Ребёнок для бывшей

Вообще, я ещё со школы болела идеей создавать вещи, что впоследствии станут узнаваемым. Вместо того, чтобы слушать заунывные лекции, которые очень любила наша учительница по ОБЖ, рисовала в альбомах модели юбок, блузок, платьев. Потом отучилась на дизайнера одежды, даже проработала пару лет в небольшом бутике – там не просто заказывались и перепродавались вещи. В этом местечке, к которому я до сих пор испытывала нежные чувства, у меня была личная линейка одежды. Скромная, но всё же. Уволиться оттуда пришлось, когда забеременела. Вынашивание ребёнка было довольно трудным процессом. Несколько раз я лежала на сохранении, а когда малыш родился, врачи поставили мне неутешительный диагноз – больше детей иметь я не могла. А если бы вдруг чудо случилось, беременность пришлось бы прервать, потому что под угрозой была бы не только жизнь ребёнка, но и, прежде всего, моя собственная. Так что Кирилл стал в некотором роде просто посланием небес.

– Я уж и забыла, что там было, – улыбнулась Марина Алексеевна. – У тебя же их так много, хоть отдельный книжный шкаф заказывай.

– Эти особенные, – вздохнула я, понимая, что таковыми они являются, пожалуй, только для меня. – Ладно…

Постучав по подбородку пальцем, я взглянула на часы. Совсем скоро должен был приехать Ян и мне следовало начать собираться. А эскизы… Чёрт! Я ведь уже пообещала Михаилу, что привезу их. Потому что они действительно были особенными.

– Я к себе, надо готовиться, – сказала свекрови и когда та кивнула, умчалась в спальню на сборы.

Образ к ужину с мужем подбирала особо тщательно. Хотелось удивить Сереброва на все сто. И хотя вроде бы в наших с ним отношениях за десять лет, что мы были вместе, ничего особо не поменялось, я не желала даже допускать вероятности того, что Ян может ко мне охладеть.

Мы познакомились на праздновании Нового года у моей подруги, когда мне было двадцать, а Яну – двадцать четыре. Сначала просто общались, хотя Серебров мне понравился с первого взгляда. Впоследствии оказалось, что он в момент знакомства как раз переживал разрыв со своей девушкой, на которой даже собирался жениться. Это узнала от Ленки, которая как раз тогда встречалась с его другом.

Потом Ян позвал меня провести майские у него на даче и с тех пор мы не расставались. Съехались почти сразу же, вместе строили быт. Как-то так вышло, что все вопросы решались легко и быстро. И я, и Ян были уступчивыми, готовыми идти на компромиссы.  Да и влюбились мы тогда друг в друга просто до чёртиков.

Я была готова через сорок минут, собравшись с какой-то космической скоростью. До времени, на которое был заказан столик в ресторане морепродуктов, оставался ещё час. Выйдя из комнаты, тут же услышала восхищения со стороны Кира:

– Ма-а-м! – протянул он и трогательно сложил перед собой ручки. – Ты у меня настоящая красавица!

Эту фразу сын перенял у Яна, но в его устах она звучала по-особенному мило.

Улыбнувшись Кириллу, я покрутилась перед ним и предложила:

– Давай книжку почитаем, пока я папу жду, м, джентльмен?

Кир кивнул и побежал за весёлой азбукой, а я, пораздумав над тем, стоит ли позвонить Сереброву и уточнить, не опоздает ли он, всё же решила лишний раз мужа не дёргать. Поэтому, полностью готовая к выходу, устроилась на краешке дивана в гостиной и принялась ждать Кира с книжкой.

Ян опаздывал. Причём на целых два часа. И не подходил к телефону, хотя и я, и свекровь уже оборвали его, названивая по сто раз в минуту. Нет, сотовый не был отключен, просто Серебров не брал трубку.

С работы он уехал вовремя, как и собирался, самые близкие друзья ничего не знали о том, где может быть Серебров. А я металась по дому и не представляла, что делать.

– Милая, перестань… с ним всё будет хорошо. Материнское сердце так чувствует, а оно никогда не врёт, тебе ли не знать, – взмолилась Марина Алексеевна, видя моё состояние.

Я перевела на свекровь невидящий взгляд. Как-то совсем не получалось в этот момент верить её шестому чувству.

– Где-то должна быть старая записная книжка… ну, такая… помните, с видами Петербурга? – выдохнула я и начала в который раз перебирать вещи на столе. Дурацкого молескина как назло нигде не было!

