Страница 9 из 17
И все-таки…
…распахнулась дверь, пропуская Ингвара. И огромный двуипостасный, заметив Эвелину, шарахнулся в сторону, пригнулся, выпуская когти, и тут же узнал, смутился.
– Извините, – низким рычащим басом произнес он.
И к стеночке попятился, прижался, пропуская. А Эвелина кивнула и, сделав вид, что нисколько не задела ее эта вот реакция – не зря в прежнем, прошлом мире двуипостасных считали существами скорее животной, нежели человеческой природы – проплыла мимо. Она подняла подбородок выше – кожу тотчас потянуло, напоминая, что в порыве любви к себе она намазала не только лицо, но и шею, – и шагнула на кухню.
Тихо охнул Толичка.
Слаженно – сестры Красновские. Впрочем, что с них взять, вот уж кто истинно пролетарского воспитания. Одна вечно в черные одежды кутается, пытаясь выглядеть загадочнее, чем она есть. Другая рядится в какие-то оборочки с кружавчиками, в которых само по себе ничего плохого нет, но не в таких же количествах, право слово.
Меж девицами сидел незнакомый тип.
Симпатичный тип.
Опасно симпатичный тип.
– Эвелина, с вами все в порядке? – осторожно поинтересовалась Калерия Ивановна, глядя с удивлением и… сочувствием.
– В полном, – ответила Эвелина.
Собиралась ответить. Но вдруг поняла, что треклятая маска все-таки застыла. Как-то сразу и вдруг взяла и застыла, схватившись с кожею намертво, а заодно и лицо сковало, словно параличом. И из горла донесся клекочущий нервный звук.
– Ужас! – воскликнула Виктория, ненадолго позабыв о типе, которого явно обихаживала, отчего тип сразу разонравился, хотя он Эвелине изначально симпатичен не был.
Она не повторит ошибок прошлого и точно не влюбится в какого-то тут…
– Кошмар, – отозвалась Владимира с немалым восторгом.
– А что это вы на себя намазали? – поинтересовалась Розочка, которую Эвелина заметила только сейчас. – А мама говорит, что это глупо – мазать на лицо непроверенные составы. И на задницу тоже.
– Розочка! – с упреком воскликнула Калерия Ивановна.
А Розочка лишь пожала плечиками. Она была на диво уравновешенным ребенком, со снисхождением относящимся ко странностям посторонних взрослых.
– Хр-р… – Эвелина собиралась сказать, что, конечно, дивам виднее, чем мазаться, а вот рядовая ведьма и ошибиться может, но… опять не вышло. Губы чуть дрогнули, и пленка на лице опасно натянулась, показалось даже, что она вот-вот лопнет. И ладно бы только она, но вдруг с ней, приклеенная намертво, лопнет и кожа Эвелины?
Этого допустить было никак невозможно!
Она бросилась к умывальнику с совершенно несвойственной ею прытью.
– Значит, намазала? – хором спросили сестры Красновские. – А что?
– Откуда я знаю? – Розочка посмотрела на них со взрослою укоризной. Мол, и сами могли бы додуматься, что ребенку неоткуда знать, что несознательные взрослые мажут на лица.
Эвелина сказала бы.
Если бы могла.
Открыв кран, она зачерпнула воды, брызнула на лицо и… и ничего не произошло. Вода просто-напросто скатилась с обретшей невероятную гладкость грязевой корки.
– Не смывается? – с каким-то непонятным Эвелине восторгом поинтересовалась Владимира.
– А может, если горячей? – посоветовала Виктория, разом позабывши про гостя, который вел себя совсем не так, как подобает гостю. Во всяком случае, приличные люди по утрам на чужих кухнях не сиживают. И не ставят женщин в неудобное положение. А этот…
Эвелина сделала воду горячее.
Ничего.
Она прижала ладони к щекам и тоненько замычала, поскольку застывшая пленка стала вдруг тесна. Она обхватила лицо, сдавила его и, кажется, того и гляди вовсе стянет.
А если…
…если проклятой ведьме заплатили за то, чтобы Эвелину извести? Господи, завтра спектакль, и пусть местечковая публика не особо взыскательна…
Вода по-прежнему скатывалась с лица.
– Попробуй молоком.
