Война этажерок

— Командир! — в землянку влетел Тимофей и, дождавшись кивка от Егора, продолжил, — Машины к вылету готовы.

— Отлично. Гони всех по коням. Я сейчас тоже подтянусь. Вот так, Николай, — тяжело вздохнул Егор, повернувшись к гостю. — Ни минуты покоя.

— Вы опять отправитесь бомбить немцев?

— Именно.

— А можно мне с вами?

— Почему нет? — пожал плечами Егор. — Только заберитесь повыше. Километра на полтора, чтобы с земли не подстрелили. На наших-то У-2Б бронеплиты установлены, а вот вашу разведывательную фанерку продырявят в миг. Глазом моргнуть не успеете.

Вообще, разработка секторального бронирования для У-2Б вылилась в свое время в настоящую эпопею, но в конечном итоге идея оказалась претворена в жизнь, но при подвеске полного боезапаса приходилось отказываться от хвостового стрелка, да и бак заливать далеко не под горлышко. Но для проведения атак на небольших дистанциях это решение оказалось вполне приемлемым, чем сейчас отряд активно и пользовался.

Очередной жертвой русской авиации стал бивак изрядно потрепанного к этому времени 128-го полка. Шел всего второй день боев, а он уже лишился почти половины личного состава, не добившись ровным счетом ничего. Вот и недавняя попытка произвести атаку с марша провалилась с треском. Сперва артиллерийская засада, а после грамотно устроенная оборонительная позиция заставили полковника фон Трескова, оставив немногочисленных наблюдателей, увести большую часть уцелевших солдат к месту ночевки, дабы позаботиться о новых сотнях раненых и перегруппировать изрядно потрепанные роты. Об одном он не додумался, все еще мысля реалиями прошедших войн, — современная техника давала их обладателям невероятные возможности для нанесения все новых болезненных ударов.

Засыпав палаточный городок очередными тысячами флешетт, У-2 отвернули к своему аэродрому, для пополнения боезапаса, а поручик Воеводский, помахав на прощание крыльями, пошел дальше по намеченному маршруту. Его задание никто не отменял, и потому требовалось выяснить, какие силы немцы разместили в Сольдау. Штурмовики же наведались к облюбованной еще в прошлый день дороге, где расстреляли очередной обоз в два десятка телег. Заодно удалось проведать выведенные ранее из игры орудия. Все восемнадцать так и продолжали оставаться на своих местах к вящей радости Егора, уже видевшего их в своих загребущих лапках. Кто бы что ни говорил, а даже их добровольческие отряды остро нуждались в куче дополнительных сил и средств, включая собственные силы противовоздушной обороны. Прекрасно понимая, что с началом войны ждать подачек от армии не стоит, было принято решение приложить все усилия для получения трофейных пушек, найдись таковые, с целью их дальнейшей установки на шасси грузовиков. Все же стрелять зенитной артиллерии предполагалось куда реже, нежели полевой, потому и трофейных снарядов вполне могло хватить хотя бы на первое время. В любом случае, это было лучше, чем вообще ничего, потому и приглядывал он за вполне возможными скорыми трофеями. Но, с учетом активной бомбардировочной работы, отряд был вынужден вовсе прекратить разведывательные вылеты, что едва не стоило им всего.

Втык, полученный зенитчиками в первый же день войны с Германией и впоследствии распространенный на всех невиновных и непричастных, привел к тому, что командовавший приписанным к авиаторам бронеотрядом отставной унтер-офицер Мохов, числившийся также начальником отдела испытателей завода «Мотор», настолько простимулировал своих непосредственных подчиненных, что нежданно-негаданно появившиеся со стороны Млавы кавалеристы в непривычной форме, подъехавшие к организованному наспех КПП и попытавшиеся проткнуть своими пиками вышедшего к шлагбауму солдата из состава роты охраны, оказались буквально сметены с седел пулеметным огнем из замаскированного неподалеку БРДМ-2. В силу полной негодности для применения в прямом столкновении хотя бы с пехотой противника и отсутствию потребности в охране транспортных колонн, за неимением последних, вооруженный одним станковым пулеметом броневик оказался выделен для усиления пикета, расположившегося на единственной ведущей к летному полю дороге.

