Пепел и крылья

Ловко лавируя между потоками пеших тхару и повозок, то и дело ныряя под брюхо гваров, перепрыгивая по крышам льнущих друг к другу домов и скатываясь по трубам и колоннам, Зурри оказался у крыльца приюта менее, чем через кварту часа.

Бистеныш вкатился в холл, чуть не сбив близнецов аллати, стоявших у самого входа. Сестрички Ньюр и Мьюр, наряжённые в чистые новые платьица, фыркнули и схватились за блестящие кулончики, висевшие на шеях.

– Ой! – воскликнула Мьюр, отступая на шаг.

– Ах! – подхватила Ньюр, отпрыгивая в сторону.

– Осторожнее, Зурри, – хором сказали сёстры, сдвинув бровки и прижав кошачьи ушки.

Но индиговый бист не обратил на них ни малейшего внимания. Он даже не вытер ноги о входной коврик, чего с ним прежде никогда не случалось. Азуррит Тирруза Первый и единственный в своём роде кинулся по коридору в сторону кухни, истошно крича и размахивая в воздухе руками:

– Мамауна! Мамауна! Ашри! Умирает! Мамауна!

Гаруна только закончила стирку и, наполнив тазик горой разноцветных детских одёжек, вышла из прачечной с чётким намерением пойти на маленький задний двор и развесить бельё на верёвках, натянутых точно паутина. Лучшее время выбрать было сложно: дворик был излюбленным местом малышей, и лишь ночью сиротским платьицам, штанишкам и сорочкам не грозила опасность оказаться испачканными в песке и траве, даже не будучи надетыми.

Но стоило Гаруне сделать пару шагов, как в неё на ошеломляющей скорости врезалась синяя комета. Тазик выскочил из рук. Мокрые штанишки и распашонки взметнулись в воздух. Уна покачнулась и уселась на пол, удивлённо распахнув и без того немаленькие тёмные глаза.

Через мгновение тазик упал на пол и покатился, разрывая тишину металлическим грохотом, пока, ударившись о стену, не замер.

Уна перевела взгляд с тазика на причину катастрофы: на полу перед ней сидел синий бист. На голове у него висели мокрые красные штаны.

– Азуррит Тирруза! – воскликнула аллати, поднимаясь, и упёрла руки в боки. – Как ты намерен это объяснить?

– Мамауна! Ашри!

Злость тёмной волной разлилась по телу аллати. В глазах вспыхнула ярость.

Зурри испуганно попятился.

– Ашри, – пролепетал еле слышно бистеныш.

Уна пришла в себя, поборов нахлынувший гнев. Словно пелена спала. Удивлённо она взглянула на перепуганного малыша.

– Что опять? – вздохнула Уна, поднимая тазик и собирая в него бельё.

– Она умирает! – выпалил Зурри. – Вэл Сту велел вас позвать!

– Что ж ты раньше молчал?!

Потирая ушибленный лоб, Зурри встал, виновато посмотрел на Маан, стянул с головы штаны и принялся мять их в руках.

Гаруна сняла передник, кинула его вместе с красными штанами в тазик.

– Пошли, Зурри.

У входа Уна набросила лёгкий льняной плащ и остановила увязавшихся следом сестёр.

– А разве не сегодня? – спросила Мьюр.

– Мы идём смотреть наш новый дом? – продолжила Ньюр.

И две пары круглых зелёных глаз с вертикальными зрачками выжидающе уставились на Маан.

– Позже, мои хорошие, – погладила по чёрным головам малышек Уна. – Поиграйте во дворике, а Мамауне пока надо решить другую проблему.

И, закрыв дверь, она поспешила следом за Азурритом.

Стурион оглянулся. Отодвинув полог, в сумрак комнаты вошла Вэлла Маан.

– Да хранит вас Интару, Вэлла Маан.

– И вас, Вэл Стурион, – нахмурилась аллати, глядя на элвинг. – Зовите меня просто Уна. Как она?

– Бредит, – покачал головой торговец.

– Я сменю вас, можете отдохнуть. И к вам там уже очередь выстроилась.

Старый бист посмотрел на бледное, словно лишённое крови лицо Ашри, которое приобрело странный серый оттенок. Глаза под опущенными веками элвинг бешено вращались, на лбу выступила испарина.

– Я буду рядом, лишь дам указания мальчишкам. Завтра у аббаррцев будет намного больше фруктовых слоек, чем сегодня. Поможешь мне, Зурри?