– А что там в ней? – уточнила Марина Алексеевна, помогая мне отыскать чёртову книжицу.

– Там контакты… ну, те, которые мы уже не поддерживаем. Наши старые знакомые… с ними мы не общаемся. Может, они что-то знают?

Уронив на пол небольшую вазочку, которая, соприкоснувшись с ламинатом, разбилась вдребезги, я бросила перерывать книги, блокноты, в которых иногда что-то рисовала, и всякую мелочёвку, что попадалась под руку, и метнулась к сейфу.

Комбинация из четырёх цифр, которые ввела на кодовом замке, не подошла… Наверное, я ввела что-то не то. Я принялась раз за разом нажимать кнопки – один, девять, четыре, пять. Мужу нравилась дата окончания Великой отечественной. Он шутил, что так ни один фашист не пройдёт. И вновь один, девять, четыре, пять… Ничего. Но я не могла ошибаться! Это был правильный код. Не мог же муж изменить его, не уведомив меня? Там ведь были не только его документы, но и мои.

– Марина Алексеевна, – обратилась я к стоящей рядом свекрови, которая наблюдала за моими бесплодными попытками открыть чёртов сейф, – Ян ничего вам не говорил о том, что собирается сменить шифр?

Она помотала головой, а я нахмурилась. Всё это мне совершенно не нравилось. Как будто во мгновение ока попала в параллельную реальность, но пока даже думать боялась о том, что все эти опоздания со стороны Яна, смена кода на сейфе – это что-то глобальное.

– Я не знаю, что тебе сказать, – вдруг проговорила свекровь и посмотрела на меня так, что у меня в лёгких воздух закончился.

Так, Арина… давай уже возьми себя в руки и мысли здраво. Очевидно, у Сереброва просто что-то случилось на работе, поэтому он и не берёт трубку. Даже если из офиса он уехал – мог отправиться на объект. А возможности самому позвонить и предупредить у него не было.

Сейф же… ну просто решил сменить код, вот и всё. А сказать забыл. Прикусив нижнюю губу, я набрала на замке тот же шифр, что Ян устанавливал в номерах отелей, где мы отдыхали. Ноль, три, один, два. И вдруг – это сработало!

– Напомните мне высказать Сереброву всё, что я думаю по этому поводу, – сказала я Марине Алексеевне и принялась копаться в бумагах.

Мои старые эскизы тоже были здесь, но сейчас я просто отбросила их прочь и продолжила свои поиски. Кажется, старой записной книжки здесь не было, зато обнаружилось то, чего я никак не ожидала увидеть – несколько пухлых пачек с купюрами в долларовом эквиваленте. Чёрт… об этих суммах я не знала тоже. Или это те самые деньги на строительство дачи, полученные за крупный проект?

Я перебрала документы дважды, но записную книжку не нашла. Зато взгляд зацепился за логотип медицинского центра на каком-то договоре, упакованном в прозрачный файл. «Клиника репродуктологии и генетики «Илифия»» – значилось на титульном листе.

Я вытащила договор и быстро пробежала его глазами, не понимая, о чём идёт речь. Какие-то цифры, потом предмет договора… И если верить тому, что я читала, мой муж сдал свой биоматериал, а именно – семенную жидкость.

– Что там? Что-то случилось? – забеспокоилась свекровь, видимо, заметив, как я побледнела.

Я и сама чувствовала физически, как кровь отлила от лица. Ума не могла приложить, для чего Ян это сделал… Или – для кого?

– Пока не знаю, – выдохнула в ответ.

Захлопнув дверцу сейфа, прихватила документы с собой и пошла в нашу спальню.

Я знала, что Марина Алексеевна взволнована. Она то и дело набирала номер Яна, но телефон Сереброва не откликался на звонки. Сейчас, конечно, нам стоило быть вместе и продолжать разыскивать моего мужа, но у меня ноги подкашивались – слишком много неожиданных секретов от Яна свалилось в одночасье на мою голову.

Стащив с себя платье, я закуталась в халат и, сев на постели, принялась снова и снова перечитывать то, что было написано в договоре. Никакой особой конкретики там не имелось – просто муж сдал своих «головастиков», и клиника брала на себя ответственность в том, чтобы они были надёжно сохранены до момента, когда в итоге понадобятся. Но кому? Или он не знал и просто решил пойти на такой шаг? Для чего? Благотворительность ниже пояса?