Страница 4 из 51
Эта критика приводит к тому, что последние доводы в пользу исторического Иисуса, основанные на текстах, можно считать окончательно разбитым.. Для доказательства историчности Иисуса остается один последний аргумент — личная убежденность исследователя, то есть довод такого характера, как вера в существование бога.
Таким образом, Робертсон расчистил почву для систематического построения научной атеистической истории христианства и выполнил эту задачу в первой и единственной истории христианства, написанной непримиримым атеистом.
Среди бесчисленного множества богословских историй христианства и исторических обзоров, написанных верующими учеными или настроенными примиренчески по отношению к христианству, книга Робертсона выделяется, как исключение. Однако, если мы сравним ее содержание с целым рядом историй не только либеральных ученых, но даже богословов, мы не заметим принципиального различия. Дело в том, что Робертсон только подвел итоги длительной критике истории христианства, начавшейся со времен Лоренцо Валлы, поставившего под знак сомнения целый ряд христианских документов и традиционное понимание развития христианства.
Несмотря на субъективную заинтересованность ученых в защите церковной легендарной истории христианства, несмотря на бесчисленные попытки фальсификации истории в интересах церкви, объективные исторические факты выпирали из-под груды теорий и били в глаза своим противоречием с церковными схемами.
К тому же история христианства, свободная от церковных вымыслов, была написана уже давно, более ста лет тому назад, но ее систематически замалчивали. Вольтеру мы обязаны систематизацией научных данных о раннем и средневековом христианстве и о развитии церкви во Франции до времен Людовика XIV.
Вольтер построил критику источников об Иисусе в виде ряда сомнений. Если дать прочесть эти сомнения незаинтересованному беспристрастному читателю, не знающему, что Вольтер признавал историчность Иисуса, такой читатель невольно придет к выводу, что этот очерк написан атеистом, ученым, отрицающим историчность Иисуса. Однако, Вольтер предпочел облечь свои отрицательные выводы в форму сомнений и отказался от заключительного само собой напрашивающегося отрицания историчности Иисуса. Вольтеру же мы обязаны подбором поразительных, иногда прямо потрясающих фактов социального гнета, насилия, эксплуатации, обмана, террора, бесчеловечности, грабительства, образующих в своей совокупности историю христианства.
Вольтер писал, как публицист-антиклерикал, пак памфлетист, стоящий на точке зрения деизма. В конце XVIII века, в эпоху самого Вольтера, вполне научную историю христианства написал английский историк Гиббон в своей семитомной «Истории упадка и разрушения Римской империи». Это — история неполная, осторожная в выводах, часто скрываемых автором из боязни еще всемогущей церкви, но уже стоящая на высоте требований, предъявляемых научной критикой.
Таким образом, Робертсон имеет своих предшественников, и даже очень отдаленных. С другой стороны, «История ранней христианской церкви», написанная французским богословом Дюшенем, характеризуется таким же научным содержанием, как у Робертсона, но под лицемерной богословской оболочкой, которая, однако, не в состоянии обмануть внимательного читателя. Дюшень многого не досказывает, умалчивает обо многих источниках, рисует только положительные черты там, где источники говорят о преступлениях и обманах церковников. Это — апологетическая фальсифицированная история, но такая, обманчивая внешность которой прозрачно скрывает за собой вполне убедительные факты.
На основе этого богатого развития научных исследований о церкви Робертсону не так трудно было дать систематический свод и построить чисто научную и, следовательно, чисто атеистическую историю церкви.
Мы повторяем: атеизм Робертсона выражается в том, что он работал, как последовательный ученый. Он не проявлял никакой тенденциозности, он не насиловал фактов, он изображал историю, как отражение действительных процессов социальных отношений в прошлом. Поэтому ошибется тот читатель, который ждет каких-то откровений от Робертсона. Все факты были известны давно, они ждали только исследователя, который систематизировал бы все необходимые выводы.
Однако, в построении развития раннего христианства у Робертсона есть особенности, которые необходимо отметить. Историю христианства писали большею частью немецкие протестантские либеральные богословы. Они клали в основу своих взглядов лютеранский тезис о развитии церкви от первоначального чистого христианства к средневековому испорченному и затем к религиозному очищению, совершенному Лютером. История церкви рассматривалась в виде ряда превращений: раннее христианство — чистое, богооткровенное; средневековое христианство — развращенное, испорченное; лютеранское христианство — возрожденное, восстанавливающее истинную веру первых веков.
Робертсон не стоит на этой точке зрения. Он изучает христианство, как непрерывный социальный процесс, в котором нет оснований различать «чистое» христианство от «испорченного». В своем изложении он самым решительным образом отвергает традиционные легенды, идеализирующие раннее христианство. Идеализация первых веков христианства идет обычно по четырем линиям:
1) признание гонения язычников против христиан, защищавшихся только убеждением в своей чистой и высоконравственной вере;
2) признание ранней христианской религии общественным движением, возникшим среди угнетенных и обремененных и имеющим целью дать им те духовные блага, которых они были лишены под гнетом языческой аристократии;
3) признание за ранним христианством религиозно-коммунистического характера, высшей и совершенной формы религиозного социализма; 4) выведение христианства из деятельности и учения основателя этой религии, ставшего затем богом христианства.
Эти легенды о раннем христианстве широко распространены не только среди богословов, но и среди идеалистически настроенных буржуазных историков. Современная историческая наука изживает эти совершенно ложные представления, выросшие из лютеранской реформы XVI века, и ставит на их место историко-материалистическое объяснение христианства, как реального исторического, явления, объясняемого теми общими условиями, какие мы обнаруживаем в начале всякой религии.
Больше, чем кто бы то ни было, Робертсон приложил усилия для доказательства того факта, что в развитии раннего христианства нет ничего своеобразного. Даже мифы, из которых выкристаллизовываются богословские понятия христианства, не заключают в себе ничего нового сравнительно с тем, что показывает нам развитие других религий.
Таким образом, Робертсон руководится в своем исследовании сравнительно-мифологическим и сравнительно-историческим методом. Он шаг за шагом раскрывает реальную эволюцию христианства и христианской церкви. Он показывает, что на всем протяжении своего развития христианская церковь была организацией насилия и эксплуатации.
В книге Робертсона собран обширный и чрезвычайно интересный материал фактов, разоблачающих христианство. Однако, читатель должен иметь в виду, что автор не только не марксист, но стоит на буржуазной идеалистической точке зрения при объяснении христианства. Поэтому собранные им факты необходимо освещать с марксистской точки зрения.
Как отвечает Робертсон на важнейший вопрос, почему христианская религия восторжествовала над целым рядом других сходных восточных религий? Он говорит, что христианство «выжило, приспособилось, лучше других религий ассимилировалось в окружающей среде». Он говорит: «Если церковь выжила, то в этом можно видеть, с одной стороны, только результат ассимиляции с существующими культами, а с другой стороны — отказ от такой ассимиляции». Церковь боролась с остальными религиями и вместе с тем усваивала всевозможные языческие культы.
Такое объяснение совершенно неудовлетворительно. Робертсон просто не считается с экономическими силами, обеспечившими торжество христианству.