– Лучше маслом! – Владимира сунула кусок масла. – Если водой не выходит…
– Да погодите вы, оглашенные, – рявкнула Калерия Ивановна, заставив девиц отступить. Впрочем, масло тоже скатывалось с гладкой корки, в которую превратилась такая безопасная обыкновенная с виду мазь. А что, если… что, если вовсе не получится снять?
Что, если теперь до конца дней своих Эвелина будет ходить вот таким… чудищем? Мысль сия была столь ужасна, что Эвелина тихонечко заскулила.
– Погоди, не торопись, – Калерия Ивановна развернула Эвелину к окну, и та зажмурилась, до того ярким был свет. – Сейчас разберемся… а нет, отправим кого к ведьме, которая тебе это продала.
Эвелина мысленно обругала себя.
Конечно.
Ведьма должна знать, как с этою бедой справиться. В конце концов, она виновата. И пусть с ведьмами дело иметь непросто, но… если пригрозить жалобой в госкомнадзор и ковен, то ведьма испугается.
Или нет.
Но всяко не захочет, чтобы слух пошел, будто бы она своих клиентов калечит.
– Позвольте, – лица коснулись мягкие пальцы. – Я такое уже видел… сейчас…
Эти пальцы скользнули по щекам, и прикосновение их Эвелина ощущала сквозь застывшую корку грязи. Это прикосновение вдруг заставило сердце биться по-новому, а рот совершенно позорным образом наполнился слюной, сглотнуть которую Эвелина не смела.
Она так и стояла, позволяя прикасаться к себе.
И как никогда прежде понимала свою несчастную матушку и несчастную бабку, которых всецело захватило это вот пугающее чувство любви к человеку, о котором они, как и Эвелина сейчас, совершенно ничего не знали.
Проклятье!
И…
– Будет неприятно, – предупредили ее. Когти же гостя царапнули шею, потянули, дернули и… Эвелина не завизжала лишь потому, что визжать со ртом, полном слюны, было презатруднительно. Лицо обожгло и так, что показалось, что это самое лицо вовсе содрали.
Правда, боль отступила весьма скоро.
Исчезло чувство скованности, и маска тоже… дрожащею рукой Эвелина коснулась щек и удивилась тому, до чего они гладкие.
– Да уж, – услышала она удивленный голос Ингвара. – На что женщины только не пойдут красоты ради…
Щеки были.
И нос.
И губы… и все-то было. Кроме бровей. Она дважды провела по ним, надеясь нащупать хоть что-то, но… кожа была гладкой до стеклянности.
– В следующий раз, – в руки Эвелине сунули что-то грязноватое, уже не зеленое, но бурое. – Вы брови не мажьте…
Глава 5
Комнатушка, доставшаяся Святу, была тесна и узка, она походила на пенал, стены которого оклеили старыми газетами. И от возраста листы пожелтели, края их отлипли и загнулись, отчего казалось, будто стены покрыты крупной хрупкой чешуей.
Здесь сохранились еще вещи прежней хозяйки, что было странно, конечно, но… Свят смахнул пыль с подоконника и переставил кувшин мутноватого стекла с одного угла в другой.
Присел на кровать, которая заскрипела и прогнулась, ибо была стара. От белья пахло сыростью и старческим больным телом. И запах этот въелся в ткань, а значит, придется менять.
Матрас надо будет прикупить.
И пару досок.
Нет, Свят мог бы и кровать новую себе позволить, но к чему? Здесь он недель на пару, а то и раньше справится, так чего ради тратиться?
Он попрыгал на кровати и встал. Поправил лоскутное, явно вручную шитое покрывало. Шагнул к шкафу, занимавшему едва ли не треть комнаты, и заглянул внутрь. Не то, чтобы рассчитывал найти что-то по делу, все ж старуха преставилась задолго до начала этой истории, и Святу несказанно повезло, что комнатушку не заняли.
В дверь постучали.
Вежливо так.
Но все одно дверь затряслась, грозя то ли с петель соскочить, то ли вовсе хрустнуть.
– Доброго дня, – Ингвар вошел бочком. И дожидаться приглашения не стал, что, впрочем, нормально для квартир, подобных нынешней, где все-то друг другу куда больше, нежели соседи.
Почитай, родня.
– Доброго, – Свят заставил себя улыбнуться, хотя больше всего его тянуло рухнуть на эту самую кровать, закрыть глаза и провалиться в сон.