Я её похищаю

– Которого, что?! – заорал, выпустив руль.

Машина качнулась, но мне было насрать. Вдарил по тормозам. Схватив сидящую рядом суку за локти, как следует тряхнул и заорал в лицо:

– Ну! Говори!

Всхлипнув, она дёрнулась. Я видел в её глазах страх, чувствовал дрожь.

– Пусти! – крикнула она, отбиваясь, пытаясь вырваться. – Отпусти меня, Денис!

– Что?! – я снова тряхнул её. – Которого любишь? Любишь, мать твою!? Отвечай, дрянь!

Она молчала. Смотрела на меня, судорожно дыша, и молчала. Губы её были приоткрыты, волосы падали на узкие плечи, обрамляли бледное лицо.

– Выходи, – перехватив оба её запястья одной рукой, распахнул дверцу со стороны пассажира и толкнул её. Она не пошевелилась. Сидела, словно застывшая, только глаза блестели и грудь вздымалась от тяжёлого дыхания.

– Выходи! – рявкнул, толкнул снова. – Выметайся! Пошла!

– Дэн… – голос её дрожал.

Зарычав, я резко распахнул машину со своей стороны и, стремительно обойдя, вытащил Аврору наружу. Толкнул на Хаммер. Она стояла, освещённая лучами проникающего сквозь шелестящую листву лучами солнца.

– Так что? Любишь этого мудака? – спросил тихо, делая к ней шаг.

Прищурился, не зная, что хочу услышать. Любит или нет, мне было насрать. Насрать, что там у неё внутри, что она чувствует, чего хочет. Или… Чёрт…

– Любишь?! – с рыком, глядя на её губы, на шею, на ключицы.

Её платье было отвратительным и прекрасным. Грёбаное белое платье, которое она надела для этого ублюдка. Платье, которое она обещала надеть для меня и которое я обещал с неё снять. Вспышками воспоминания: она, босиком танцующая для меня в раздевалке спортивного центра. Её волосы, щекочущие мой живот, мои руки, её мурлыканье под старую незамысловатую мелодию…

– Ему ты тоже говорила, что тебе нравится запах клубники и ванильных свечей? – надвигаясь на неё, глядя прямо в лживые глаза. – Говорила? А что вот тут нравится? – тронул её руку, провёл по тонкой вене. Не как прежде, чуть касаясь, зная, что это сводит её с ума, а жёстко, потому что уже не мог иначе. – Он знает, Аврора? Знает? И как тебе нравится, когда связаны руки? Это он знает?

Она рвано дышала. Смотрела на меня, не отвечая, а губы её дрожали.

– Знает?! – разрывая окружающую нас тишину. – Знает, отвечай! Отвечай, мразь!

Тихий всхлип вместо слов.

– Отвечай! – ударил по металлу рядом с её головой. – Знает?!

Вместо ответа выдох. Едва заметно она мотнула головой, а я зарычал, словно раненый зверь.

– Не знает?!

– Нет, – шепнула она со всхлипом.

Ярость, что я чувствовал, была несравнима ни с одним взрывом. Я ненавидел эту женщину. Ненавидел за прошлое и настоящее и…

– Снимай платье, – надтреснутый голос звучал так тихо, что я сам себя не слышал. – Снимай это чёртово платье! – уже рыча, понимая, что больше ничего не осталось. Взять её здесь и сейчас, окончательно разрушить и её, и себя самого. Стереть всё, что было.

– Снимай! – глядя ей в глаза, рванул лиф.

Она стояла, прижимаясь спиной к машине и смотрела мне в глаза. Резко развернув её к себе спиной, я один за другим принялся раздирать крохотные завязки на спине, крючочки, петельки, с трудом понимая, что творю. Видел её бледные пальцы на фоне чёрного металла, чувствовал запах её волос, а внутри меня полыхало пламя от прогремевшего-таки взрыва. Разрушительный, он оставил после себя воронку величиной с вывернутую душу, темнеющую разлагающуюся гнилью прошлого и серым пеплом настоящего, где не было уже ничего, кроме этого самого мига. Мига, призванного завершить наше падение очередным мазком темноты.

