Страница 1 из 52
1
Если находятся люди, которые решаются задавать Миене личные вопросы, то в первую очередь их интересует, что она чувствует, обращаясь к своему Источнику. Может быть, запах затхлости? Или первобытный ужас, с которым каждый раз нужно бороться?
Миена всегда пожимает плечами. Она не любит праздного любопытства. Но для самой себя она уже давно определила это ощущение.
Когда приоткрываешь дверь в мир мёртвых, чтобы отдать ему какую-то жизнь и забрать в ответ силу, ты словно выходишь из дома в очень тихую морозную полночь, одну из первых, когда зима ещё в новинку, садишься на корточки — и окунаешь пальцы в снег.
***
Если история путешествия начинается зимой, у неё не так уж много шансов закончиться хорошо. Это знает каждый ребёнок, родившийся в Приречье — крае, славном дремучими лесами. Такие сказки взрослые рассказывают специально, чтобы ребятишки даже к опушке близко не подходили после того, как ударят первые морозы. Леший утащит, голодный волк задерёт, или просто заблудишься и замёрзнешь насмерть — вариантов множество, и редко когда попадётся концовка, где героя спасает какой-нибудь маг, случайно проходивший мимо. Но это непедагогично, да и неправдоподобно: где вы видели добрых магов, бродящих по заснеженным лесам? Некроманты да, ходят, потому что как правило живут возле леса, подальше от людей, и в нём же иногда ищут себе пропитание, чтобы лишний раз не появляться в селениях. Но от некромантов никто не ждёт добрых дел. Если такой вылезает в сказке, то всё, пиши пропало: герой точно не выживет, можно начинать реветь. Ведь некромант мало того, что злобный, так ещё и самый сильный, его ничем не победишь, даже другим волшебством.
Миена именно поэтому и пошла в некроманты. Она хотела быть самой сильной. Но, воспитанная на приреченских сказках — в том числе на самых пессимистичных — девушка никогда бы не отправилась в путь зимой. И дело не только в сказках, конечно. Холодно же, неудобно, и разве может какое-то дело быть настолько срочным, чтобы не подождать хотя бы до оттепели?
Дело-то, может, и может. Однако обстоятельства порой складываются, не считаясь с нашим удобством.
Начиналось, впрочем, всё не зимой, а в последний осенний месяц — Ворону. Хотя снег уже припорошил пашни и подмерзающую реку, а деревья спешно скидывали припозднившиеся ржавые листья, и те долго кружили в хороводах ожесточившихся ветров, прежде чем смешаться с новорождённым снежным покровом. Природа готовилась принимать в гости самое суровое время года.
Готовилась и Миена. Зима для некромантов — самый удобный, с точки зрения колдовства, период. Обращения к Источнику проходят проще, на заклинания тратится меньше сил, а обряды связи с Маромиром порой превышают самые смелые ожидания: на встречи являются такие могущественные сущности, что можно хоть целый городской квартал уничтожить вместе со всеми его жителями, было бы желание.
Однако желания у Миены, на тот момент, были куда мельче и проще, и всё больше касались хозяйства, или лёгких изменений погоды в те дни, когда надо было выбраться в город. Будут, конечно, и заказы, Миена знала — люди в Горкино и окрестных деревнях прекрасно понимают, когда лучше всего обращаться к некроманту. Некоторые испугаются, конечно, но другие доберутся до её дома. Сначала один раз, а потом и, возможно, второй, когда она отошлёт их обратно, за жертвой — если сил понадобится больше, чем останется после ночного обряда. Собственных куриц на чужие дела тратить — это, пожалуйста, за отдельную плату. А сельские жители, в большинстве своём, люди прижимистые, им проще лишний раз до дома сбегать, пусть и по морозу.
Впрочем, по морозу пока никто и не ходил — грядущая зима должна была стать первой, которую Миена встречала в этом доме.
