Страница 3 из 12
Я опять остановилась, ожидая вопросов, хоть какой-то реакции от Розгина. Но не дождалась.
– Он все оформил законодательно верно. И оставил меня ни с чем. Я с ним встречалась, он несет какой-то бред. И потом… Я видела его один раз, понимаете? Мне больше не позволили с ним встретиться.
Тут я неожиданно почувствовала, что не выдерживаю. Это было странным. Все это время, все два месяца, пока добивалась хоть какой-то информации о брате, о произошедшем, я держалась. Не позволяла себе расклеиться.
Несмотря на ужас ситуации, на полнейший бред, все же на что-то надеялась. Ходила по инстанциям.
Писала заявления.
Но все было впустую.
Юридическое оформление сделок было на высоте. Я прекрасно понимала, что сама виновата в произошедшем, не надо было слепо доверять брату… Но как не доверять, когда мы были самыми близкими, самыми родными друг у друга? Я даже подумать не могла, что он способен на такое!
Когда неожиданно брат перестал отвечать на звонки и письма, а на счет прекратили поступать деньги, а произошло это одновременно, я заволновалась.
И, бросив готовящуюся выставку, прилетела спешно в родной город.
Прямо к закрытой квартире, где уже проживали чужие люди.
Дом, бизнес, земли, что сдавались в аренду – все было продано. Кирилл появился один раз. Выглядел спокойным и каким-то… Просветленным, что ли. На все вопросы нес какой-то непонятный бред о несущественности материального и постижении гармонии.
А потом и вовсе пропал.
Заявления в полицию ничего не дали. Там просто не увидели состава преступления.
Я осталась ни с чем. В родном когда-то, но теперь таком враждебном городе, где меня знали, помнили…
И не любили. Потому что всегда была не от мира сего, всегда на всех смотрела свысока, как казалось моему окружению. А потом и вовсе уехала за границу, строя из себя стрекозу – свободную художницу.
По крайней мере, так мне дали понять на одном из благотворительных приемов, куда пригласили, памятуя о моей профессии и бывшем положении в обществе.
Я помнила свою растерянность, свой страх. И презрительные взгляды окружающих. Бывших одноклассников, богатых детей богатых родителей. Деятелей культуры, которые раньше так хвалили мое творчество, звонили, писали, приглашая на какие-то выставки, какие-то промо-акции, считая знаменитостью, добившуюся успеха за рубежом.
Я шла на тот прием с намерением попросить помощи, инициировать пересмотр договора о купле-продаже. Ну очевидно же, что брат подвергся влиянию! Неужели, никто этого не видит? Неужели, никому нет дела, что вот так, в двадцать первом веке, прямо в крупном областном центре, в городе, входящем в десятку первых по численности городов в России, расположилась секта, заманивающая в свои сети людей? Обирающая их? Как такое может быть?
Происходящее казалось дикостью. И особенно диким было то, что все, кажется, знали про ситуацию с Кириллом, но никто не собирался ничего делать!
Я, поговорив с несколькими, вполне серьезными людьми, занимающими хорошие должности в городе, поняла, что все впустую. Конечно, мне улыбались. Конечно, мне обещали посмотреть и даже подумать, что можно сделать. Но реальность была ужасна.
А еще ужасней все стало, когда я услышала разговор двух мужчин, с которыми совсем недавно общалась, просила помощи.
Я как раз вышла на балкон, спрятавшись за балюстраду, закурила.
Услышала мужские голоса, шагнула в тень, потушила сигарету.
– Ты видел Корееву?
– Да. Выросла девочка.
– Что думаешь?
– Пусть побегает. Потом пригрею.
– Эй, я первый!
– Посмотрим…
Они уже давно ушли.
А я так и осталась стоять, привалившись к холодной стене и сжимая в кулаке потухшую сигарету.
Эти двое мужчин, приятели моего отца, совсем недавно по-отечески утешали меня, клали ладони на плечи. Говорили о том, что сделают все возможное. Смотрели в глаза.
