Страница 34 из 35
«Наш город очень красивый. В нем строится много новых домов. По главной улице проходит троллейбус. Возле вокзала стоят такси — «Волги» с шашечками. Недавно у нас открылся Дом культуры, а еще раньше стадион, на котором спортсмены играют в футбол и в волейбол».
Вот, — сказал учитель. — И так далее. Все как будто бы верно, и в то же время — это все общие слова, которые можно сказать о любом городе. А ведь мне хотелось, чтоб каждый из вас рассказал, чем ему мил родной город, что для него в нем самое дорогое, самое любимое…
И тут он взглянул на Егора.
И все в классе тоже перевели взгляд на Егора. А учитель сказал:
— Вот Егор Пушкарев нашел какие-то свои слова, он так написал о городе, что каждый, кто прочитает, захочет поехать поглядеть, так ли это все на самом деле… — Учитель передал ему тетрадь. — Только тебе надо больше следить за синтаксисом, забываешь о том, что на свете существуют запятые…
Сережа Колесаев усмехнулся не без злорадства.
— Сейчас мое, — шепнул Алеша Егору.
И действительно учитель раскрыл Алешину тетрадь.
— Говорят, краткость — сестра таланта, но все-таки не до такой степени…
— Почему? — мрачно спросил Алеша.
Учитель слегка улыбнулся:
— Я полагаю, ты меня понимаешь…
Когда Егор и Алеша возвращались домой, Виталий Валерьевич обогнал их, обернулся, помахал им рукой и быстро пошел дальше.
— Он тебе нравится? — спросил Егор и сам же ответил: — Мне — очень.
Алеша промолчал.
Новый учитель, по правде сказать, был ему по душе, только зачем он так сказал о его сочинении…
…Для обоих друзей — Егора и Алеши — уже стало традицией: обо всех новостях первым делом сообщать Петру Петровичу.
И на этот раз, придя из школы и пообедав, они прямехонько отправились к старому фотографу.
Он был дома. Сидел, по своему обыкновению, на крылечке, курил трубку, и возле его ног уютно примостился маленький Джой.
Завидев ребят, Джой стремглав бросился к ним. Кругленький, пушистый, он был удивительно забавен. Черные глаза его блестели, хвост завивался колечком.
— Ну как? — с гордостью спросил Егор. — Нравится он вам?
— Конечно, нравится…
Как бы поняв то, что сказал о нем хозяин, щенок стал бегать по саду, восторженно взвизгивая и пытаясь поймать собственный хвост.
Петр Петрович с улыбкой следил за ним глазами.
— А наверно, вырастет большим псом, — сказал он.
— Еще бы, — с уверенностью сказал Егор. — Тогда я займусь им.
— Как займешься? — спросил Алеша.
— Буду дрессировать, как Кузю…
— Что ж, тебе и карты в руки, — заметил Петр Петрович.
— А у нас новый учитель! — выпалил Алеша. — По русскому, вместо Надежды Евгеньевны.
— Поздравляю, — сказал Петр Петрович. — Ну и как, хороший учитель?
— Вроде ничего, — сдержанно ответил Алеша, а Егор добавил:
— А по-моему, очень хороший.
— Имя у него сложное, сразу и не выговоришь — Виталий Валерьевич, — сказал Алеша.
— Как ты сказал? — спросил старик. — Виталий Валерьевич? А фамилия Осипов?
— Да, Осипов. Вы что, его знаете?
— Знаю. Это товарищ моего Вадима, сын Валерия Фомича Осипова… Того, о котором я вам рассказывал, самом главном нашем подпольщике, — продолжал старик. — Помните?
— Конечно, помним, — Алеша и Егор молча переглянулись. Удивительный у них друг! Кажется, нет человека в городе, которого он бы не знал…
— Ну так вот. Старший сын его погиб уже в Германии, незадолго до победы, а Виталий дошел до Будапешта. Потом, после войны, демобилизовался, окончил педагогический институт и вернулся в родной город. Он был у меня летом, рассказывал о том, что собирается пойти преподавать в школу имени Мити Воронцова…
— А сам Осипов? Что с ним случилось? — спросил Егор.
