскрыла рот.
Макс сжал ее сильнее и поцеловал.
Он потом так и не смог понять, в какой момент произошло отключение в мозгах.
В какой момент он сошел с ума.
Просто все навалилось.
Одновременно.
Горячка драки, еще два трупа на его счету, страх в огромных глазах, дрожащие пухлые губы, запах сладости, корицы и яблок, окутавший его с головой…
А может, все еще раньше случилось?
Еще во время ее первого визита?
Ее гордая осанка, судорожные попытки сохранить достоинство в тупой ситуации, в которой она оказалась. Коленки круглые, притягивающие. Нереально красивые ноги.
Запах…
Взгляд. Тогда – по-королевски холодный. Сейчас – испуганный и умоляющий.
Он не сдержался.
Поцелуй отключил последние ориентиры. Заволок голову, и без того летящую, туманом.
Она сдавленно ахнула, затрепыхалась в тисках его рук, уперлась ладонями в плечи, судорожно пытаясь оттолкнуть. Он это замечал. Конечно, замечал. Но не останавливался.
Целовал, жадно и жестоко кусая дрожащие губы, сжимал, сминая и пачкая кровавыми руками тонкий шелк халата, не давая ей даже возможности отстраниться, не давая ни единого шанса.
Словно черной какой-то метелью накрыло, закрутило, снося голову. И все, что было лишним, выметалось за пределы происходящего. За пределы понимания.
Макс вжирался в покорно и растерянно распахнутые губы, умирая от удовольствия, от черной своей похоти, и не желая тормозить.
Не сейчас. Только не сейчас. Еще немного. Немного…
Вопросы без ответов.
Меня целовали прежде. Много раз. Нежно, страстно, даже грубо и напористо.
Но то, что со мной делал Розгин, никак не кореллировалось с моим прежним опытом. Это даже и поцелуем-то нельзя было назвать. Он меня… Порабощал. Да, это правильное слово. Порабощение.
Не секс. Не желание. Не жажда.
Овладевание.
Полностью, до самого дна.
Я не могла шевельнуться, не могла даже вздохнуть. Черный, окровавленный, жестокий человек, только что совершенно спокойно отнявший жизни у двоих людей, держал меня практически на весу, сжимал до боли, которой, впрочем, не ощущалось на эмоциях, и… Брал. Все, что ему в тот момент было нужно. Мой страх, мою растерянность, мой стыд, в конце концов! Брал, поглощал и переплавлял, добавляя дикости ситуации.
И я помешать ему не могла.
Когда немного опомнилась от первого шока, уперла руки в каменные плечи, пытаясь хотя бы обозначить свое присутствие, дать понять, что я – не бессловесная игрушка, а живой человек! И нельзя со мной так… Бесцеремонно.
Он не заметил моих потуг. Вообще. Прижал ладонь к затылку, сковывая еще больше, впечатал другой рукой в свое жесткое тело, сдавил до потемнения в глазах. Я поняла, что, еще секунду, и в обморок упаду! И от ужаса стала словно сильнее. Очень уж ярко представилась картина, как я без чувств обмякаю в его руках. И что он в этом случае со мной сделает.
Мне от одной промелькнувшей секундным импульсом искры осознания стало еще горячее и еще страшнее.
Я сжала кулаки и замолотила ими по плечам и лицу Макса. И, возможно, случайно попала туда, куда его до этого ударили. Потому что он пришел в себя. По крайней мере, я надеялась на это.
Розгин остановился, оторвался от меня, и, словно не веря, смотрел в мои насмерть перепуганные глаза.
Еще пару мгновений его взгляд был пугающе черным, но потом в нем появилось осознание произошедшего.
Он резко разжал руки и отпустил меня. И вот зря! Потому что я пошатнулась , и Максу тут же пришлось опять меня подхватывать. И на руках нести к кровати. Перешагивая через трупы.
Дикость какая. Ужас.
– Вы как себя чувствуете?
Смысл вопроса дошел не сразу. Как я себя чувствую? Как чувствую???
А как я себя должна чувствовать?
Я даже задумалась над этим вопросом, пытаясь подобрать правильные слова.
Меня пытались изнасиловать, угрожали убить, выясняли какие-то непонятные ключи, а потом на моих глазах убили двух человек… И опять пытались изнасиловать… Хотя, насчет последнего я не была до конца уверена.
Розгин выглядел дико и странно. Глаза горели, желваки катались, губы сжимались, смотреть на меня он избегал.
Укрыл покрывалом, не дождавшись ответа, вышел из комнаты, с кем-то коротко переговариваясь по телефону.
А я откинулась на подушки в изнеможении.
Мысли плясали в голове бешеными белками, и каждая норовила укусить, чтоб градус бешенства в крови повысить.
О поцелуе я старательно не думала, загоняя эту часть бешеных животных в загон.
А вот про странных и страшных посетителей и , особенно, про два трупа в своей квартире не могла отключить мысли.
Розгин… Хорошо, что он появился. После его поцелуя у меня слегка помутилось в голове, потому что только этим я могу оправдать свое пограничное блаженное спокойствие.
Я тупо смотрела в одну точку, куталась в покрывало и ждала Розгина. Зачем-то же он пришел? Ну, явно не затем, чтоб убить на моей территории двоих мужчин.
И что он сейчас делает? Вызывает полицию? Надо же вызвать полицию?
Убивать меня, как свидетельницу, он явно не планирует, значит… Возможно, это было… Как это правильно называется? Допустимая самооборона? Да?
Иначе с чего бы ему быть таким спокойным?
И кто эти люди? Какой ключ они искали? Идиотство какое-то… И не выяснишь теперь, Розгин устранил возможность переговоров. Полностью.
– Ну что, в себя пришли? Разговаривать можете?
– Да…
– Что они от вас хотели?
Он сел рядом на кровать, сцепил руки в замок. И по-прежнему избегал смотреть на меня. Похоже, он тоже испытывал неловкость после произошедшего.
Я нашла в себе силы даже вяло удивиться. Макс Розгин не производил впечатления человека, который может испытывать неловкость.
– Я не знаю… Они спрашивали про какой-то ключ…
– Какой ключ? – он остро глянул на меня, и взгляд его поразил опять своей чернотой.
Я вздрогнула, и он отвернулся. Черт, похоже, что мне теперь все время будет мерещиться отсвет того дикого безумного выражения, что был в его глазах в тот момент, когда он… Целовал меня.
– Я понятия не имею, какой ключ, – с досадой , в основном, на себя, конечно, огрызнулась я, – они не успели сказать. Вы помешали.
– Да? А мне показалось, что они вас просто хотели поиметь, а не поговорить. – Он усмехнулся, уже своей обычной, язвительной усмешкой, – впрочем, может , вы расстроились, что я вам помешал? Тогда прошу прощения.
– Да как вы?.. – у меня от унижения и злости слезы навернулись на глаза.
Ну вот что за невозможный человек?
Я, конечно, тоже хороша, и уже успела пожалеть о грубо сказанных словах. Но и отвечать мне так бестактно…
Хотя, если вспомнить нашу первую встречу, и это его грубое «мадам» и «в уши долбитесь»… Быдло.
Непонятно, что может связывать этого мужлана и Варвару Петровну. И каким образом он может мне помочь. Хотя, исходя из последних его действий, вполне понятно, каким.
Вот только он же отказался. Зачем же пришел? Неужели, Варвара Петровна все же ему позвонила и… Заставила?