Страница 45 из 64
— Я же уже сказал, остальные — по домам…
Мы вышли с Зойкой из зала, она сказала:
— Постой, поищем-ка сперва Арсюшу…
Арсюша был тот самый ассистент оператора, благодаря которому мы приехали на «Мосфильм».
Мы отправились с Зойкой в длительное путешествие по этажам и лестницам, Зойка обладала каким-то необыкновенным чутьем, она никого не спрашивала, а все шла и шла, уверенная, что идет верно, и в самом деле, она шла верно, и привела меня в некую почти пустую комнату, уставленную столами, за которыми никто не сидел. Лишь на подоконнике уселся, поджав под себя ноги, белобрысый, остроносый паренек, с аппетитом уплетая бутерброд с любительской колбасой.
— Вот и Арсюша, — воскликнула Зойка.
Я удивилась про себя:
«Неужели это и есть тот самый Арсюша, ассистент оператора, о котором мне приходилось столько слышать?»
Ведь каждый разговор на любую тему Зойка начинала и кончала именем Арсюши:
— Арсюша говорит, что лето будет дождливое…
— Арсюша так считает…
— По Арсюшиному мнению…
— Арсюша посоветовал…
Как-то я спросила ее:
— Должно быть, ты влюблена в своего Арсюшу?
— Вот уж нет, — ответила Зойка. — Да никогда в жизни. Мы просто друзья!
И я поверила ей, потому что считала, что моя Зойка, решительная, мужеподобная, походившая на парня со своими торчащими во все стороны вихрами, с размашистой походкой и скуластым лицом, вообще не может влюбляться.
— Салют! — сказал Арсюша, проглатывая последний кусок своего бутерброда.
— Ну и втравил же ты нас! — укоризненно продолжала Зойка. — Знали бы мы, что будет вот так вот, ни за что бы не приехали! Правда, Алка?
— Правда, — ответила я.
— Постойте, девочки, — сказал Арсюша. — Не все сразу. Вы что, не подошли или еще что-то?
— Еще что-то, — сказала Зойка. — На нас вообще-то никто никакого внимания не обратил, отобрали десять штук, а всем остальным предложили адью, ариведерчи, в общем — гудбай!
— Кто отбирал? — спросил Арсюша.
— А я знаю, — в тон ему проговорила Зойка. — Толстый такой тип в пестром джемпере, с трубкой…
— Гарик, — немедленно решил Арсюша. — Свой мужик, можешь мне поверить!
— Верю, — отозвалась Зойка. — Ну и что с того, что свой?
— Он режиссер? — спросила я. Арсюша усмехнулся.
— Такой же, как и я. Той же самой породы. Помощник директора картины, вот он кто…
И, не говоря больше ни слова, Арсюша спрыгнул с подоконника, сел на ближайший к нему стол и стал набирать номер какого-то телефона.
— Гарик, — это ты? — услышали мы с Зойкой. — Привет, старче. Да, это я. Пять за угадку. Что ж ты моих подружек обидел? Каких, спрашиваешь? Увидишь, поймешь, очень даже прекрасные собой, как индийский лотос в пору полного цветения…
— Начинается, — сердито пробормотала Зойка. — Вот он всегда так…
Арсюша между тем замолчал, слушал, что ему говорит Гарик. Потом снова заговорил:
— Так вот, старик, стало быть, у меня к тебе просьба. Да, да, угадал, ты всегда обладал острым умом и находчивостью. Значит, берешь их в массовку? Ну вот, почему? Да? Ну что ж, ладно, ничего не попишешь. Подождем. Привет от землячества.
Арсюша положил трубку, произнес с сожалением, которое показалось мне непоказным:
— Это моя ошибка. Надо было, девочки, все, как есть, предвидеть и сказать ему загодя. Сейчас он говорит, что ему никто не нужен, но, может быть, через какое-то время…
— Ладно, — перебила его Зойка. — Как-нибудь, в другой раз созвонимся, сейчас и тебе и нам некогда…
— Что касается меня, то у меня есть время, — возразил Арсюша, но Зойка не стала его слушать, схватила меня за руку и вместе со мной выбежала из комнаты.
Всю дорогу до моего дома она нещадно ругала Арсюшу.
— На этом все! — негодующе говорила Зойка. — Он для меня кончился раз и навсегда!
— Будет тебе, — пыталась я уговорить Зойку, правда, довольно вяло, потому что и сама в душе была сердита на Арсюшу. — Ну, бывает, случается, у кого не было ошибок?..
