Страница 31 из 46
— На себя намекаешь?
— А хоть бы и на себя. В чем проблема? Я могу о тебе позаботиться, как никто другой. Я знаю, что ты любишь есть, что предпочитаешь пить. Знаю какой ты зверь в постели и даже помню марку трусов, которую ты любишь носить.
У Мирослава опять падает башня и часть кубиков падает к моим ногам. Ребенок тянется за игрушками, но поскальзывается на маленькой машинке, валяющейся на полу. Реагирую молниеносно, срываясь с кресла. Ловлю пацана под мышки и не даю ему удариться виском об угол журнального столика.
— Ты о сыне позаботься для начала, мудрая женщина. Безопасность в этой квартире до сих пор хромает. — Прижимаю Мирослава к своей груди и осматриваю его лицо и руки на предмет новых травм. — Где силиконовые накладки на углах, чтобы ребенок не бился об них постоянно? Где замки на окнах, установкой которых я просил тебя заняться?
— Тебе надо, ты этим и занимайся. Я в этих штуках ничего не понимаю. Мне хватило мороки с замками на ящики. Мирослав открывает их все за три секунды. И вообще мне некогда, на три у меня запись на эпиляцию.
— Слышал, Мир? Маме некогда. Она очень занята. Не подскажешь, где она каждыми днями пропадает? — Ребенок внимательно смотрит на мой нос и пытается своими маленькими пальцами ухватиться за него. Что-то лепечет на своем на детском. Я ни слова не пойму. — Работает? А где?
Мирослав в очередной раз что-то произносит на своем тарабарском языке. С трудом удается сдерживать улыбку.
— Вот и я не знаю, где твоя мама пропадает. Может на конкурентов твоего папы время от времени работает? Однажды она уже так делала, чем знатно попортила мне жизнь. — Отрываюсь от разглядывания сына и поднимаю глаза на подскочившую с кресла Баженову.
— Да как ты смеешь? — вспыхивает Аннет и начинает бегать по комнате. — Я ни за чтобы так не сделала.
— Прецедент был.
Ставлю Мирослава на ноги и, держа его за ручку, довожу до белого толокара. Помогаю ребенку залезть в салон электрической машинки, включаю проигрыватель с детскими песенками, что вмонтирован в пластиковую панель приборов.
— Да, не скрываю, я на самом деле тогда связалась с твоими конкурентами. — Аннет падает на колени перед машинкой Мирослава. — Глупая секретарша, которая влюбилась в своего красавца-босса. С кем не бывает. После Греции, где мы с тобой провели незабываемую ночь вместе, ты повел себя как самая настоящая скотина. Прямо с самолета поскакал к своей принцессе жене и перестал отвечать на мои звонки. В офисе вообще, сделал вид, что ничего не произошло между нами. Игнорировал любые попытки поговорить с тобой, постоянно грузил меня невыполнимыми заданиями. Ты даже не извинился.
Трагический монолог Баженовой не цепляет ни единой струны в моей душе. Встаю на ноги и подхожу к журнальному столику, чтобы забрать свой мобильный и ключи от машины.
— Извиняться за твои фантазии я не обязан. Никаких перспектив и будущего я не обещал. Все условия озвучил прямо у порога. Ты знала, что я люблю Каролину, но все равно легла в мою постель.
— Да, знаю я. И мне стыдно за ту прошлую версию себя. Очень стыдно. — Аннет резво подскакивает с колен и бежит следом за мной. Опустив плечи, она поднимает повыше подбородок и тихо произносит: — Ты простишь меня, Назар? Я никогда больше не предам тебя. Никогда.
— Смотри, Аннет, если я узнаю, что ты опять что-то проворачиваешь за моей спиной — расплата будет мгновенной. И в этот раз я не просто лишу тебя работы и жилья в этом городе. Я заберу все. Даже Мирослава. Не смей лезть в мою семью. Не смей тянуть руки ни ко мне, ни к моей жене. Нас с тобой связывает только опека над Мирославом. Как только немцы помогут ему, мои адвокаты тут же пойдут в суд. Будет четкий график, где обозначат, когда и сколько времени Мир будет с тобой или со мной. Никаких совместных походов в парк, общих чаепитий и прочего. Это максимум, на который ты можешь рассчитывать. О другом, даже не мечтай.
Глава 31
Каролина.