Не прошло и пары минут, как к КПП подлетел обвешанный ветками командирский броневик, тут же взявший дорогу под прицел. Лишь удостоверившись, что все уже закончено, и скошенные пулеметным огнем всадники не поднимутся, Мохов выбрался из машины и поспешил к своим подчиненным за разъяснениями.

— Что тут произошло, Семен? — формально командирами бронированных автомобилей числились унтер-офицеры из состава роты охраны авиационного отряда. Но в реальной жизни они лишь перенимали опыт, осуществляя одновременно функции установщиков и снарядных. Два же основных человека из экипажей каждого броневика числились временно приписанными гражданскими специалистами заводов-изготовителей техники. В силу каким-то великим чудом пропихнутого через великого князя указа о недопустимости мобилизации в военное время рабочих занятых в производстве вооружений для ИВВФ, к числу которых относились в том числе все сотрудники завода «Мотор», официально они осуществляли приемо-сдаточные испытания и не более того. А по факту главными в экипажах являлись именно они.

— Да вот, Матвей Николаевич, приехали и попытались солдатика на пику насадить, когда он у них поинтересовался кто такие и куда путь держат, — высунувший голову из люка башни пулеметчик, кивнул в сторону шлагбаума. — Я, как вы и приказывали, их на прицел взял сразу, как на дороге появились. А уж как увидел, что нашего пытаются бить, сразу и открыл огонь.

— Понятно. Продолжай бдеть. — Кивнув подчиненному, он поспешил непосредственно к КПП, где за небольшой замаскированной кустарниками стеной, сложенной из набитых песком мешков, прятались трое солдат. Они уже успели отловить четырех уцелевших лошадей и теперь дожидались прибытия начальства.

Всего в короткой перестрелке погибли десять немецких гусар, чьи тела тут же принялись осматривать как раз подъехавшие на грузовике во главе с командиром роты бойцы тревожной группы, но появившаяся со стороны города очередная группа кавалеристов заставила их на время отложить это увлекательное занятие и обеспокоиться поиском укрытий. То, что это противник, уже не подлежало сомнению — форму черных гусар нельзя было спутать ни с чем. Особенно характерными являлись их шапки с кокардой из перекрещенного костями черепа.

Все еще лежавшие на дороге павшие оказались весьма показательным знаком для немецкого подкрепления и те мгновенно убрались с дороги в близлежащие заросли, где и спешились. Изображать из себя мишень, браво гарцуя посреди дороги, дураков не было. Все дураки, как и храбрецы, остались лежать на русской земле после встречи с русскими аэропланами и собратьями-гусарами. И лишь те, кто проявлял осторожность, смогли просочиться в тыл вражеских войск.

Вот только попытка приблизиться к небольшому укреплению оказалась прервана самым радикальным способом — не менее полутора десятков самозарядных карабинов, которыми авиаторы вооружили свою охрану, гаркнули со стороны русских и оба посланные в разведку гусара уткнулись лицами в землю, не проползя и полусотни метров. В ответ же на залп оставшихся кавалеристов к ним тут же прилетел 37-мм фугасный снаряд, а потом еще один и еще один. Да и злой лай заработавшего пулемета с частым треском выстрелов винчестеров, дали понять, что тут им не рады. И вообще, наткнулись они отнюдь не на обозников, как на то втайне надеялись. Если судить по плотности огня, по ним вообще вела огонь едва ли не полнокровная пехотная рота.

Решив, что они встретились с авангардом 8-й русской армии, командир сократившегося уже на четыре человека отряда приказал срочно отступать. По какой причине русских войск не оказалось непосредственно в местечке, куда они успели ненадолго заглянуть, преодолев редкую завесу вражеских разъездов, если уже через полтора километра они встретили столь солидное сопротивление, вахмистр не понимал, но для выдвижения умных мыслей у него имелся командир эскадрона, которому и следовало доложить о сложившейся ситуации.