Страница 16 из 23
– Ты преувеличиваешь.
– Ну или богатые. Очень богатые. Такие, которые могут потратить пару тысяч на молоденькую невинную девицу. Не суть. Главное, что… понимаешь, они лишь бы с кем дела иметь не станут.
Бертрам перевел взгляд на стену.
– Тут еще вот что. В нашем городке, например, мамашка местная крепко шерифа привечала, да и мэру не забывала поклониться, хотя, конечно, о том никто вроде как не знал.
Эдди замолчал.
– В полицию идти бесполезно? – уточнил Орвуд.
– Ну… скажем так, ты, конечно, сунулся бы, после того как сестрицу не вернут. Тебя выслушают. Покивают. Учинят расследование, которое ничем не закончится.
Бертрам в ответ выразился вполне определенно.
– Но есть и хорошие моменты.
– Хорошие? – Бертрам стиснул кулак так, что костяшки побелели.
– Время. Оно еще есть. Конечно, существует возможность, что она предложит твою сестру конкретному человеку, но… обычно мамашки предпочитают аукцион. А собрать его не так и просто. Никто не бросит дела ради прихоти старой сводни.
– Сколько?
– Дней пять точно, а там… как повезет.
– Найдешь ее?
Эдди вздохнул.
– Я заплачу!
– Не в деньгах дело. – Эдди указал на кресло. – Да сядь ты уже. Думать мешаешь. Тут не деньги. Другое. Я города не знаю. Людей в нем. Я могу сказать чего-то по верхам, но… там у меня были знакомые. И приятели. Я знал, куда пойти и кому задавать вопросы. Здесь же… я попробую, только как бы хуже не вышло.
– Думаешь, есть куда хуже?
– Всегда есть куда хуже.
– И что мне делать?
– Деньги. Когда их надо отдать?
– Сегодня. Из банка уже должны были доставить.
– Отлично. У тебя найдется это… ну… ливрея побольше?
– Зачем?
– Как я понял, здешние господа сами и до ветру не ходят. Так что приоденусь.
Бертрам закрыл лицо рукой.
– Ты серьезно?
– Чего?
– Боюсь, ты и вправду… Да, там, на Западе, может, кто и нанял бы в слуги подобного… уж извини.
– Головореза?
– Точно. А здесь, боюсь, сразу будет видно, что ты вовсе не слуга. Только спугнешь. Но… – Некромант хищно оскалился. – У меня есть свои способы. Так что не волнуйся. Деньги – тоже инструмент. Если они не вернут Эву, то…
Пальцы хрустнули.
– Слушай. – В голову Эдди пришла мысль. Не сказать чтобы такая уж гениальная. – А может, ты своих порасспрошаешь, из этих… великосветских? Намекнешь, мол, тяжкою поездка была, невеста обидела, а потом и вовсе преставилась, и теперь тебе срочно нужна баба на утешение. Только такая, чтоб чистая и невинная… чего?!
– Боюсь… – Бертрам слегка покраснел, – у меня нет того количества приятелей. У меня вовсе нет приятелей.
– Это ты зря.
– Извини. Не думал, что понадобятся. Некромантов не любят, а вот…
Он замолчал.
– Чарли? – Догадаться, о чем думает Бертрам, было несложно. Следом пришла мысль, что Милли это не понравится. Милли это совершенно точно не понравится.
– Думаешь… согласится?
Эдди вздохнул:
– Он – да…
А вот сестрица вряд ли.
– Я сам ей расскажу, – тихо произнес Бертрам. – Она умная достойная женщина…
Это оно конечно так, но только когда не собирается отстрелить кому-нибудь башку.
Глава 10. О том, что рано или поздно, но утро случается
Утро.
Ненавижу утро.
Особенно когда вот так, неожиданно. Вчера я засиделась, пусть даже из чистого упрямства. Спать хотелось неимоверно, но я сидела и ждала Чарли.
Сидела.
Ждала.
Ждала и сидела, но потом все-таки заснула; кажется, случилось это далеко за полночь. И вот теперь слышу, как со скрипом раздвигаются шторы, распахивается окно, впуская довольно прохладный воздух, а какая-то сволочь и вовсе сдергивает с меня одеяло.
– Чего надо? – поинтересовалась я, успев зацепиться за край.
– Скоро завтрак, – объявила хмурого вида женщина в темном платье. – Госпожа не любит, когда кто-то опаздывает к завтраку.
