Клеймо дьявола

— Свяжи им руки, Марта! Быстро! Веревки хватит!

Марта уже полностью очнулась.

— Ага, хозяин, а как жа! Господи-помилуй-как токо скажу все-Трауте-Шотт-дак-не поверит…

Пока она причитала, ее руки следовали указаниям Лапидиуса. Они связали Фетцера, за ним Горма… А когда дотянулись до Гесселера, все и произошло.

Первый сын дьявола прыгнул и бросил в пламя костра какой-то порошок. Лапидиус даже не успел сообразить, откуда тот его взял, потому что над костром поднялся огромный огненный шар, который ослепил его. К тому же раздался оглушительный хлопок. Марта закричала. Запах серы перекрыл аромат фимиама. Когда Лапидиус проморгался, не поверил своим глазам: медикус воистину провалился сквозь землю. В его голове кружила карусель. Гесселер не мог сбежать. Некуда! Единственным объяснением было то, что Гесселер скрылся в одном из тупиков. Потому что мимо него, Лапидиуса, он проскочить не мог! Видно, так оно и есть.

Горм и Фетцер, связанные, лежали на полу, однако казались более живыми, чем минуту назад. Возможно, хлопок вывел их из транса. Они принялись рвать свои путы.

— Отпустите нас!

— И не подумаю. Марта, сюда! Бежим! — Лапидиус схватил служанку за руку и потянул за собой. — Скорее, скорей!

— О Боже, Боже, хозяин, дак как жа…

По дороге из пещеры Лапидиус подхватил оставленную лампу.

— Идем, Марта, идем! Скорее, скорей!

Пару раз, несмотря на лампу, он больно налетел на скалу, но несся вперед сломя голову и таща за собой Марту. Наконец показался выход. Марта, скорее по наитию, чем осознанно, ковыляла за ним.

Когда они выбрались из пещеры, первый луч солнца просиял над Верхним Гарцем. Он производил такое впечатление, словно не только день, но и мир родился заново. Однако Лапидиусу было некогда любоваться красотами природы. Перед его взором стояла другая картина, на которой Горм, как античный Лаокоон, разрывал свои путы. Да, рано или поздно колосс разорвет веревки и бросится со своими компаньонами преследовать. И что дальше? Стрелять в подручного Тауфлиба? Нет, не годится. Да он просто не сможет. Даже в хромоногого писаря не сможет выстрелить, даже в дьявола из всех дьяволов медикуса Гесселера и то не сможет…

В ночной мгле на фоне темного неба мерцал огромный круглый валун… Лапидиусу пришла в голову идея. Если скатить его вниз ко входу в пещеру, убийцы будут заперты там, как в темнице. Все. Трое. И Гесселер, дьявол во плоти, который мечется где-то в ее глубинах.

— Идем, Марта, идем! — Он потащил ее на пятачок земли, на котором покоился камень. Потом уперся в него плечом.

— Давай, Марта, помоги, жми, жми… да поддай же!

Бесполезно. Он должен был это знать. Естественно, камень был неколебим, как скала. Не оставалось ничего другого как бежать с Мартой дальше. И надеяться, что «дьяволы» освободятся не слишком быстро. А ведь он все так хорошо продумал: намеревался пригрозить убийцам оружием и заставить связать друг друга, а потом спуститься в Кирхроде и поднять тревогу. Там было бы уже несложно схватить Filii Satani на месте преступления! Посередь всей их дьявольской кухни!

Теперь же выходило так, будто это он спасается бегством, а все потому, что Гесселер сбил его с толку своим огненным шаром.

— Скорее, Марта, скорее!

Он бежал и бежал, спотыкаясь, и чуть не пахал носом землю. Снова эта корзина! Он споткнулся о ее крепежки. Проклятые палки! Палки? Постой-ка! Может, еще не все потеряно.

— Марта! Скорее, подними корзину и подопри палками камень!

— А? Чё, хозяин?

То, на что Лапидиус даже не надеялся, произошло. С помощью Марты он сдвинул валун с места. Сначала камень чуть-чуть качнулся вперед и тут же вернулся в прежнее положение, в следующий раз он продвинулся немного дальше, снова вернулся назад, вперед-назад, вперед-назад, каждый раз немного больше, пока, наконец, не покатился, грохоча и сотрясая землю по пологому склону в сторону Оттернберга, чуток поднялся по нему и улегся, словно сам Господь Бог его направлял, точнехонько у входа в пещеру.

