Страница 8 из 41
Когда на Волге появилась царская рать, казаки воспрянули духом. Те, кто прежде скрывался на малых реках, притоках Дона, потянулись к Астрахани. Туда же спешили волжские казаки. Ермак и его сторонники не сидели сложа руки, когда война пришла на порог их дома. С князем Петром Серебряным в Астрахань приплыли на стругах казацкие атаманы.
Старая Астрахань располагалась на Заячьем острове. С востока подступы к крепости защищали водные просторы Волги, а с запада ее отгораживала от берега протока. Казаки зорко следили за каждым шагом турок. Их струги стояли наготове. Если бы неприятель попытался переправиться на остров, казацкая флотилия преградила бы ему путь.
Оставив свои суда на Дону, турки оказались в трудном положении. После прибытия в Астрахань царской судовой рати и казацкой флотилии они окончательно утратили веру в победу. Не желая зимовать в степях под Астраханью, янычары подняли бунт и двинулись «кабардинской дорогой;* через Северный Кавказ к Азову.
Затаившиеся в поле донские казаки не стали терять время. Опасный противник не внушал им более страха. Казачьи атаманы подстерегали и громили отбившихся от войска турок, не пропускали их в Азов.
Турецкое нашествие завершилось гибелью отборной армии. Вольные казаки праздновали победу на всем пространстве от Днепра и Дона до Волги. Но вскоре положение осложнилось. Русское государство было ослаблено внутренними распрями и кровопролитием, и недруги спешили использовать благоприятный момент.
В 1571 году крымский хан бросил все силы орды в наступление против России. Вторжение поддержали Большая и Малая Ногайские орды, отряды турок и черкасов. На этот раз поражение потерпели русские. Царь Иван не смог защитить от неприятеля свою столицу.
Москва была не только столицей, но и крупнейшим торгово-промышленным центром страны, На ее посаде проживала добрая половина всего городского населения России. В ходе нашествия Москва была сожжена дотла. Экономике Русского государства, ее политическому престижу был нанесен страшный удар. Его последствия давали о себе знать на протяжении многих лет.
Московские бедствия не прошли незамеченными для жителей далеких казачьих окраин. Новые потоки беженцев из разоренных земель Подмосковья устремились в волжские станицы. Ермак много раз расспрашивал беглецов, прежде чем поверил вестям о сожжении «царствующего града». От Студеного до Хвалынского (Каспийского) моря не было русского человека, чье сердце не дрогнуло бы от известия о погибели Москвы.
ЗЕМЛЯ СИБИРСКАЯ
Зауралье и Сибирь не были для русских людей «землей незнаемой». Новгородцы начали торговать с уральскими югорскими племенами еще во времена Ярослава Мудрого. При князе Владимире Мономахе они ходили ратью «за Югру и Самоядь». Жители Двины и прочих северных новгородских владений знали, что путь за Урал «непроходим пропастьми, снегом и лесом». Но их неудержимо влекли на Урал и в Сибирь пушные богатства и всякого рода промыслы.
Батыево нашествие надолго загородило русским пути на восток. Русь стала данницей Золотой Орды, как и многие-югорские и сибирские племена. Прошло столетие, и империя завоевателей стала клониться к упадку. Московский великий князь Дмитрий Донской нанес Орде страшное поражение на поле Куликовом. Минуло несколько лет после битвы, и новгородцы вспомнили о давно забытых дорогах в Сибирь и послали свои дружины на Обь. С образованием единого Русского государства походы в Зауралье приобрели невиданный ранее размах. К тому времени волость Борок вместе с другими двинскими землями стала неотъемлемой частью России. Отныне московские воеводы, отправляясь в Сибирь, неизменно призывали на помощь двинских крестьян-ополченцев п поморов.
Первый большой поход в Зауралье возглавил князь Федор Курбский. Он прошел за Камень и разгромил отряды пелымского князя Юмшана в сече у устья реки Пе-лым. С Пелыма русские ратники двинулись по Тавде, Тоболу и Иртышу ка Обь. Великие сибирские реки поразили их воображение. По возвращении на Русь они рассказывали, что «видели великую реку, а ширина ее 60 верст?'. Экспедиция Федора Курбского завершилась в Кодской земле, на восточных притоках Оби. Коде кий князь Молдан и многие другие югорские старейшины попали в плен и были уведены в Москву.