В животе заурчало, напомнив, что ужин тут был тоже так себе.
И я зевнула.
Отпустила одеяло и сказала:
– Тогда ладно.
В конце концов, может сегодня, на свежую голову, я и проникнусь – что этим местом, что новоявленною родней.
А Чарльз так и не появился.
Или все-таки… спросить? У кого? У этой, что смотрит на меня как на врага? И не скрывает недовольства.
Ну ничего, я тоже посмотрю.
Вот… в последнее время у меня очень хорошо получается на людей смотреть. И женщина не выдержала, отвела взгляд, а потом и вовсе словно вспомнила про неотложные дела.
– Мэри вам поможет, – сказала она, удаляясь с какой-то вовсе уж непонятной поспешностью.
Да я и сама справлюсь, но…
Дверь закрылась.
И вновь открылась, пропуская девицу того сумрачного вида, который бывает у людей, категорически жизнью недовольных. Причем в большинстве случаев их недовольство не имеет какой-то определенной причины, точнее их тысячи и со временем они имеют обыкновение лишь умножаться.
И вот теперь девица стояла поджав губы, отчего унылое ее лицо стало еще более унылым.
– Можешь идти. – Я все же зевнула, как умею, во всю ширь. Запоздало вспомнились матушкины наставления про зевание в обществе и прикрывание рта рукой. – Покажи только, куда одежду дели…
Я оглянулась.
Вчера я, конечно, осмотрелась. В спальне. И в гостиной, но так, осторожно, потому как заставлена эта гостиная множеством всяких бесполезных и еще хрупких с виду вещей.
К спальне примыкает ванная комната, что хорошо.
И еще одна, почти пустая, если не считать полок и деревянных болванов, которые в портных лавках встречаются. Правда, эти исполнены с куда большим мастерством. Но…
Так, Милли, ты, кажется, совсем голову потеряла.
– Госпожа велела выкинуть, – скрипучим голосом сообщила Мэри, причем, как мне почудилось, с огромным удовольствием.
– Что?
– Госпожа велела выкинуть, – повторила Мэри, глядя мне в глаза. Правда, недолго.
– Так… – Я почувствовала, что закипаю. – Выкинуть? Мои вещи?
– Старье.
Может, и не слишком новые, но… но это мои вещи! Какое право имеет эта женщина ими распоряжаться?
Спокойно, Милли.
Дышим глубже. И сдерживаемся. Не хватало еще сжечь тут все на нервах… но вот ведь… слов не хватает! Цензурных.
– Госпожа сказала, что это не годится даже для того, чтобы бедным отдать. – Мэри решительно подошла ко мне. – Госпожа передала вам пару платьев своей дочери. Леди Августа всегда отличалась отменным вкусом, правда, вы для них… крупноваты, но хороший корсет способен все исправить.
– На хрен, – отрезала я.
– Что? – Мэри моргнула.
– На хрен, – повторила я. Мало ли, вдруг да глуховата девица, не расслышала. – И корсет в том числе.
– Но…
– Завтрак где будет? – Я вдруг успокоилась. А и вправду вещи старые, хотя, конечно… – Нет, погоди, куда выкинули?
– Но…
– Куда? – Я постаралась говорить ласково, а еще снова поймала взгляд. – Знаешь?
– Д-да. – Девица вдруг побледнела, точнее приобрела тот серый выразительный оттенок, что свидетельствует о сильнейшем душевном потрясении.
– Чудесно. Тогда иди и принеси.
Старые или нет, но это мои вещи. И если кто их может выкинуть, то только я. А стало быть, нечего тут.
– Но… г-госпожа…
– Тогда отведи меня, – предложила я, чувствуя, как кипит внутри Сила. И главное, она просто есть, не рвется наружу диким пламенем. – Это ты можешь?
Могла.
Мы шли. Поникшая, вздрагивающая от любого шороха девица и я. Я не вздрагивала, но крутила головой, пытаясь понять, насколько мне здесь нравится.
То есть… понять я уже поняла. Ни насколько.
Но сам дом неплох.
Большой. Теплый.
Живой.
И ничего не разваливается, не скрипит, не вздыхает. Обои ярко-зеленые, небось по последней моде, да еще и в золотую полосочку. Сияют позолотой тяжелые рамы. Поблескивает влажно паркет, натертый до того, что еще немного, и отражение увидишь.