Вкусная

— Я слишком долго выстраивала свою идеальную жизнь, чтобы он в одно мгновение одним своим появлением всё разрушил! — негодовала Мари, расхаживая по комнате.

Лилит молча следила за ней, уплетая какие — то печеньки.

— Ты ничего не хочешь сказать?! — взорвалась девушка. — Обычно ты меня поддерживаешь, всегда говоришь, что он никогда не был достойным меня! И хватит хрустеть! Почему ты всё время ешь?!

— Будь добра, чуть — чуть понизь звук, Марк спит, — спокойно ответила та.

Мари услышала подозрительный звук и взглянула на подругу. Да быть не может! Она еле сдерживает смех, поджимая губы!

— Блин, Лилит! От тебя никакого толку!

— Прости, прости… Просто ты такая смешная! И такой бурной я тебя не видела очень давно… Года, так, три — три с половиной.

Мари на секунду остановилась, глядя прямо перед собой. До неё медленно доходил смысл сказанных слов.

— Хочешь сказать, моя прежняя сущность возвращается?

— Да, чёрт бы побрал Адама! Ты опять зажглась, как только он появился в твоей жизни.

Ну, допустим. Это всё равно ничего не меняет. Мари махнула рукой и продолжила мерить комнату шагами. Сомнений в том, что Адам собирается довести её до инфаркта, у неё не было. Его маниакальная потребность вытрясти из Мари душу уже не казалась безобидной. Он настойчиво, с особой тщательностью и продуманностью мелких деталей в течение целой недели заставал её врасплох своими внезапными появлениями в тех местах, где бывала она. Будь то её любимая кофейня, какой — то совершенно случайный поход в магазин или же пары в университете. Адам был везде, и теперь девушка не сомневалась в том, что он следил за ней. Делал это специально, чтобы посмотреть на её реакцию. И за всё время не проронил больше ни слова. Вот просто возникал перед ней, улыбался как — то странно, хищно — даже сказала бы она, а потом — бух…и его опять нет.

— Понч… — позвала Лилит.

Мари повернулась к ней.

— Иди, сядь, — подруга похлопала по дивану, указывая на место рядом с собой, — иди сюда.

Девушка повиновалась. Устроившись, она положила голову на плечо Лилит и сняла очки, сжав пальцами переносицу.

— Мои мечты сбываются. Я хотела поступить в университет, окончить его, поехать в аспирантуру…посвятить себя практической физике. И ступенька за ступенькой добиваюсь этого. У меня хорошая работа, я живу в своей квартире, пусть и взятой в ипотеку. Идеально. Я достигла того, чего хотела на данный момент. Мои родные живы и здоровы, и в жизни не происходит ничего ужасного…

— Но ты чувствуешь себя паршиво, и у тебя ощущение, что тебя окутало одиночество. — Закончила за неё Лилит, обняв подругу за плечо.

Мари молча закивала в знак согласия. Что тут ещё добавить.

— Ты очень изменилась с тех пор, как Адам исчез из твоей жизни. Нет, не замкнулась. Но вместо твоего огня я видела сдержанность. Во всём, что ты делала или говорила, читалась недосказанность.

— Ты никогда мне не говорила о том, что я изменилась, — с ироничной усмешкой произнесла Мари в ответ, — об этом только папа всегда твердил.

— А смысл мне об этом говорить, Мари? Ты разве сама не заметила, как погасла? Давай будем говорить откровенно. Как бы мне ни нравился Адам, в нём я вижу прежнюю тебя. Стоило ему только появиться — у тебя загорелись глаза.

— Я знаю, знаю, Лилит.

Мари повернула голову и взглянула на подругу, ища утешения в её глазах:

— Что мне делать? Я его обидела. Он меня обидел. Мы всегда друг друга обижали. Но на этом свете вряд ли найдется ещё два таких же мазохиста, которых тянет друг к другу испорченным магнитом — два одноименных полюса никогда не притянутся в обычной жизни.

— Вывод: хватит с этим бороться и слушать окружающих. Если тебе с ним хорошо — прекрасно. Мы все это примем.

Мари вскочила на ноги и во все глаза уставилась на подругу. А потом вытянула руку и указала пальчиком на пачку печенья в потрясении:

— Я поняла! Вот почему ты много ешь и говоришь какие — то глупости!.. Мать моя — женщина! Ты беременна! Вот почему ты такая ненормальная!