— Вот гадина! — восклицаю громко я, дослушав Назара.
Когда муж вошел в гостиную, то увидел, как я без остановки скролю (прим. автора — листаю) новостную ленту в мобильном телефоне. Мокрые дорожки слез застыли на моих щеках, а нос распух от постоянного соприкосновения с сухими салфетками.
Я даже в душ ходила с телефоном, боясь пропустить еще какую-либо эксклюзивную весть из своей жизни. Все, о чем судачат злые языки во всемирной паутине — это ложь и провокации, но перестать реагировать на них я не в состоянии.
Только когда Горский отнял у меня электронный гаджет и прижал к своей груди, я смогла наконец выдохнуть и сбросить гнетущее напряжение с плеч.
Мой муж, мой. Мой. Мой. Никому не отдам. Не позволю.
На все вопросы муж сказал, что ответит, когда я умою лицо холодной водой и съем свой давно остывший завтрак. Удостоверившись, что я сыта и спокойна, Назар рассказал обо всём, что произошло сегодня от момента его выезда за ворота и до своего возвращения в дом. Без тени сомнения и заминок.
Каждое слово Баженовой, о котором поведал мне Горский, заставляет забыть о недавней жалости к себе. Больше не хочется плакать или закрываться в спальне, не хочется впитывать этот нескончаемый поток «искреннего счастья новоиспеченной паре» из комментариев, отправленных пустыми аккаунтами.
Из-за открытой наглости, которую впервые позволила себе Аннет, во мне просыпается древняя амазонка-воительница. Я жажду прямо сейчас сорваться с места и поехать к этой женщине. Хочу голыми руками повыдирать её белокурые, тонкие волосы, хочу поставить соперницу на место.
— Я так и знала, что она к тебе до сих пор неровно дышит. Знала! — вскакиваю с дивана и машу руками. Подхожу вплотную к спокойно сидящему мужу и давлю пальцем ему в грудь. — С Аннет надо быть очень осторожными, Назар. Не вздумай даже крошку в её доме съесть. Пить тоже нельзя.
— Как скажешь, пыхтунья, — хохотнув, соглашается Гор.
Его ладони скользят по гладкой материи спортивных лосин, намереваются добраться до моей подтянутой пятой точки. Мой воинственный настрой и всклокоченные волосы, кажется, наводят мужа на совершенно другие мысли.
Недовольно мычу из-за того, что он не воспринимает мои слова всерьез и пытается меня возбудить.
Улыбка мужа становится шире, а взгляд ускользает от моих налитых губ к острой ключице, перескакивает к глубокому вырезу свободной майки.
Двумя пальцами поддеваю мужской подбородок и требую смотреть не на мои формы, а прямо в глаза.
— Я серьезно, Гор. Аннет очень коварная и хитрая. Если она вбила себе в голову, что хочет тебя, то пойдет до конца.
— Мне все равно, чего хочет и о чём думает эта женщина. Я не вещь, чтобы просто взять и присвоить.
— Ты ей тоже так сказал?
— Сомневаешься? — Назар поднимает уголок губ, обнажая игривую ямочку на щеке.
Его руки замирают под моими ягодицами, но обхват пальцев не слабеет.
— В тебе нет, — утвердительно чеканю я, с шумом втягивая воздух через нос. — Но я ей не доверяю. Ни капли.
Горский тянет меня на себя. Приходится расставить ноги пошире, чтобы забраться к нему на колени и сесть. Его голова напротив моей вздымающейся груди, но муж отныне смотрит только в глаза.
— Меня волнует только судьба Мира, — серьезным тоном проговаривает Гор. — Больше ничего. Аннет вообще не следит за мальчиком.
«Это его сын. Его сын» — повторяю, как мантру. Как бы ни раздирало имя мальчика мою душу, как бы ни кровоточили собственные раны, а я не вправе упрекать мужа за отцовские инстинкты.
Сложись обратная ситуация и у меня был бы ребенок от другого мужчины, то я не хотела бы слышать в свой адрес ни упреки, ни обвинения.
Назар не виноват в том, что мой организм сломан. Я знаю, он отдал бы все на свете, чтобы у нас был общий ребенок. Отдал бы без раздумий и сомнений.
Обнимаю широкие плечи мужа, прижимаю его голову к груди. Закрываю глаза и глотаю вернувшиеся к горлу слезы.