Страница 7 из 14
Глава 28
Остаток ночи, выдвигаться решили с рассветом, я провёл в относительном спокойствии. Ко мне приставили троих охранников, один из которых был на шестой ступени, и ещё пара караулила Рахиру, что отчасти меня тоже нервировало.
Но нас не трогали и тем более не задирали, к тому же девушка довольно быстро стала объектом всеобщего внимания. То ли это было какое-то правило фракции первого Стража, то ли такое удивительное совпадение, но в отряде по уничтожению дракона были одни мужики.
И представительница прекрасного пола не могла не притягивать самые разные взгляды, в том числе и восхищённые и даже похотливые. Пусть она и была трёх метров ростом и накачана больше многих мужчин в отряде.
Впрочем, пожалуй, рост Рахиры в определённых аспектах мог сыграть и в сторону повышения соблазнительности. Её женские прелести даже чисто в пропорциях были выдающимися. А уж если вспомнить, что она была вдвое выше средней женщины, размеры её округлостей просто не мог не привлекать восхищённые и мечтательные взгляды.
Девушку, несмотря даже на то, что нас до сих пор подозревали в разных подозрительностях, обступило с полдюжины бойцов Золотого Ястреба, всячески старавшихся привлечь внимание Рахиры. Сыпались шутки, комплименты, травились байки, задавались самого разного толка вопросы.
Как опытный наёмник, Рахира не тушевалась и умело держала оборону, на шутки отвечая шутками, на колкости — колкостями и мастерски обходя самые неуместные вопросы. Но было видно, что ей приятно такое внимание. Ну, а какой женщине не было бы приятно?
Я, с другой стороны, из-за куда большей подозрительности и мгновенно распространившейся среди бойцов информации о том, что я вместе с драконом сожрал и некоторую порцию их погибших друзей, остался изгоем.
Кроме моих стражников ко мне даже никто подходить не хотел, не то, что разговор вести. А они в основном говорили друг с другом, делая вид, что меня в принципе не существует. Также из-за приказа Вурги я не мог сходить с места без разрешения, генерала моя история явно мало успокоила.
В результате, в тишине сидя на земле, прислонившись к оставшемуся от сломанного дерева пню, я, сам того не желая, то и дело бросал взгляды в сторону Рахиры. И видел, что она тоже на меня посматривает. Оценивающе и чуть насмешливо.
За свои двадцать пять лет девушка ещё ни разу не была с кем-то в отношениях. Но какие-то чисто-женская хитрость и даже кокетливость присутствовали в ней, похоже, с рождения. Потому что смысл этих взглядов был очевиден. Каждый раз, ловя мой взгляд, Рахира будто спрашивала: «Ревнуешь?»
И я, сука, ревновал. Не скажу, что это было какое-то прямо давящее или невыносимое чувство, я точно не влюбился в неё. Но также я не мог не признать существование довольно сильного чувства собственничества в её сторону, появившегося за последние пару недель.
Я не хотел принимать её чувства и держал на дистанции, но при этом нервничал и злился, когда она болтала с другими парнями. Вот уж точно: ни себе ни людям. Такое положение дел меня не устраивало совершенно и с этим что-то надо было делать.
Вот только я всё равно не хотел, чтобы она становилась моей женщиной. В текущих обстоятельствах это было слишком хлопотно и даже опасно, да и не было у меня цели формировать гарем из всех встречных барышень.
В мире половина людей были женщинами. Что мне теперь, всех представительниц прекрасного пола, кого я встречу на своём пути, в койку валить и к себе привязывать? С таким балластом я никогда до Палема не доберусь.
М-да. Когда вернёмся в форпост, надо будет всё-таки что-то с этим делом решить. Дальше так продолжаться не могло.
Как минимум можно было попросить Рахиру, если она так хотела помочь, заняться сбором информации и налаживанием связей, пока я буду охотиться за стенами форпоста. С собой брать её я точно больше не хотел.
Отвлекаясь то и дело на все эти мысли, параллельно я занимался тем, что вслушивался в свой организм. Вурге я много чего наврал про то свой приступ обжорства, но кое-что было правдой. Я ведь действительно не мог остановиться, как бы ни хотел.
Подобное со мной уже было пару раз. Например, когда на арене я убил ассасиншу Дарнака и шокировал толпу, сожрав её сердце у всех на глазах. Когда я пожирал «сердца» поглотителей, тоже каждый раз ощущал нечто подобное, благо это чувство неуёмного аппетита длилось всего несколько секунд и на моём поведении никак не отражалось.
Вот только сейчас всё-таки было немного по-другому. Я не потерял голову, не свихнулся, не превратился в кровожадного зверя. Хотя я не реагировал ни на что вокруг и не мог нормально разговаривать, я полностью осознавал происходящее и действовал вполне обдуманно. Даже воспользовался топором, чтобы вскрыть брюхо и череп.
А ещё откуда-то мне приходило осознание того, что я должен съесть следующим. Ладно мозг, ладно печень — эти органы по умолчанию были крайне питательны и полны энергии. Но идея выпить желудочный сок дракона мне просто не могла прийти в голову сама по себе.
Как некоторые дикие звери без знаний в ботанике находили особые травки, которые помогали им бороться с отравлениями или инфекциями, так и я на чистых инстинктах понял, какие именно части дракона будут мне наиболее полезны.
И теперь мне было максимально интересно и важно понять, был ли от такой избирательной диеты какой-то особый эффект.
По идее энергия монстров сама по себе на меня никак не влияла. Я должен был как сумасшедший упарываться на тренировках, чтобы она начала проникать в мои ткани и органы и оказывать какой-то эффект.
Но ведь дракон был Нейрагу — «кандидатом в боги», и куда более сильным, чем четырёххвостая лиса. А значит мне от него должны были достаться хотя бы какие-то крупицы Дара, и не простого, а максимально сходного с моим. Хотелось надеяться, что это окажет какой-то эффект синергии или типа того.
Конечно, было очень неплохо получить сразу столько энергии монстров и мне в любом случае было бы грех жаловаться. Но куча воспалившихся язв во рту, на лице, шее, груди и руках, содранное до костей мясо на левой ноге и подорванное доверие фракции первого Стража сводили выгоду в виде энергии почти до нуля. А за свои старания и боль всё-таки хотелось получить какое-то достойное вознаграждение.
Прикрыв глаза, я вслушивался в посылаемые телом сигналы. И самым ярким была, конечно, боль.