Платье с тихим шорохом упало к ногам, взору моему открылся изгиб позвоночника, нежная спина, бесконечные ноги, бёдра, скрытые лишь тонким кружевом белья ягодицы. Левое бедро, ягодица… Я смотрел на вытатуированного на её заднице дракона. Чёрная тушь на молоке тела… Меня словно ушатом ледяной воды обдали. Тяжело дыша, я попятился назад. Видел только этого самого дракона и не мог отвести взгляда. Всё пятился и смотрел…

– Денис… – Аврора повернулась ко мне лицом. Я мотнул головой. Едва не оступился на какой-то палке и сделал ещё пару шагов назад. Проклятье… Она – моё проклятье и всё, что с ней связано, проклято. И я тоже проклят. Проклят, черт подери!

Кулак врезался в ствол дерева. Рыча, я ударил снова, а потом ещё и ещё. Руки саднило от боли, на костяшках выступила кровь, а я никак не мог остановиться. Чёрный дракон на бледной коже. Чёрный дракон на узкой ладони там, шесть лет назад… И всё она. Она, будь она проклята!

4

В ужасе я смотрела, как Дэн превращает в кровавое месиво собственные руки. Солнце падало на мои плечи, грело их, а меня колотило, будто в лихорадке. Обхватив себя руками, я, оглушённая, прижалась спиной к тёплому металлу машины.

– Дэн! – вскрикнула с очередным его ударом, но крик прозвучал едва слышным шёпотом.

На глаза навернулись слёзы. До чего мы докатились?!

– Дэн, хватит! – смотреть на то что он делает, не было сил. – Прекрати, Денис!

Он резанул меня взглядом. Тёмным, гнетущим, обжигающим. На скулах, на его твёрдом подбородке, темнела щетина, нечесаные волосы были растрёпаны.

Горло сдавливало рыданиями, дать волю которым я не могла, не имела права. Просто потому… Потому что это было не нужно. Всё в прошлом. В прошлом! Тот день, когда я встретила Дэна, мог стать худшим днём в моей жизни, и сейчас я подумала о том, что именно таким он и стал.

Прикрывая ладонями голую грудь, я смотрела на него, он на меня. Молча. Только шелест ветра в кронах деревьев и беззаботный щебет птиц разбавляли протянувшуюся между нами часами, минутами, годами тишину. Кожа, казалось, пылала от его касаний, губы жгло. Кончиками пальцев по венам до локтя, шёлк ленты, стягивающий запястья… Я поспешила стереть это всё. Не вспоминать. Никогда не вспоминать о том, чего не должно было быть. О том, чего больше не будет. Только взгляд Дениса не давал забыть. Цеплял давно спрятанное, забитое в самую глубь и больно тянул наружу.

– Пожалуйста, прекрати, – прохрипела я, стоя в луже собственного платья.

Почти голая, в одних лишь тонких трусиках, с кружевной подвязкой на бедре и туфлях на шпильке. В этих туфлях я, улыбаясь, должна была пройти по залу, чтобы поставить роспись в книге регистрации браков и стать женой Марка. Эту подвязку он должен был снять с меня чуть позже. И эти трусики. И… и белое платье, что теперь, смятое и грязное, лежало на земле. Но платье снял не Марк.

Не знаю, о чём думал Дэн, глядя на меня. Мне хотелось спрятаться от него, но я не то что бежать – двинуться с места не могла. Да и куда бежать?! Разве от него убежишь?

Неловко присела и хотела было поднять белый атлас, но Дэн остановил меня:

– Ты это больше не наденешь.

Сидя на корточках, я глянула на него снизу вверх. Он подошёл на несколько шагов ближе. Руки его по-прежнему были сжаты в кулаки, на костяшках алела кровь.

– Поднимайся, – приказал он.

Я замешкалась. Дрожь усилилась, распущенные волосы щекотали кожу. Я боялась двинуться, боялась пошевелиться. Обнажённая, растерянная, трясущаяся от осознания, что будет дальше, я не могла заставить себя встать, не могла заставить себя сказать хоть что-то дельное.

– У меня нет ничего другого, – наконец выдавила я и всё же выпрямилась. Вопреки его приказу, подняла платье, но он рывком выхватил его у меня из рук.

– Значит, поедешь в том, что есть, – процедил, сминая ткань в окровавленной руке.

Капля крови, скатившись, впиталась в атлас, и это вызвало у меня приступ паники. Красное на белом…

– Ты сошёл с ума, – шепнула, заставив себя отвести взгляд от алого пятна. От его руки, от разбитых костяшек. Пальцы кольнуло желанием коснуться, стереть кровь. Как раньше. Но… то было раньше. – Ну зачем это всё?! – тихо, с надрывом, а после, не выдержав, уже на крике, истошно: – Зачем?! Зачем, Загорский?!