Страница 42 из 51
Вопреки моим надеждам на передышку, душ и спокойные сборы на последнюю лекцию, на которую я еще могу успеть, я получила очередной удар судьбы. Вместо того, чтобы изучать в теории основы расологии, я занялась ею на практике. В кресле, напротив кровати и прямо перед порталом, из которого я шагнула, восседал представитель расы архангелов — Кристиан Рейнгард.
— В ночной рубашке, с букетом роз и улыбкой. Из портала человека, которому позволено обращаться к тебе по имени, — холодные слова, произнесенные ледяным тоном способны заморозить все южное море.
— Это не то, о чем вы подумали, Господин Рейнгард, — растерялась я.
— Господин Рейнгард, — повторил мужчина. — Снова господин Рейнгард?
— Не вижу оснований обращаться к вам иным образом. Как не вижу оснований оправдываться. Даже если бы я действительно занималась тем, о чем вы подумали — вас это никак не касается, — бросив букет на кровать, заявила я.
— Долго еще ты собираешься отрицать очевидное? — рассердился он.
— Отрицать что? — почти крикнула я.
— Нас!
Как ни смешно, как ни больно было осознавать, но он прав. Мое сердце бьется куда чаще в его присутствии. Я вижу его в своих снах, от которых на душе становится сладостно нежно, а все мои выпады в его сторону лишь от невозможности сказать, что все, о чем я мечтаю — чтобы он прижал меня к себе и не отпускал. Я не могу себе объяснить причину этого притяжения. Не могу сказать, когда возникло это чувство, но прекрасно понимаю, если он уйдет — раз и навсегда, мое сердце будет навеки разбито. Да. Стоя посреди комнаты и глядя в его растерянные голубые глаза, самые прекрасные глаза на свете, я понимала, что бесконечно влюбилась. Слезы скатились из глаз против моей воли, потому что я понимала и другое — никаких «нас» быть не может. И не потому, что я в пять раз его моложе, не потому, что не ровня ему по положению, и даже не потому, что я адептка и, по сути, его подчиненная, нет. Тому, что у нас нет, и не может быть будущего, есть три вполне понятных объяснения. Первое — я его хранитель и не могу поставить судьбу империи под угрозу, дав волю чувствам. Он нужен императору, он нужен там — на фронте. Второе — Кариолла. А третье… третье — то, что мне не позволено больше любить. Нужно было оттолкнуть его. Оттолкнуть самым жестким образом, чтобы он раз и навсегда забыл ко мне дорогу, чтобы не терзал мое сердце, ведь я не железная. А его странное влечение ко мне — оно пройдет, ведь имеет магический характер. На это я и решила сделать упор.
— Никаких «нас» нет, господин Рейнгард, — спокойно и как можно более холодно заявила я.
— И, тем не менее, ты плачешь, — грустно заметил он.
Проигнорировав сей очевидный факт, я продолжила.
— Есть только кольцо на моем безымянном пальце, которое не значит ничего, кроме моей глупости и безрассудства. И есть связь между нами, исключительно магического характера, которая, я уверена, вскоре падет, и вы сможете вернуться к своей невесте, которой, к слову, являюсь не я.
— В этом ты серьезно заблуждаешься. И кольцо означает гораздо больше. Это выше нас с тобой. Выше наших желаний, выше всего. То, что ты надела его именно на безымянный палец — веление судьбы. У тебя нет выбора и нет права отказаться от меня.
— Ну, так я докажу, что это не так! — я выхватила меч из ножен оторопевшего архангела, не дав ему закончить, и поднесла острие к безымянному пальцу, демонстрируя решимость отрезать его вместе с кольцом. Если это единственный способ сохранить ему жизнь, позволить освободиться от меня и от столь никчемного хранителя, если единственный способ дать ему свободу от связующего заклятья, я должна это сделать. Наверняка Дамиан сможет потом прирастить палец обратно при помощи магии.
— Не смей! — он схватил меч прямо за лезвие и с силой вырвал его из моих рук. Сердце остановилось, когда я увидела кровавые струи, хлынувшие из его ладоней.
— Что я натворила, — похолодела я.
Меч выпал из рук архангела.
— Ты можешь залечить это?