Прибегнув к посредничеству пермского еписк.ша, югорские князьки вступили в переговоры с Иваном III. Они прислали в Москву посла Пыткая с сибирскими «поминками» и просили освободить пленных князьков. Великий князь выслушал посла милостиво и отпустил в Сибирь князя Молдана.
Кодская и Югорская земли признали власть московского государя. Кодские князья подтвердили клятву на верность священным обрядам -«с золота воду пили?.-.
Епископ, представлявший в переговорах особу великого князя, велел отслужить молебен. Простившись с епископом, кодские князья уехали на Обь. Их примеру последовали другие сибирские князьки.
Пелымский князь Юмшан, прежде воевавший с русскими, отправился в далекую русскую столицу и заключил там мир с Иваном III.
Прошло пятнадцать лет, и великий князь вновь разослал по северным городам и весям своих гонцов. Новый поход в Зауралье возглавил князь Семен Федорович Курбский. С ним шли многочисленные отряды ополченцев из северных волостей, более 4000 ратников.
Обычно русские проникали за Урал в летнее время, следуя по рекам на судах. На этот раз пешие ратники двинулись в поход на лыжах зимой.
Курбский-младший получил приказ идти «на Югорскую землю в Коду». По пути воевода должен был занять Ляпинское княжество на левом берегу Оби.
Войско двинулось к Ляпину кратчайшим путем. Оно прошло за Камень «щелью»- бездонной пропастью, занесенной снегом. Горные вершины повергли в изумление жителей Восточно-Европейской равнины. «Л камени (гор) в облоках не видати,- рассказывали они по возвращении домой,- только ветрено, ино (ветры) облака раздирают».
Холодные ветры, дувшие со Студеного миря, обжигали лица и руки. Снег заметал глубокими сугробами едва заметные пути. Но ни снегопады, ни лютые морозы не могли остановить ратников, привыкших к суровой северной зиме.
Воеводы заняли Ляпин и еще сорок югорских «городков», пленили 58 князьков.
Слава о походе Курбского разнеслась по всему Северу. О нем говорили на посадах и в волостях. Иначе и быть не могло. В войске Курбского было почти 2000 жителей Севера и Поморья.
Участвовал ли дед Ермака или другая его родня в Сибирском походе, сказать невозможно. Но в дальних краях побывали сотни двинских ратников, среди которых были и крестьяне из Борка. Их рассказы о великих сибирских реках, о диковинках далекой земли и сокровищах югорских князей пленили воображение односельчан.
Рассказы о Сибири обогатили фольклор северной деревни, обновили географические представления двинских крестьян, сложившиеся еще в Древней Руси. Духовный мир крестьян вовсе не был примитивным, как то может
показаться на первый взгляд. Крестьянин обладал множеством познаний, утраченных современным человеком. Ему известны были тысячи примет. Он знал глухой таежный лес и речные стремнины. Книга природы была раскрыта перед ним, Сказы о Сибири стали частью познаний, которые переходили от дедов к внукам вместе с нехитрым крестьянским скарбом.
Крестьянский сын Ермолай Тимофеев обладал цепкой памятью. Раз услышанное он запоминал на всю жизнь. Из сибирских рассказов Ермак почерпнул первые сведения о Зауралье. Жизнь в южных казачьих станицах раздвинула перед ним земные горизонты.
Ногайская и Сибирская орды были ближайшими соседями волжских казаков на востоке. С ногайцами Ермаку приходилось иметь дело весьма часто. В мирные годы он 4не раз ездил в их орду по торговым делам. Сибирь, спрятанную за Уральскими горами, казаки знали хуже. Но по укладу жизни сибирские кочевые аулы как две капли воды походили на ногайские. Без многолетнего опыта войны с ногайскими мурзами Ермак никогда бы не одержал победы над Сибирским ханством.