Страница 1 из 7
Cyber Flavor
Глава 1. Error
Осознавать ошибки — неприятно. Втадвойне неприятно осознавать их сразу после совершения. Я всегда считала своей главной ошибкой превращение бассейна в лабораторию, особенно сейчас, в летнюю жару, когда все друзья разъехались, кто на море, кто вообще на горнолыжные курорты. Но спускаться по лестнице на выложенное кафелем дно — круто и эксцентрично. Видео, во всяком случае, получается загадочным и необычным. К тому же, столы и реактивы всегда можно вытащить из кафельного прямоугольника и снова набрать воды, а вот программу, которую я полчаса назад отправила на компьютер сетевого знакомого, обратно не извлечь!..
По крайней мере, самостоятельно. Потому в самое пекло я топала пешком в гости к старому другу, который и подарил мне злополучную программу, свою тестовую разработку.
Как бреющийся на лысо программист, именующий себя Кэрролл Льюис II и любящий при знакомстве вводить людей в ступор заявлением, что II можно вместо двойки читать как ИИ, стал моим другом для меня и по сей день загадка. Как-то он сказал, что я в любое время дня и ночи могу явиться в гости без звонка, вот сейчас и посмотрим, насколько рад он будет моему визиту.
Льюис обитал в старом районе, где отсутствовали транспортные дорожки, потому добраться в гости к нему целая проблема. Мало кто поверил бы, что преуспевающий, известный программист, обитает в подобном месте.
Сорок минут упорной ходьбы под палящим солнцем, и дома с show-окнами закончились. Теперь вместо бессмысленных узоров, эмблем футбольных команд и прочей дребедени, которая по задумке должна помогать людям живущим друг напротив друга общаться, я могла полюбоваться старыми окнами, пестревшими пленками или занавесками. В общем-то, я ничего не имела против show-окон, но сначала мне выпала честь писать реферат по истории на тему «вытеснение исконного текстиля (т. е. штор) из производства и обихода», и это оказалось даже по-своему интересно и увлекательно. Техника всегда мне нравилась, и проблем с описанием прозрачных и непрозрачных слоев, позволяющих смотреть из дома на улицу как через обычное стекло, оставаясь скрытым от чужих глаз картинкой на внешнем слое, у меня не возникло. Стоило только завершить реферат восторженным: «и с тех пор отпала надобность рисковать жизнью, спускаясь на тросах, чтобы помыть офисные окна, т. к. show-окона чистятся встроенными щетками и снаружи и внутри помещения», как я сделалась любимой студенткой нашей исторички, обожавшей назидательно талдычить, что искусство должно органично переплетаться с практическим применением.
А потом декан всучила мне дипломную тему «положительное влияние психологических аспектов искусства show-окон на социальные коммуникации». Разумеется, я не умолчала о том, что никакого положительного влияния нет, более того, не умолчала об том прямо в дипломной работе. С деканом мы разругались, и с тех пор у меня дома внешнюю сторону окон украшали циничные картинки, изображающие шторы с тесьмой и кистями, а так же цветочные горшки, дымящиеся чашки кофе, глазеющие на соседские крыши кошки и стопки книг. Разумеется, всего этого не достать в продаже и программы для окон лично писал Льюис…
Из переулка прямо мне под ноги вырулила школьница в русалке, постепенно вымирающем виде гироскутеров. Сиденье и ножные манипуляторы скрывались под изогнутым корпусом, а колеса прикрывал хвостовой плавник. На таком каталась в школьные годы моя мама, но здесь еще встречались подобные сверкающие чешуей раритеты. Чешуя едва не сбившего меня экземпляра щеголяла полной имитацией нарезанных кружочками киви. Девчонка пискнула что-то, в равной степени способное оказаться и извинением и ругательством и, заложив крутой вираж, скрылась на другой стороне улицы.
Я продолжила поход под палящими лучами солнца и вскоре добралась до пункта назначения.
Старый дом с крытой удлиненной верандой, вполне заслуживающей звания галереи, окружали заросли старой скрюченной сирени и одичавшие клумбы отцветающих пионов. Калитка, к моему удивлению, оказалась не заперта, и я ступила на широкую дорожку из булыжников — единственный путь к дому через джунгли.
