Страница 7 из 15
1823
Что, красотка молодая,
Что ты, светик, плачешь?
Что головушку, вздыхая,
К белой ручке клонишь?
Или словом, или взором
Я тебя обидел?
Иль нескромным разговором
Ввел при людях в краску?
Нет, лежит тоска иная
У тебя на сердце!
Нет, кручинушку другую
Ты вложила в мысли!
Ты не хочешь, не желаешь
Молодцу открыться,
Ты боишься милу другу
Заповедать тайну!
Не слыхали ль злые люди
Наших разговоров?
Не спросили ль злые люди
У отца родного;
Не спросили ль сопостаты
У твоей родимой:
"Чей у ней на ручке перстень?
Чья в повязке лента,
Лента, ленточка цветная,
С золотой каймою;
Перстень с чернью расписною,
С чистым изумрудом?"
Не томи, открой причину
Слез твоих горючих!
Перелей в мое ты сердце
Всю тоску-кручину,
Перелей тоску-кручину
Сладким поцелуем:
Мы вдвоем тоску-кручину
Легче растоскуем.
1823
Ах ты, ночь ли,
Ноченька!
Ах ты, ночь ли,
Бурная!
Отчего ты
С вечера
До глубокой
Полночи
Не блистаешь
Звездами,
Не сияешь
Месяцем?
Все темнеешь
Тучами?
И с тобой, знать,
Ноченька,
Как со мною,
Молодцем,
Грусть-злодейка
Сведалась!
Как заляжет,
Лютая,
Там, глубоко
На сердце -
Позабудешь
Девицам
Усмехаться,
Кланяться; -
Позабудешь
С вечера
До глубокой
Полночи,
Припевая,
Тешиться
Хороводной
Пляскою!
Нет, взрыдаешь,
Всплачешься,
И, безродный
Молодец, -
На постелю
Жесткую,
Как в могилу,
Кинешься!
1820 или 1821
За далью туманной,
За дикой горой
Стоит над рекой
Мой домик простой;
Для знати жеманной
Он замкнут ключом,
Но горенку в нем
Отвел я веселью,
Мечтам и безделью.
Они берегут
Мой скромный приют,
Дана им свобода -
В кустах огорода,
На злаке лугов
И древних дубов
В тени молчаливой,
Где, струйкой игривой,
Сверкая, бежит,
Бежит и журчит
Ручей пограничный, -
С заботой привычной
Порхать и летать
И песнею сладкой
В мой домик украдкой
Друзей прикликать.
1821
(Идиллия)
И. А. Б‹аратынск›ому
Мы еще молоды, Лидий! вкруг шеи кудри виются;
Рдеют, как яблоко, щеки, и свежие губы алеют
В быстрые дни молодых поцелуев. Но, скоро ль, не скоро ль,
Все ж мы, пастух, состарёемся, все ж подурнеем; а Дафна,
Эта шалунья, насмешница, вдруг подрастет и, как роза,
Вешним утром расцветшая, нас ослепит красотою.
Поздно тогда к ней ласкаться, поздно и тщетно! вертушка
Вряд поцелует седых – и, локтем подругу толкая,
Скажет с насмешкою: "Взглянь, вот бабушкин милый любовник!
Как же щеки румяны, как густы волнистые кудри!
Голос его соловьиный, а взор его прямо орлиный!"
– "Смейся, – мы скажем ей, – смейся! И мы насмехались, бывало!
Здесь проходчиво все – одна непроходчива дружба!"
"Здравствуй, здравствуй, Филинт! Давно мы с тобой не видались!
Век не забуду я дня, который тебя возвратил мне,
Мой добродетельный старец! милый друг, твои кудри
Старость не скупо осыпала снегом! Приди же к Цефизу;
Здесь отдохни под прохладою теней: тебя ожидают
Сочный в саду виноград и плодами, румяная груша!"
Так Цефиз говорил с младенчества милому другу,
Старца обнял, затвор отшатнул и ввел его в садик.
С груши одной Филинт плоды вкушал и хвалил их,
И Цефиз ему весело молвил: "Приятель, отныне
Дерево это твое; а я от холодной метели
Буду прилежно его укутывать теплой соломой.
Пусть оно для тебя и цветет, и плодом богатеет!"
Но – не Филинту оно и цвело, и плодом богатело:
В ту же осень он умер. Цефиз молил Жизнедавца
Так же мирно уснуть, хоть и бедным, но добрым. Под грушей
Старца он схоронил и холм увенчал кипарисом.
Часто слыхал он, когда простирала луна от деревье;
Влажные, долгие тени, священное листьев шептанье;
Часто из гроба таинственный глас исходил – казалось!
Был благодарности глас он. И небо давало Цефизу
Много с тех пор и груш благовонных, и гроздий прозрачных.
Между 1814 и 1817
38. ДИФИРАМБ
(На приезд трех друзей)
О, радость, радость, я жизнью бывалою
Снова дышу!
Трепещет лира:
В струнах позабытых
Я звуков согласных,
Я звуков живительных
В восторге ищу.
Гремит, как прежде, подруга бессмертная;
Други, ко мне!
Опять доступен
Я смехам и песням,
И чаше, венчанной
Минутными розами,
И сладкой любви.
Пришли три гостя в обитель поэтову
С дальних сторон:
От финнов бледных,
Ледяноволосых;
От Рейна-старца;
От моря сыпучего
Азийских песков.
Три гостя, с детства товарищи, спутники,
Братья мои!
За мной ко храму!
Я, плющем венчанный,
При гимнах священных
Кастору и Поллуксу
Хвалу воспою.
Август 1821
39. МЫ
Бедные мы! что наш ум? – сквозь туман озаряющий факел
Бурей гонимый наш челн по морю бедствий и слез;
Счастие наше в неведеньи жалком, в мечтах и безумстве:
Свечку хватает дитя, юноша ищет любви.
1824
Смертный, гонимый людьми и судьбой! расставаяся с миром,
Злобу людей и судьбы сердцем прости и забудь.
К солнцу впоследнее взор обрати, как Руссо, и утешься:
В тернах заснувшие здесь в миртах пробудятся там.
1826 или 1827
Во имя Делии прекрасной,
Во имя пламенной любви,
Тебе, летунье сладкогласной,
Дарю свободу я. – Лети!
И я равно счастливой долей
От милой наделен моей:
Как ей обязана ты волей,
Так я неволею своей.