Прорыв под Сталинградом

Когда редакция впервые столкнулась с военными преступлениями вермахта, все испытали настоящий шок. В августе 1943 года – еще до образования СНО – стало известно, что во время Краснодарского наступления Красная армия нашла грузовики, в которых людей травили газом. Офицеров охватила тревога, до сих пор они намеренно избегали этой темы, считая подобные случаи исключением. Однако убежденность эта дает трещину, когда майор Карл Хетц – сам вице-президент Национального комитета – подробно излагает группе лунёвских офицеров, как действует такая мобильная “душегубка”. Рассказ шокирует Рудольфа Гернштадта до глубины души. После официального учреждения Союза немецких офицеров редакция Freies Deutschland требует от Хетца объяснений: откуда тому известно, как устроены газовые фургоны. 15 сентября 1943 года, всего через несколько дней после основания СНО, публикуется статья майора Хетца под названием “Машина смерти”. Это был “первый в мире газетный репортаж на немецком языке о преступлениях подобного рода”, как отмечает Ирина Либман[222]. Уже через несколько месяцев редакция получила доклад лейтенанта Бернта фон Кюгельгена о массовых убийствах гражданского населения в Киеве.

Расхожее мнение о незапятнанности вермахта трещит по швам, и у Генриха Герлаха зарождаются сомнения. Он вспоминает варшавскую зиму 1939/40 года, когда офицеры СС надругались над девушкой, торговавшей на улице чулками. Вспоминает рассказ водителя о том, как в сборном лагере под Дубно ночью при свете прожекторов немцы расстреляли 500 советских офицеров. Герлах очень хорошо помнил, как успокаивал себя тогда, полагая, что это просто казус, промежуточный эксцесс. После репортажа Кюгельгена он делает нерешительное признание: “Это была целая система, организованная сверху”[223]. Только после двух передвижных выставок (1995–1999 и 2001–2004 гг.), организованных Гамбургским институтом социальных исследований, когда после окончания Второй мировой войны прошло более пятидесяти лет, общество пришло к консенсусу о преступлениях вермахта в войне против Советского Союза[224].

За время работы в редакции Freies Deutschland Герлах пишет 21 репортаж. В каждом из них речь так или иначе идет о сталинградской трагедии или об актуальном положении дел на фронте[225], Герлах докладывает о заседаниях НКСГ, пытается дать по возможности непредвзятый портрет Советского Союза, развенчать укоренившиеся в Германии стереотипы о большевизме[226]. Правдиво изображая то, что на самом деле происходило в котле, он ничего не скрывает и черпает материал из романа, над которым параллельно ведет работу. Статья от 26 марта 1944, написанная через год с лишним после сталинградских событий, начинается так:

14 месяцев назад под Сталинградом пережила разгром 6-я армия вермахта. Сотни тысяч солдат положили свои жизни и, спрашивается, ради чего? Ради родины? Трудно защитить родину, стоя на берегах Волги. А может, ради нефти, руды или пшеницы – позарившись на чужое добро, никогда его не получишь. Или ради спасения оказавшегося под ударом Восточного фронта – но его уже ничто не могло спасти, даже массовая смерть в Сталинграде. Нет, люди были принесены в жертву с безжалостным хладнокровием – лишь бы только потрафить упрямству и репутации Адольфа Гитлера. Они знали, что умирают ни за что, и шли на смерть. На их лицах не светилась победная улыбка, глаза не пылали огоньком, а с губ не слетала “Германия превыше всего”, нет, это были люди, закутанные в лохмотья, истощенные, преисполненные страданий, как твари, взятые на измор, они гибли на морозе в снегу, посылая проклятия человеку, которому когда-то верили. Вот таким был Сталинград.[227]

Далее следует беспощадное развенчание Гитлера и немецкой пропаганды, которая из “бессмысленного преступного жертвоприношения нескольких сотен тысяч плела новый героический эпос о верности нибелунгов”. Тон Герлаха резок, статья заканчивается призывом, в который автор вкладывает надежду на то, что и в Германии этот призыв звучит все более предостерегающе: “Гитлер должен пасть во имя жизни Германии!”[228]

