Страница 42 из 52
Сейчас это вообще не важно! Невероятным усилием воли пытаюсь пошевелить языком.
Сэймур на крыше! Нужно его спасти! Пытаюсь прокричать всё это, но изо рта вырывается лишь сиплый вздох:
– Сэ… Сэ…
– Идёмте, Эйвилин! – Суара подхватывает меня под руку. – Нам пора! Я всё вам объясню по дороге.
С трудом переставляю ноги, не в силах сопротивляться. Странные ощущения. Я будто огромная неповоротливая марионетка. Суара удерживает меня под руки. Вокруг по-прежнему ни души, только со стороны леса мне пару раз мерещатся загадочные огоньки. А может, это просто игра воображения.
Мелкие камешки под ногами сменяются мягким газоном и шуршащей листвой: мы сворачиваем с дорожки в сторону кустов и тонущей в темноте беседки. Прохладный ветерок разгоняет тошнотворную сладость цветов, обдувает щёки. Веки становятся подвижнее. Неужели, я прихожу в себя?
Набираю в лёгкие воздуха, чтобы закричать о помощи, оглядываюсь назад, но в следующий миг рот и нос снова накрывает влажная ткань:
– Не хватило? Ну, что же вы, Эйвилин, сразу не попросили добавки? Должна отметить, вы поразительно устойчивы к воздействию. Так долго вдыхаете дурман, и всё равно сопротивляетесь. Похвально! Хотя и бесполезно. Потому что я хорошо подготовилась!
От приторной сладости сознание снова размягчается и плывёт, к горлу подкатывает, но Суара вовремя убирает платок. Я глотаю прохладный свежий воздух, и тошнота отступает.
– Сядьте-ка сюда, вот так! – она пристраивает меня на скамейку перед деревянной беседкой, скрывается за углом, но вскоре появляется снова.
Слышу лошадиное ржание. Суара ведёт под уздцы чёрную лошадь. Животное нетерпеливо бьёт копытами. Беспокоится. Суара деловито суетится рядом с ним, проверяя седло и подпругу:
– Я пыталась, Эйвилин. Честно пыталась!
Прислоняюсь виском к резному крашеному дереву. Шея непривычно мягкая, а голова слишком тяжёлая.
Пытаясь удержаться в сознании и не свалиться в небытие, рассеянно наблюдаю за Суарой. Что она делает?
– Вы молодец, правда! Даже дракончика родили! Нашли подход к капризуле Фло, Сэймур и вовсе прелесть, тут я без претензий! – она оборачивается ко мне, поднимает руки ладонями вверх и разводит ими в стороны, затем снова склоняется к лошади. – Не спите, Эйвилин! Пока ещё рано!
Несколько раз моргаю, затем прищуриваюсь. Замечаю в руках у Суары серый продолговатый камень. Она старательно трёт им ремешок подпруги.
В голове лениво всплывает воспоминание.
Упала с лошади. Перелом позвоночника и шеи, мгновенная смерть. Целители не успели.
– Ножом нельзя, – словно в ответ на мои мысли поясняет Суара, – заметят. А если чем-то тупым, монотонно и последовательно несколько дней подряд воздействовать на кожаный ремешок, то всё будет выглядеть так, будто он не выдержал и лопнул. То, что нужно!
В ночной темноте её глаза горят нездоровым блеском. Я не в себе сейчас, но даже я понимаю, что Суара не в порядке. Наконец, она оставляет в покое подпругу и подходит ко мне:
– Идёмте, Эйвилин.
Ненавижу себя на слабость в теле, за то, как оно послушно чужим командам, за то, что не может им противиться.
– Вот так, залезайте на лошадь. Ногу сюда, угу, теперь вверх! – она заботливо подсаживает меня, поправляет ноги в стременах, вкладывает в мои непослушные руки поводья.
– Сэ… – ворочаю непослушным языком.
Сэймур, больная ты дура! Сэймур! Мой мальчик! Он на крыше!
Я будто заперта в стеклянной клетке в собственном разуме. Беспомощно молочу ладонями по стеклу и кричу до хрипоты, а меня не слышат.
– Вы не лучше Кэндис, – вздыхает Суара, глядя на меня снизу вверх и удерживая лошадь. Последнее даётся ей с трудом, потому что лошадка беспокоится, будто что-то чувствует. Перебирает копытами. – Вы хуже! Та курица хотя бы просто жрала ему ложечкой мозг! Не хотела она, видите ли, снова рожать и портить фигуру! Ей только игристое и танцульки подавай на балах! А вы и вовсе ведёте себя как последняя шлюшка! Да, да, я всё видела там в саду с фехтовальщиком! Всё! Не цените, не любите, не служите как подобает покорной жене!