Петр Петрович ответил не сразу. Сперва долго раскуривал трубку, зажигая одну спичку за другой, потом помолчал и сказал:
— О нем я узнал много позднее. Он с честью сражался в партизанском отряде, воевал в Полесье, на Западной Украине, но, к несчастью, отряд оказался в окружении, и Осипов погиб в перестрелке с фашистскими солдатами.
Петр Петрович помолчал немного. Видно было, что воспоминания овладели им и он старается подавить охватившее его волнение.
— Это — особый рассказ, и когда-нибудь я вам расскажу о нем…
— А что Вася, Василий Семенович, приезжает когда-нибудь к вам? — спросил Егор.
Лицо Петра Петровича оживилось.
— Обязательно. Я к нему езжу в гости, а он меня навещает, приезжает иногда в свой отпуск в родные места. Мы вместе отправляемся сперва на братскую могилу, а потом в тот лес, где была база наших партизан.
— А что он делает теперь? — спросил Алеша.
— Разве ты забыл? Я же говорил, что он работает в Москве, стал директором большой обувной фабрики. Поседел, постарел немного, но по-прежнему такой же энергичный, боевой, как и в молодости.
— Эх, если бы Вася был писателем, он бы много чего мог написать!
Это сказал, конечно, Егор.
Петр Петрович усмехнулся:
— Нет, этого ты не дождешься. Он, правда, сказал мне как-то, что как только уйдет на пенсию, тогда и начнет писать мемуары. Но на пенсию он уйдет, по-моему, не раньше чем лет через двадцать. Уж такой он…
Петр Петрович хотел еще что-то сказать, но в это время маленький Джой подбежал к нему, с размаху уткнулся головкой в его колени.
— Устал, набегался, малыш, — ласково произнес старик.
Вместе с Джоем он вышел за калитку проводить мальчиков. И еще долго, оглядываясь, они видели его высокую, не по-старчески статную фигуру и юркого, пушистого щенка, бегавшего вокруг его ног.
Глава двадцать пятая, последняя, в которой каждый из друзей решает, что надо делать, по-своему, но оба в конце концов приходят к общему решению
— Я придумал, — сказал Егор. — Это будет здорово!
Алеша посмотрел на него и приготовился слушать.
— Ты наверняка согласишься со мной.
— Что же это такое?
— Вот что: мы приведем Петра Петровича к нам на сбор.
— А он пойдет?
— Пойдет. А если не пойдет, мы его уговорим, попросим Виталия Валерьевича, и он тоже вместе с нами уговорит его…
Помолчали немного. Потом Егор начал снова:
— Володя мне недавно письмо прислал. Пишет, чтобы я не думал о писательстве, а старался бы получше учиться.
— А ты что ему написал?
— Ничего, — отрезал Егор. — Он забыл, что когда сам учился в школе — мама мне рассказывала, — на всех уроках только и делал, что рисовал в тетрадке, его даже из класса как-то выгнали, а он говорит: хочу быть художником! Сам про себя забыл, а меня учит…
— Все они такие, взрослые, — глубокомысленно заметил Алеша.
— Наверно, все… — Егор откашлялся и сказал решительно: — Я хочу писать. Первым делом буду писать летопись города. Помнишь, такую же, какую писал сын Петра Петровича.
— Помню, конечно. Только почему ты один? По-моему, все ребята должны писать. Весь наш класс, — твердо произнес Алеша.
— Как же это получится? Все будут записывать в одну и ту же тетрадь? — недоуменно спросил Егор.
— Нет, не так. Мы будем раз в неделю собираться, вспоминать о каких-нибудь выдающихся событиях в нашей школе или в нашем городе. Все вместе обсудим, а потом кто-то будет писать, кто-то один, у кого хороший почерк.
— И потом пройдут годы, мы уже будем совсем старые, и новые ребята будут читать нашу летопись и узнают, как мы жили, и что было в нашем городе, и что случилось в нашей школе, — мечтательно проговорил Егор.
Ему представилось то далекое, невозможно далекое время, когда они с Алешей станут такими же старыми, как, например, Петр Петрович. И вот пионеры зовут их в школу на сбор, и они приходят и раскрывают толстую, общую тетрадь и читают то, что записано в ней. И все ребята слушают их вот так же, как они слушали рассказы Петра Петровича…