— Рану от моего меча залечить нельзя.
— Прости… прости, прости меня! — я в панике усадила мужчину обратно на кресло и, схватив полотенце — первое, что попалось под руку, упала перед ним на колени. — Я сейчас все сделаю, — от переживания у меня тряслись руки, а слезы застилали глаза. Я с огромным трудом, но разорвала полотенце на несколько длинных тряпок и перевязала ими ладони Кристиана. Полотенце моментально пропиталось его кровью, которая не желала останавливаться. Вся в крови верховного главнокомандующего, я сидела перед ним на коленях и зажимала его ладони, в надежде, что произойдет чудо и кровь просто перестанет течь. «Умывшись кровью светлого», — вспомнила я слова прорицательницы, заметив, что вся выпачкалась в крови архангела. Первая кровь. Отогнав наваждение, я с болью в голосе протянула, — Скажи, что мне сделать?
— А ты подуй и все пройдет, — подсказал ехидно филин. Я была так испугана и расстроена, что даже не смогла ответить ему или швырнуть чем-нибудь увесистым, чтобы глупости под руку не городил.
— Поцелуй меня, — тихая просьба. Я сначала оторопела, но опомнившись, безропотно потянулась к губам архангела. Замерев в каких-то паре сантиметров, решила уточнить.
— Ты не умираешь?
— Нет, — нахальная улыбка и меня, сжав в объятиях, усадили на колени и бессовестно поцеловали. Вырываться не было ни сил, ни желания. От страха потерять его по такой глупой случайности, от страха осознания, что его может не стать, я едва не задохнулась. А теперь, когда это отступило, в меня словно заново вдохнули жизнь. Обняв его изо всех сил, я ответила на поцелуй со всей нежностью и страстностью, на которые была способна, но… Но осознание происходящего медленно и верно возвращало меня к действительности. Сначала я замерла, потом отстранилась, потом вырвалась из его объятий и отошла к окну, чтобы между нами было как можно больше пространства. Чтобы эта безумная тяга, которая магнитом тянет прижаться к нему и оказаться в кольце его рук, отступила, наконец.
— Почему, почему каждый раз, когда ты даешь волю чувствам, делаешь шаг вперед, ты убегаешь? От чего ты бежишь, Элизабет? — он не двигался с места и не приближался, чувствуя, что не стоит этого делать.
— От себя, — глядя в окно, за которым начал накрапывать дождь, честно призналась я. — От себя и своего прошлого.
— Уверен, в нем нет ничего, с чем бы мы не справились, — теперь он стоял за моей спиной, но не касался меня. Лишь теплый полог окружил со всех сторон, погрузив в бесконечную мягкость и подарив чувство защищенности.
— Для человека вашего положения подобная уверенность может обернуться серьезной катастрофой, — холодно отрезала я. Но в действительности была абсолютно права. Он не знает меня, совершенно не знает, как не ведает о мрачных тайнах моего прошлого, о которых я и сама мечтаю забыть. О них известно только Дамиану, но он поклялся, что тайна не покинет пределов его кабинета, а значит можно не волноваться на его счет.
— Снова на вы, — отстраненно заметил он.
— И теперь всегда будет на Вы. Я постараюсь впредь не допускать неподобающего отношения к человеку вашего положения.
— Да при чем тут положение? — возмутился он и развернул меня к себе лицом. — Какое отношение к нам имеет мое положение? Мне неважны ни твой титул, ни твое происхождение, ни твое прошлое, гори оно огнем…
В этом он прав — огня там было предостаточно. Мне было больно видеть его таким, но лучше он разочаруется во мне и сам поймет, что мы не можем быть вместе, чем после падения заклятия осознает, что все было лишь иллюзией.
— Лорд Рейнгард, в вас сейчас говорит лишь заклятие, которое Дамиан столь неосмотрительно замкнул на вас. Мне жаль, что вы стали жертвой, и я не смею играть на ваших чувствах. К тому же, кронпринцесса — ваша невеста — вряд ли одобрит подобные отношения на стороне. Будет лучше, если вы уйдете и больше не станете появляться в моей комнате.
— Это то, чего ты действительно хочешь? — меня резко обдало холодом.