Она приподнимается на цыпочки. Луна выглядывает из-за туч и освещает на миг её бледное лицо со змеиными глазами-щёлочками.
– Так отойдите в сторону, Эйвилин! Не занимайте место! Я о них позабочусь! О господине и его детках!
– Сэ… Сэ… – хриплю в ответ, с трудом удерживаясь в седле.
– Что вы там бормочите?
– Сэйм… – выдавливаю из себя невероятным усилием воли.
Лицо Суары искажает злость:
– Сэймур давно спит в своей кроватке! – выплёвывает она снисходительно. – Я обниму и поцелую его от вас, успокою, найду нужные слова, а теперь…
Она снова достаёт из кармана злополучный платок, пропитанный дурманом. У меня же в голове ворочается мысль: она нагло врёт мне, что Сэймур спит! Вот же лгунья!
В ответ на опасность для сына внутри всё закипает, несмотря на дурман.
– А вы знаете, Эйвилин, – Суара деловито расправляет платок, – что на животных датура действует совсем не так, как на людей? А с точностью до наоборот?
Её глаза сверкают такой кипучей ненавистью, что я бессознательно подаюсь назад и с трудом удерживаю равновесие в седле.
– Покойтесь с миром, Эйвилин! – цедит Суара, и в следующий миг зажимает проклятым платком ноздри лошади.
Лошадка едва не взвивается на дыбы, и тут же срывается с места в галоп.
Ветер шумит в ушах. Бешеный стук копыт эхом отдаётся внутри. Отчаянно пытаюсь шевелить непослушными кончиками пальцев. Стараюсь сжимать ватные бёдра, но всё это бесполезно.
Бешеная скачка уносит нас всё дальше и дальше от замка. Отрава взяла своё, и я чувствую, что сползаю в сторону.
Сейчас упаду и сломаю себе позвоночник. Как Кэндис.
Или сверну шею и попаду под копыта. Итог всё равно один.
Впереди темнеет овраг. Чувствую, как ноги выскальзывают из стремян.
«Сэймур, мой мальчик», – мелькает в голове последняя мысль, меня подбрасывает в воздух, а в следующий миг на полном скаку выбивает из седла. Это конец.
Нельзя сдаваться! Сэймур и Фло в опасности! Чудом удерживаю равновесие. Напрягаю сознание до болезненных вспышек в голове. Посылаю импульсы, что расходятся от мозга к телу, но всё, чего получается добиться – это лёгкое подрагивание в кончиках пальцев.
В момент прыжка лошади моё тело, будто мешок, соскальзывает влево. Прости, Сэймур, я не смогла…
Зажмуриваюсь и готовлюсь к падению и боли, но вместо удара о твёрдую землю меня вдруг резко подбрасывает вверх. Резкий рывок. Сердце ухает вниз, земля резко удаляется.
В ушах раздаётся громкое хлопанье огромных кожаных крыльев. Плечи и грудь намертво сдавлены большими когтистыми лапами, ноги беспомощно болтаются в воздухе. Задираю голову и завороженно наблюдаю за огромным драконом, что крепко держит в когтях свою добычу. Меня.
Силуэт дракона заслоняет собой луну и звёздное небо. Мощные стальные мышцы зверя перекатываются под бронзовой чешуёй. Мимолётный взгляд ярко-синих глаз с вертикальным зрачком проникает в самую душу. Из груди рвётся вздох облегчения: Тиррэн.
Дракон снижается. Осторожно и бережно, сантиметр за сантиметром. И только когда носочки моих чёрных туфель касаются травы, цепкий захват драконьих лап ослабевает.
Где-то вдалеке стихает удаляющийся топот лошадиных копыт. Пахнет ночным лесом и хвоей.
Ноги подгибаются, и я падаю вниз на колени. Упираюсь ладонями в колючую сухую траву, ощущаю отдельные травинки, впивающиеся мне в руки. пытаюсь осознать, что чудом осталась жива.
Впереди раздаётся встревоженный звериный рык, а в следующий миг прямо перед глазами оказывается огромная драконья морда.
Пронзительный и ясный взгляд этого величественного древнего существа проникает глубоко в сознание. То ли действие дурмана заканчивается, то ли присутствие дракона так на меня действует, очищая разум.
Чувствую себя пылинкой рядом с ним. Кратким мгновением в бесконечной вечности. Яркими вспышками в голове: восхищение, благодарность, защищённость.