Страница 85 из 115
Гадство.
Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться домой. Сегодня даже шашлыки на Цветочной площади не закажешь из-за этого поста… Вариант только один — готовить самому. Ибо сегодня, в лучших традициях Мёрфи, выпало моё дежурство.
Заскочив в продуктовый, я взял пять кило баранины, мешок древесного угля, ингредиенты для маринада, фрукты и овощи. Мясо я замариную на двенадцать часов и пожарю завтра, прямо на террасе собственной квартиры. Назло всем правоверным любителям водорослей. А сегодня испеку что-нибудь в рукаве. Тоже с мясом, ха-ха!
Мне снился один из повторяющихся сюжетов, где я прогуливаюсь по берегу острова со своим внуком. Саша постоянно лезет в воду, я запрещаю. Океан неспокойный, может утянуть обратной волной.
Пальмы колышутся на ветру.
У самого горизонта я вижу сёрферов. Для этих ребят погода — самый топчик. Оседлав волну, крохотные фигурки несутся к берегу.
Внезапно картинка стала меняться.
Сперва исчезли сёрферы, затем океан. Мой разум попытался ухватиться за пляж, но и белый песочек просыпался вихрем иллюзий на городской тротуар. Я посмотрел вниз, и понял, что шорты с кроксами канули в небытие. Зато появились отглаженные серые брюки, чёрные туфли и полы пиджака. Город стал подозрительно смахивать на Питер. Вот только через квартал от меня, на месте Исаакиевского собора, возвышался тучеразгонитель.
Неваполис.
Рядом стоял мужчина в шляпе и дорогом костюме-тройке. Мужчина имел при себе меч — ножны были пристёгнуты к поясу таким образом, чтобы висеть чуть ниже пиджака. Удобно при быстром выхватывании.
Мужчина вслушивался в пространство.
И я начал слушать вместе с ним.
Голос тянулся, словно патока, проникал в глубины подсознания, заполнял каждую клеточку города. А вместе с этим шепчущим голосом происходили другие изменения.
Здания прямо на глазах ветшали, трескались. Вниз летели элементы фронтонов. Ржавели водосточные трубы, гнили оконные рамы, с хрустом и звоном осыпались стёкла.
Воздух над мостовой сгущается, и я вижу эмблему Чёрного Ока.
Мужчина растворяется в вихре изменений.
Я в Неваполисе, но это совсем другой район. Гранитная набережная канала, арка моста, редкие прохожие и улыбающаяся Джан.
— Что это за хрень? — спрашиваю я.
Морфистка звонко рассмеялась:
— А сам как думаешь?
— Чей-то сон, — пожимаю плечами.
— Того мужика, — кивнула девушка. — Случайно наткнулась. Так они вербуют новых адептов. Влезают в чужие сны, обрабатывают мозг, подводят к правильным мыслям.
Обдумываю информацию.
— Значит, у них в ячейках работают сильные морфисты?
— Конечно.
— И через них поддерживаются стратегические совещания, — я продолжил размышлять вслух. — Создают общее сновидение, заходят туда и решают свои вопросики. Я прав?
— Абсолютно.
— Рассказывай, что знаешь.
— Мы ловим передачи Реликта, хотим его запеленговать, но есть и другой путь. Попасть в сон-планировщик. Узнать, что они замышляют. Получить доступ ко всей организации.
Ответить я не успеваю.
— Думай, — говорит Джан.
И со смехом растворяется в шорохе волн.
Сёрферы вторгаются в каменные теснины.
Я открываю дверь и выхожу в Казань.
Проём тут же затягивается камнем и штукатуркой, сливается с фасадом.
Заснеженная улица поглощает меня целиком, без остатка. Над головой свинцовое небо, падают крупные белые хлопья. Спешат по своим делам прохожие в зимних куртках и пальто. Шапки и плечи людей запорошены. Пробирается сквозь снежные завалы троллейбус.
Бросаю взгляд на противоположную сторону улицы.
Туда, где высится девятиэтажный дом с разлапистым ретранслятором на крыше.
Реликт вышел на связь утром. Затребовал отчёт о выживших после бойни на Красной Поляне. Сообщил о переносе стратегического планирования. Явка Старших Рептилий обязательна. Удостовериться, что в ячейке есть морфист, способный обеспечить подключение. Федя всё это записал, а потом мы начали прыгать по ретрансляторам, выискивая источник передачи. Толстяк что-то говорил про индивидуальный почерк, если человек работает на ключе, об опасности использования таких приёмов на гражданских частотах, но я не слушал. Не важно, как я доберусь до своего врага. Пора уже ставить точку в этом противостоянии.
На сей раз я вооружился тычковым ножом и шприцем. Стеклянным шприцем с металлическим поршнем и внушительных размеров иглой. Упаковал иглу в колпачок, затем упрятал всю эту историю в чехол из-под ножа. Доза препарата, который я использовал, была конской. Такая инъекция не то что мужика, слона с копыт свалит. И хобот ему разорвёт.
Улица широкая, полос много.
Перебегаю на светофоре до островка безопасности. Жду ещё пару минут — и снова перебегаю. Капюшон дублёнки поднят, лицо замотано шарфом. Здесь, в сердце континента, поднимается вьюга. Пушистые хлопья летят прямо в глаза, забиваются под капюшон, разрисовывают мир бело-серыми тонами. С сгустившихся сумерках уже горят фары автомобилей. Видимость почти нулевая.
У Реликта нет имени.
Ни кодового, ни настоящего.
Я знаю, где он живёт. Федя определил квартиру с точностью до десяти метров. Бродяга высадил меня таким образом, чтобы добраться до объекта максимально быстро, не привлекая к себе внимания. Вдруг у фанатиков есть артефакты, позволяющие отследить возмущение поля, связывающего воедино кучу измерений.
Быстрым шагом пересекаю тротуар.
Подбегаю к будке таксофона, влезаю в заляпанный снегом гроб и захлопываю за собой дверцу. Завывание вьюги и пронизывающий холод отсекаются. Под ногами — слякоть и грязь. Бросаю монетку, набираю очередной номер по памяти.
— Слушаю, — доносится голос оружейника.
— Федя, он ещё там?
— Передача идёт.
— Никаких изменений?
Мальчишка отвлекается, чтобы проверить.
— Нет. Он на ключе.
— Спасибо.
Вешаю трубку.
Через пару минут я уже стою рядом с подъездом, задрав голову вверх. Считаю этажи, прикидываю планировку. А вот и светящееся окно.
Ну, здравствуй, Реликт.