Я почувствовала внезапную резь в животе, еле успела согнуться, и меня вытошнило выпитым шампанским в куст сирени.
Потом вытерла губы, постояла, подышала. И пошла прочь.
Гордо выпрямив спину.
И твердо решив добиться своего.
Вернулась в гостиницу. Выкурила полпачки сигарет. И нашла самый легкий и реальный способ достать.
Сейчас эра интернета! Если поднять крик на весь мир, то неминуемо обратят внимание на происходящее компетентные органы, которых еще не прикормили «Дети Неба»! Это здесь, в родном городе, все куплено. Но есть же Москва! И есть международные организации!
Надо написать!
Надо найти способ!
И я нашла. Именно с помощью своих иностранных друзей подняла крик, начала собирать подписи на повторное рассмотрение дела, в нескольких уважаемых интернет-издательствах появились статьи по моей теме.
Потом позвонили из прокуратуры родного города, пригласили на беседу.
Я пришла с включенной камерой смартфона.
Толку от встречи не было, но все опять попало в интернет.
Короче говоря, я начала полномасштабную акцию по возврату своего брата и своего имущества. И делала это с воодушевлением.
А потом…
Потом мне позвонили.
Когда рушится мир.
– Ульяна? – голос говорившего был тихим и каким-то… Безжизненным, что ли… – Вы развили серьезную активность.
– Кто вы? Представьтесь! – я тут же нажала на значок специальной программы, позволяющей записывать разговор.
– Это неважно. И можете отключить программу записывания. Ничего особенного я вам не скажу. Это просто беседа. Дружеская.
– Слушаю.
– Пока вы развлекаетесь, борясь с ветряными мельницами, ваш брат расстраивается. Это был его осознанный выбор, и ему становится очень не по себе, когда он видит, что вы хотите разрушить его жизнь…
– Дайте мне поговорить с Кириллом, – потребовала я, уже понимая, что имеет в виду собеседник.
– Он не хочет с вами разговаривать. Он расстроен. Так сильно, что ему стало плохо с сердцем. Мы вызвали врача, лечим его. Наш брат нам дорог! А вам , похоже, нет…
– Прекратите! Дайте мне с ним поговорить! – я вышла из себя и закричала.
Но голос был издевательски спокоен:
– Не надо кричать. И , если хотите , чтоб вашему брату стало лучше, стоит прекратить делать те глупости, что вы делаете. Это последнее предупреждение.
Собеседник отключился, а я еще долго сидела в ступоре.
Ситуация повернулась так, как я и не рассчитывала.
Отвыкнув в спокойной и дружелюбной Европе от реалий родного края, я позабыла , как тут могут себя вести люди. И до сих пор не могла поверить в происходящее. В азарте и гонке за достижением своей цели, я забыла про то, что у меня есть уязвимые места. Может, дело в том, что Кирилл никогда не был моим слабым звеном? Наоборот, я всегда считалась неприспособленной к жизни, неуверенной в себе. Не от мира сего. Творческий человек, что с меня взять? Родители всю жизнь взращивали во мне эту рафинированность, считая, что девушке очень полезно заниматься чем-то этаким, приятно-необременительным. Они были уверены, что мне никогда не придется выживать, не придется самой зарабатывать себе на пропитание. Кирилл, как наследник и старший брат, тоже полностью поддерживал этот их настрой. И после смерти папы и мамы, погибших неожиданно и не оставивших завещания, просто привычно взял на себя все рутинные семейные дела. Ему это было в радость. А я…
А я полностью погрузилась в творчество.
Оно не приносило финансового благополучия, но, при постоянной и мощной денежной поддержке Кирилла, только радовало. Меня охотно брали на выставки, приглашали на различные движы, которыми так богат мир искусства. Когда есть средства , тебе открыты многие пути.
Я настолько увлеклась, настолько погрузилась в свою жизнь, что постепенно потеряла связь с реальностью. И с братом тоже.
И вот теперь реальность ударила меня в отместку за глупость и наивность.
Записанный разговор я бережно сохранила. Но больше ничего не сделала.