Индиговый бист потрусил следом за торговцем.

Маан присела у кушетки, на которой лежала элвинг, сменила холодный компресс на лбу подруги, убрала упавшую на лицо прядь волос.

– Во что ты вляпалась, Ашри? – с заботой и волнением спросила Гаруна.

– Сиола, – еле слышно простонала элвинг.

Маан нахмурилась и пододвинулась ближе, пытаясь разобрать слова.

– Дом… чёрный дом… – единственное, что разобрала аллати.

Гаруна посмотрела на дверь. Через муслиновый полог она видела очертания корзин и коробок. Эта комната, по всей вероятности, служила для отдыха в жаркий полуденный час и находилась на задворках склада. Маан различила силуэт Стуриона у прилавка. Он обслуживал клиентов и давал указания помощникам, которые заносили пустые лотки и грузили остатки фруктов в корзину.

Осмотревшись, Маан заметила, что перевязь с ножами и сумкой лежит на ящике. Видимо, бист отстегнул, чтоб не мешала. Там же были и гоглы Ашри. Гаруна подошла и осмотрела вещи. Взяла кинжал, заглянула в рубиновые глаза дракона, провела пальцем по лезвию и растёрла чёрный масляный налёт. Внимание привлекла глазная повязка с золотым оком Бездны, увидев которое Маан недовольно фыркнула.

Из кармашка сумки торчал клочок бумаги. Потянув, она увидела на нём ряд цифр и букв и рядом имя «Сиола». Маан расстегнула сумку, но не успела заглянуть, потому что в комнату вошёл торговец.

– Как она?

– Без изменений, – пряча листок с номером в потайной карман платья, ответила Гаруна. – Надо её перевезти в приют. Там я смогу ей помочь.

Стурион кивнул и отправил Зурри найти повозку.

Эша очнулась от того, что кто-то тряс её за больное плечо, как куклу.

– Вэл Стурион, – пробормотала элвинг, приоткрыв глаза. – Пожалуйста, трясите меня за левую руку. А лучше вообще не трясите.

Но тьма вновь вцепилась в неё и погасила сознание.

В следующий раз Эша пришла в себя на кровати, с тряпкой на лбу. Рядом сидел индиговый бистеныш. Зурри внимательно всматривался в лицо Ашри, практически вплотную приблизив к ней свои большие глаза с горизонтальными зрачками.

– Укушу, – процедила сквозь зубы элвинг, впадая в ярость от бессилия и столь пристального внимания.

Зурри немного отодвинулся, поёрзал на стуле, потом встал, сменил холодный компресс на лбу элвинг и, сорвавшись как ужаленный, побежал вверх по лестнице, крича во всё горло:

– Мамауна! Ашри вернулась из мира мёртвых! Ашри жива!

Эша устало закрыла глаза, а когда открыла, то её ослепил яркий луч. Моргнув, элвинг прищурилась. С подоконника маленького окна под самым потолком, который непривычно низко нависал над небольшой каменной комнатой, похожей на подвал, спрыгнула летающая лысая кошка. На её шее болтался золотой амулет кошки-хранителя – прямо как хвостатая нянька Сиолы. Нет, это и был ключик, а вместо кошки было полуистлевшее тело шаати, которое Эша нашла в комнате девочки. Недостающий фрагмент встал на своё место. Эша попыталась приподняться, но кто-то удержал её.

– Уна?

Эша посмотрела в глаза подруги, тёмные, как сама ночь, и перевела взгляд на маленький болтающийся у Маан на шее ключик в виде петли с перекладинами.

– Прости, Ашри, но я не могу позволить тебе найти Учителя, – игла вонзилась элвинг в руку. – Засыпай, тебе пора отдохнуть. Я разделю с тобой мой дом.

Убрав шприц, Гаруна поставила на столик рядом с кроватью небольшую музыкальную шкатулку, повернула ключик и открыла крышку. Барабан начал проигрывать незатейливую грустную мелодию. Аллати внимательно посмотрела на Эшу.

– Мне очень жаль, что ты влезла в это дело. Ты не помешаешь детям найти свой дом. Ведь каждому нужен дом, – в словах Уны звучало сожаление. – Ты слишком долго ищешь свой. Всегда одна, всегда в пути. Пора отдохнуть, Ашри. Твой путь закончен. Я дам тебе покой и дом. Я подарю тебе надежду и твою волшебную мелодию. Верь мне. Вера даёт Силу. Вера и есть Сила.