Незапертая дверь избавила от необходимости возиться с длинным ключом доступа. Мысленно, я сделала заметку начать разговор с Льюисом с выговора о его безалаберности и вошла в дом.
Здесь ничего не изменилось со времен моего последнего визита. Подоконники деревянных окон с мелкой расстекловкой все так же украшали вмурованные в белоснежную штукатурку разноцветные провода и отслужившие свое микросхемы, закрытые поверх плитками стекла. На двери, ведущей в дом, по-прежнему висел большой праздничный плакат 2100 года, несмотря на то, что на дворе середина 2101-го.
Прихожая встретила блеском компакт-дисков — дед Льюиса собрал их в немереном количестве, и теперь поверхность старых деревянных столов, тумбочек и даже дверей, украшала мозаика из мелко нарезанных дисков, а с высоких потолков повсюду свешивались различные гирлянды из них же. Льюис утверждал, что этих раритетов начала прошлого века на чердаке еще чертова уйма коробок.
— Льюис! — позвала я и почему-то прислушалась.
Возможно, открытые двери означали, что друг копается за домом. Стояла жуткая жара, но тень дома обеспечила бы достаточно прохлады для какой-нибудь уборки или прополки. Мало ли какая безумная идея посетила сегодня гения? Только какая-то странная тишина настораживала, заставляя ступать тише. А потом мою коротко стриженную голову осенило догадкой.
В доме Льюиса всегда работали компьютеры. Старые и новые, гибридные сборки и тестовые экземпляры еще не запущенные на массовый конвейер. Расставленные по всем комнатам, даже на кухне (этот экземпляр заменял холостяку жену и тещу — говорил, что и в каких пропорциях кидать в кастрюлю, чтобы не помереть от голода и ругался как сапожник, если Льюис делал что-то не так), они без устали обрабатывали информацию, трудились над задачами хозяина. И все эти придатки к мозгу программиста непрестанно гудели, булькали охлаждающей мощные процессоры смесью, в общем, производили постоянный фоновый шум. Льюис никогда не выключал их, и наверно не смог бы спокойно спать в тишине без этих звуков.
На случай непредвиденных сбоев в электроснабжении (метеорит, стихийное бедствие, война, но я бы поставила на перерезанные соседями кабели) генераторы продержали бы орду компьютеров несколько дней. Льюис когда-то трепался еще и про солнечные батареи. Мол, поставит на крышу, и тогда никакая из (весьма надуманных) угроз не страшна. Но видимо в итоге он понял, что это перебор, и крыша не обзавелась этим украшением.
И вот сейчас дом окутывала зловещая тишина.
— Льюис! Ты дома? — крикнула я, отступая к выходу.
В большом, доставшемся от старшего поколения, зеркале с винтажной рамой, совершенно не вписывавшейся в компьютеризированную обстановку дома, двигались какие-то фигуры в черном, с белыми перчатками на руках. Зеркало под углом показывало другую часть дома, и несколько мониторов за спинами крадущихся фигур пульсировали красным цветом ошибки доступа.
В три прыжка я преодолела веранду-галерею и с наслаждением захлопнула за собой дверь. Система радостно пискнула, запирая дом.
Рассерженные крики и звуки ударов догнали меня уже у калитки. Проделать с замком на ней то же самое мне помешал, откуда ни возьмись появившийся подельник запертых в доме. Не раздумывая, я врезала мужчине локтем в челюсть, сделав больнее, наверно себе и, лягнув не ожидавшего такого отпора ногой, бросилась бежать.
План позвонить в полицию и сообщить, что заперла в доме друга каких-то домушников, отменялся.
Преследовавший меня человек молчал, и это внушало ужас, больший, нежели обещания выпотрошить или скормить живьем собакам. Это значило — крошечный шанс, что я поняла все не так, лопнул. До того на задворках сознания еще теплилась мысль, что люди, хозяйничавшие в доме друга — какая-нибудь частная служба, например детективы, расследующие проникновение в дом Льюиса, кражу какой-нибудь тестовой разработки и тому подобное. Но, похоже, все еще хуже, чем показалось в начале.