Но Зойка не слушала меня.
— В такую даль перлись, тут экзамены подпирают, а мы тоже, туда же, в кино захотели сниматься…
Зойка жила в общежитии, а я дома с бабушкой. Родители мои остались на Урале, в Миассе, где папа работал инженером на большом машиностроительном заводе; каждый месяц мы с бабушкой получали от папы и мамы очень вкусные посылки. Кроме того, они слали мне также деньги на житье-бытье, потому что стипендии мне никак не хватало…
Подошли экзамены, мы с Зойкой готовились по целым дням, она приходила ко мне и проводила весь день, до вечера.
Бабушка кормила нас, она была великая мастерица готовить всевозможные славные блюда — вареники, домашнюю лапшу, крупеники, умела печь такие пироги, что при одном лишь взгляде на них текли слюнки, и Зойка говорила:
— Не знаю, как мы сдадим экзамены, но то, что мы с тобой основательно разжиреем, это уж наверняка!
Однажды, когда мы сдали уже все экзамены и Зойка собиралась ехать к себе в Калязин, откуда была родом, она прибежала ко мне рано утром.
— Звонил Арсюша…
Это был первый Арсюшин звонок за все это время.
— Усиленно приглашает сниматься, — продолжала Зойка.
— Когда?
— Послезавтра.
— Поедем? — спросила я.
— Нет, — ответила Зойка, и я почувствовала в ее голосе металл. — Никогда. Ни за что! Тем более что у меня билет взят на завтра…
— Сдай билет и останься, — предложила я.
Но она решительно отказалась.
— Не могу и не хочу! А ты, если желаешь, поезжай на «Мосфильм», к Арсюше. Дорогу вроде бы знаешь? Вот тебе его координаты…
Я пожелала, дорога на «Мосфильм» была мне знакома.
— Я поеду домой, — сказала Зойка. — Отлежусь, отъемся, отосплюсь в охотку. Хорошо!
К слову должна заметить, что Зойка совершенно искренне оставила мысль сниматься в кино.
Вдруг решила, что никакой актрисы из нее не получится, что она вовсе не обаятельная и совсем уже на талантливая, и, на удивленье всем, прежде всего мне, ее близкой подруге, взяла и осенью, вернувшись из Калязина, неожиданно выскочила замуж за студента-выпускника, окончившего наш институт и получившего направление куда-то в глубь Сибири.
Зойка перевелась на заочное отделение и укатила вместе со своим избранником.
Перед тем как Зойке уехать, был у нас с ней откровенный разговор. Она сказала мне:
— У тебя есть один ужасный недостаток: ты любишь щеголять своей начитанностью и пуляешь цитатами зачастую ни к селу ни к городу…
Я ответила ей:
— Если бы я очень захотела, то я бы обиделась на тебя. Но я обижаться не буду, потому что считаю, что подобные мысли, какие высказываешь ты, это, как говорил Талейран, больше, чем преступление, это — ошибка!
Зойка засмеялась и сказала:
— Чего это ты ни с того ни с сего приплела Талейрана? К чему это?
Я ничего не ответила ей. В конце концов ни к чему стремиться образовать ее. Пусть сама до всего доходит своим умом…
Осенью она уехала со своим мужем в Сибирь.
Так окончилась наша дружба, и, признаюсь, некоторое время мне было тоскливо без Зойки.
Однако я забежала немного вперед. Одним словом, Зойка укатила в Калязин, а я позвонила Арсюше. Он с трудом вспомнил меня, потом удивился, узнав, что Зойка не приедет.
Когда же я сказала, что хочу одна приехать к нему на «Мосфильм», он довольно безразлично ответил мне:
— Если охота — приезжай…
Я отправилась на следующий день, отыскала Арсюшу, и он, надо признать, сделал все, что было в его силах: привел меня к знакомому ассистенту режиссера.
Ассистент режиссера — немолодая, грузная брюнетка, страдавшая одышкой, глянула на меня выпуклыми, иссиня-черными глазами и обронила мимоходом:
— Послезавтра, в девять.
Мы вместе с Арсюшей вышли на покатый, гористый мосфильмовский двор, он проводил меня до проходной. Пока мы шли, он не уставал поучать меня:
— Главное, не чураться и не бояться никаких заданий. Скажем, прикажут тебе — оденься молочницей, или загримируйся мулаткой, или надзирательницей тюрьмы — ты должна быть всегда на все согласна и ни от чего не отказываться. Поняла?