В июле 1944 года, когда фронт подошел к границам Германии уже совсем близко, Герлах предвидит грядущие для его родины страшные времена, охваченные пламенем пожаров и шквалом смертей. Вспоминая о последней увольнительной в конце апреля 1942 года, он воскрешает в памяти еще нетронутый войной Элк в Восточной Пруссии, примерно в 150 километрах от родного Кёнигсберга – “малая родина, дорогой сердцу городок”! Перед глазами проплывают знакомые картины: остров, рынок, церковь, водонапорная башня и здание школы им. Эрнста Морица Арндта, где он много лет работал и жил. “Что со всем этим будет?” – спрашивает себя Герлах. Ответ звучит очень трезво, почти зловеще: “Ничего, все уже случилось! Сегодня по приказу Гитлера над Элком звонят в набат колокола! Эвакуация! На главной площади сбор, женщины, дети и старики с ручной кладью, разрешены только ручные тележки”. Герлах рисует разруху. Тотальный разгром. “Гитлер расчищает зоны для сплошного поражения. Огонь по Германии! Бросай в дома зажигательные шашки! Чтоб камня на камне не осталось!” Герлах видит, к чему ведет борьба до последнего: “Груда камней, горы обломков и курящиеся струйки дыма. Запах гари на многие километры. Это был Элк”[229]. Представив возможные картины разрушения, Герлах записывает: “Невозможно додумать все в деталях, но примерно так и будет, если мы позволим Гитлеру продолжать войну. Ибо там, куда он является с оружием, для него больше нет ни женщин, ни детей, ни человеческого жилья, ни школ. Есть только «поле боя», которое после отступления войск напоминает пустыню”. Чтобы предотвратить самое страшное, Герлах заклинает своих земляков не полагаться на судьбу и восстать против диктатора:

Этого нельзя допустить, ни за что! Земляки из Восточной Пруссии, всем вам, немцам, Гитлер уготовит одинаковую судьбу, теперь вы просто обязаны продемонстрировать непокорность безумцу. Ваш долг остановить разрушителя Германии[230].

Апокалиптические видения Генриха Герлаха сбудутся: его семья вынужденно покинет Элк, но не из-за наступающей Красной армии, а в наказание за совершенное отцом и мужем: так же как и родственников других членов СНО, его жену в июле 1944 года привлекут к суду. Через шесть месяцев после публикации статьи Герлаха в январе 1945 года Элк будет осажден Красной армией, но войска Гитлера сдадут город не сразу. Пять тысяч немецких солдат пожертвуют своими жизнями во время отчаянной и бессмысленной обороны. 60 % города будет разрушено, в историческом центре уцелеет только шесть домов. Подводя итоги, можно с уверенностью сказать, что в своих статьях Герлах выступает как прозорливый аналитик и решительный противник Гитлера.

IX. “Они заглянули в пучину ада”, или освобождение в творчестве

В Союзе немецких офицеров и в редакции Герлах трудится не покладая рук, тем не менее панорама пережитой в Сталинграде драмы по-прежнему стоит у него перед глазами. Единственный шанс освободиться от страшных образов – это все записать, – думает он и начинает вести дневник, но дело едва движется: чем дальше, тем события плотнее, тем чудовищнее картины и тем явственнее необходимость переработать пережитый опыт[231]. В конце 1943 года Герлах решает перейти от дневниковой формы к эпической. Ему нужны герои, нужен сюжет, набор событий и их развитие во времени. И все это есть, ведь тема Сталинграда и история гибели 6-й армии заданы изначально, а значит, есть все, что нужно для создания художественного произведения. Формула Уве Йонсона о том, что “повествование начинается там, где заканчивается история”, полностью приложима к случаю Герлаха. Он долго бьется над началом, особенно над первым предложением, которое в конце концов должно задать тон всему тексту. Герлах по образованию германист и как знаток литературы хорошо понимает, какое значение имеет зачин. Сходного взгляда придерживался и высоко им ценимый Теодор Фонтане. “Первая глава – вот что самое главное, а в первой главе – первая страница, наверное, даже первая строчка, – писал он около 1880 года Густаву Карпелесу. – При правильном построении на первой странице можно вместить соль всего текста. Отсюда столько тревоги, столько корпения. Последующее не идет ни в какое сравнение с этими начальными трудностями”[232]. Герлах называет первую главу “Домой в рейх?”, поставив знак вопроса сознательно – начало положено. Окопавшиеся на подступах к Сталинграду немецкие солдаты еще верят, что подтянутся свежие силы и их под Рождество отпустят домой на побывку. После долгих поисков и переписываний Герлах оставляет такое начало:

222

Там же, с. 197.

223

Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 303.

224

См. на эту тему также: Ha

225

Heinrich Gerlach. Rückzug – nach Osten. In: Freies Deutschland, 21. November 1943; Ders.: Der “Geist von Stalingrad”. In: Freies Deutschland, 26. März 1943.

226

Heinrich Gerlach. Angst – wovor? In: Freies Deutschland, 5. Dezember 1943; Ders.: Begegnung mit einem Kommissar. In: Freies Deutschland, 6. August 1944.

227

Heinrich Gerlach. Der “Geist von Stalingrad”. In: Freies Deutschland, 26. März 1943.

228

Там же.

229

Heinrich Gerlach. Eine Stadt von vielen: Lyck. In: Freies Deutschland, 17. Juli 1944.

230

Там же.

231

Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, S. 310.

232

Письмо Теодора Фонтане литературоведу, публицисту и редактору журнала Westerma