Лилит запрокинула голову и громко расхохоталась, совершенно забыв о спящем в соседней комнате ребенке.

— Ты сумасшедшая, Мари!

— Но я права?! — допытывалась девушка, лицо которой озарила счастлива улыбка.

— Права, права! — сдалась Лилит.

Мари бросилась к ней и принялась душить в своих радостных объятиях. Спустя какое — то время, когда они вдоволь насмеялись этой внезапной эмоциональной вспышке с её стороны, подруга вдруг произнесла:

— Мы все должны извиниться перед тобой за то, что были такими эгоистами. Все мы хотели, чтобы ты держалась от него подальше, не понимая, что он единственный, кто тебе нужен. Никто не спросил, чего хочешь ты. За то время, что его нет рядом, ты стала холоднее, остыла к жизни. И теперь я вижу, твои слова о том, что только он твоё счастье, — не просто пафосное выражение обиженной девочки, готовой идти всем наперекор. Я осознаю, что с ним ты будешь настоящей. И я радуюсь… Мари, мой понч, я скоро второй раз стану мамой, и я знаю, что и ты давно готова. Отрицай — ни отрицай, но я вижу твои глаза, когда ты играешь с Марком. Короче, к чему вся моя сопливая речь, — требуй перемирия!

Речь Лилит тронула сердце Мари. Да, она давно призналась себе, что винит всех и каждого, и себя в том числе, в расставании с Адамом. Но никогда не думала, что услышит такое от близких. Девушка была благодарна за эти слова, которые немного облегчили душевную тяжесть.

И если бы хотя бы на каплю Мари была уверена в том, что она нужна Адаму, то никакие силы не удержали бы её вдали. Кинуться к нему и обещать мир — вот чего хотела каждая частичка сущности.

Усмирить свои порывы, отправиться домой и окунуться в повседневную жизнь — вот что могла сделать Мари…

Глава 20

* * *

«— Разве когда любят, то ненавидят?

— Вот осел. Еще как!

— Наверное, это потому, что любовь делает тебя беззащитным.

Вот и ненавидишь людей, потому что ты перед ними

весь как на ладони, такой как есть. Ведь только так и можно.

Ведь если любишь, то не просто любишь,

а ЛЮБИШЬ!!! — с массой восклицательных знаков…»

Рэй Брэдбери «Электрическое тело пою!»

* * *

Адам.

— Гудим! — Авет с несвойственной ему беззаботностью отдался ритму.

— Эй, а тебе не пора к своим детям? — подколол его Адам, ударив локтем в живот.

Друг в ответ повёл бровью, взглядом выразив всё, что думает об этих глупых шутках.

— Ну, хорошо, когда устанешь — я у себя наверху.

Сегодня его лимит веселья был исчерпан. Адам поднялся в свою импровизированную квартиру, на ходу становясь свидетелем откровенных сладострастных криков, доносящихся из различных комнат. В принципе, они для того и были созданы, но он с удивлением для себя отметил, что всё это дико. Как будто находишься в борделе.

Состоялось открытие стриптиз — зоны. Народ внизу просто озверел от новшества. Совсем ещё малолетки, которым едва исполнилось восемнадцать, теряли голову от такого зрелища — длинноногих вызывающе обольстительных полуголых красоток. Ну и что, думал Адам, они ведь должны взрослеть, здесь все достигли совершеннолетия.

Футболка вместе с приталенным синим пиджаком полетела на кровать, когда он оказался в помещении. Адам остался в одних джинсах, успев скинуть и ботинки. Он прошел в душ, намереваясь смыть с себя сегодняшний день.

Спустя какое — то время, вытирая вспотевшее зеркало на стене, мужчина уставился на своё размытое отражение. Скоро ему исполнится двадцать девять. К чему он успел прийти в этой жизни? Мать каждый день звонит, умоляя выбросить из головы затею жить в этом «ужасном месте», как сама же и выразилась, и вернуться в свой родной дом. А ему этого не хотелось. Совсем не хотелось.

Адам давно не прежний мальчик — легкомысленный, весёлый, готовый на любые авантюры. Когда — то в такие часы глубокой ночью он либо развлекался с очередной красивой подружкой, либо мстил какому — нибудь уроду, посмевшему повести с ним себя неправильно. Угон машин, кровавая драка — это всё было частью его бурной молодости. И сейчас приходит осознание, что это закат. Это тупик. Больше не в кайф.