Новоиспечённая некромантка пришла сюда минувшей весной. Сразу после окончания Порога — школы, где она провела восемь лет — Миена стала думать о том, чтобы обзавестись собственным жильём. Возвращаться в родную деревню, к матери с братом, нечего было и думать: во-первых, те осудили её желание учиться некромантии, а во-вторых, девушка была уверена, что они считают её виновной в том, что случилось с отцом и маленькой Малкой. Существовать в одном с ними помещении было бы попросту невозможно, к тому же род её занятий мог подпортить их отношения с соседями. Некроманты обычно селились где-нибудь на отшибе: природа их Источника пробуждала во многих людях ужас и озлобление. Известны были случаи, когда коллег Миены обездвиживала алчущая крови толпа, лишая возможности защититься магией, и забивала камнями. Конечно, это случалось только в дремучих деревнях и не выходило за рамки слухов: власти могли перевешать за убийство если не всех, то хотя бы зачинщиков бойни. Официально маг просто уходил из дома и не возвращался. Но знающие люди со злорадством усмехались: мол, раз он так любил Маромир, то пусть идёт туда и целуется со своими мертвецами…
Тех, кто пользовался услугами некромантов, как правило, осуждали. Но услугами всё равно пользовались. Тот мир, в который уходят души умерших — Маромир — самый энергетически мощный из всех миров Паутины. Он неуютный, холодный и мрачный, но зато там живут сильные сущности. В обмен на энергию из других миров, которая ненадолго делает их существование проще и ярче, эти сущности — а и иногда и души ушедших — могут делиться силой с колдунами. Тому, кто пользуется именно этим Источником, подвластны заклинания, недоступные другим магам, берущим силу у растений или, скажем, пресной воды. И человек, которого действительно припекло, идёт именно к некроманту. Тайно, с опаской, возможно, с омерзением — но идёт. Поэтому некроманты селятся подальше от людей — но не настолько далеко, чтобы до них невозможно было добраться.
Для того, чтобы создать дом, некроманту нужно убить большое и желательно значимое в людских преданиях животное. Например, медведя. На момент окончания Порога Миена никогда не лишала жизни никого крупнее курицы, но понимала, что если она хочет стать действительно сильной, то всё равно нужно однажды перейти на «тяжёлую артиллерию». Однако, когда девушка уже было собралась выдрать с корнем какую-нибудь траву, чтобы получить силу для усыпления медвежьей бдительности, она вдруг подумала: зачем тратить такой ценный ресурс энергии на дом? Медведь может понадобиться для какого-нибудь другого дела. К тому же весна — время, когда переходы между мирами живых и миром мёртвых даются сложнее всего.
И тогда Миена решила для начала поискать подходящий заброшенный дом — хоть бы и в родном Приречье. В конце концов, убить медведя никогда не поздно.
В лесу Миена выкопала небольшой кустик и сожгла его. Это дало ей силу на заклинание верной дороги — не самое сложное в исполнении, но требующее большой концентрации. Главное, когда произносишь его, как можно точнее представлять себе, что именно хочешь найти.
Через несколько дней — и несколько ночей, за которые Миена познала радости сна под открытым небом, в хлеву и в дровянике — нужный дом был найден. Не в Приречье, правда — пришлось уйти дальше по берегу Веи. Дом нашёлся неподалёку от сельца Горкино, в опоясывающем поле леске, в десяти мериках от главного города здешнего края — Дальновейска. Небольшой, но добротный, из толстых брёвен, с пристроенной к нему баней и маленьким сараем. Подойдя ближе и коснувшись ладонью балясины, Миена сразу поняла, что этот дом однажды был создан некромантом.
Не медведь. Олень. Энергия благородного животного давно уже канула в мире мёртвых, сделав его ненадолго более тёплым и красочным — но не вся; следы обмена сохранились в заклинании, которое сдерживало эти брёвна, и чувствовались до сих пор.
Что ж, немножко подновить — для этого вполне хватит пары-тройки куриц — и можно жить. Так решила Миена.
У неё появился небольшой огород. Курятник. Две козочки. Пока по окрестностям шли слухи о новой некромантке, пока Порог отчитывался о последних выпускниках и в Тиугаре их вносили в специальный Реестр Магов — нужно было на что-то жить. Миена с удовольствием занималась хозяйством, стараясь как можно меньше появляться в ближайших деревнях и сёлах, но всё равно её вскоре стали знать там в лицо. Неприязненные взгляды и испуганный шепоток за спиной вызывали досаду, но в то же время внушали спокойствие. Боятся. Значит, не решатся забраться в дом, свести коз — да даже сказать в лицо что-то неприятное поостерегутся.