— А-ооо-ааа! — донесся до ушей Лапидиуса и Марты крик, будто с того света.

Он раздавался от входа, где под валуном отчаянно скребла рука. Рука Горма. Подмастерье Тауфлиба, видно, бросился за ними. И вот теперь рука тщетно пыталась освободить из-под камня зажатое тело.

— А-ооо-ааа!

Но горы сильнее даже нечеловеческой мощи Горма. Мановения руки становились все слабее. Крики отчаяния все глуше.

Несмотря на жуткую картину, Лапидиус вздохнул с облегчением. Больше Filii Satani никому не причинят вреда…

— Идем, Марта, идем! Скорее, домой!

ДВАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ

Ах кабы я знала тя, Юлия, кабы знала!

не-е, не знала, а будто знала.

Вона, плела ты свои корзины здеся наверху,

а в городу-та и не бывала,

нее, не бывала,

а все ж таки правильная ты была, Юлия,

как есть правильная,

все энто скажут, и я тожа.

И вот щас ты у Господа нашего на небесах.

И вот туточки твоя косточки,

Упокойся с миром, Юлия.

Амен!

Марта положила крестное знаменье, Лапидиус последовал ее примеру, хоть и не был к этому привычен. Они стояли над могилой Кривой Юлии, и Марта, у которой глаза всегда-то были на мокром месте, лила слезы.

— Идем, Марта, идем, пора! — Лапидиус хотел как можно быстрее спуститься в город.

— Ага, хозяин. Иду. Токо мертвым тожа нада отдать должныя. Не-е? Помолиться лишняй раз не помешат.

— Да, да, но пойдем! — Лапидиус потащил служанку за собой.

— А я-та и не знала, хозяин, што Крива Юлия упокоилась.

— Она стала жертвой «дьяволов». Она и две другие женщины. А возможно, и Вальтер Кёхлин. Кто знает, сколько убийств на совести Гесселера и его подручных!

— О Боже, Боже! Хозяин, да чё ж тако творится-та? Как подумаю, как энтот Горм сунул меня в корзину да притащил в пещеру, ужасть! А тама я и шелохнуться не могла. Ни чё сказать. О-о-о, хозяин, да чё ж тако творится-та? Я и не упомню всего, чё приключилось. Можа, скажете? Времечко-та есть, пока до городу идем.

Лапидиус спросил себя, разумно ли будет рассказать служанке все подробности, но потом решил, что еще сегодня половина Кирхроде будет судачить о произошедших событиях, с помощью Марты или без нее. Трое «дьяволов» заперты в пещере. Судье Мекелю ничего не останется, как взять их под стражу — доказательства против них неоспоримы. Фрею же судье придется объявить полностью невиновной. Так что она сможет наслаждаться свободой, когда выйдет из жаровой камеры. И случится это сегодня вечером.

Если бы она окончательно выздоровела! На выздоровление дают надежду тщательность, с которой он провел лечение, и ее юность. Когда она выйдет из камеры, надо будет дать ей легкую пищу, чтобы не перегружать желудок. Ужин можно будет накрыть в его лаборатории, надо только немного освободить стол от колб и тиглей. Долго сидеть Фрея все равно еще не может, так что после короткого ужина он уложит ее в свою постель…

— Дак скажете, хозяин, али нет?

— Что? Ах да, конечно.

И Лапидиус поведал Марте все, что знал сам — она это заслужила. Несмотря на все давление, на все угрозы, которыми ей постоянно докучали, она твердо держалась на его стороне, на свой лад, с собственными достоинствами и слабостями, и этого он ей не забудет.

Когда Лапидиус закончил повествование, солнце уже посылало свои первые лучи в долину, а они добрались до восточных ворот.

Вышагивая по Шелленгассе, Марта не переставала причитать:

— О Боже, Боже, хозяин! Дак как в тако верить-та, как! Вот скажу Трауте Шотт, дак и она не поверит!

Лапидиус остановился.

— Это, Марта, подождет. А сейчас надо, чтобы судья Мекель как можно скорее узнал о «дьяволах» в пещере, пусть и час еще ранний, и воскресный день сегодня. Чем быстрее он упрячет убийц за решетку, тем будет лучше. Беги-ка ты, Марта, к судье. А я пойду посмотрю, как там Фрея. Если у судьи возникнут вопросы, а они непременно возникнут, я охотно отвечу на них после обеда. Пусть на этот раз он сам нанесет мне визит. Все поняла?