Земля

К каналу были обращены взоры всех: строителей, служащих, крестьян из окрестных деревень. С прокладкой канала заканчивались основные работы на Коратском массиве, и уже можно было приступать к заселению осушенных земель.

Сначала сваны спустились сюда с гор лишь на заработки. Им и в голову не приходило поселиться на Колхидской низменности. Но когда они собственными глазами увидели деревья, тяжелеющие от мандаринов, лимонов, апельсинов и грейпфрутов, когда потрогали стебли кукурузы, пригибающиеся к земле под грузом трех-четырех початков, когда подоили буйволиц, дающих молока вдвое больше сванских коров, в них постепенно созрела твердая решимость осесть на осушенной их же руками земле.

Однажды Бондо не вышел на работу. Рожденный и выросший в горном Одиши — в благословенной Лакаде, — он не выдержал массированного действия болотных испарений и комарья. На заре к экскаватору, на котором всю ночь проработал Уча, прибежал Гудуйя и сообщил, что Бондо заболел лихорадкой и его всю ночь напролет бил озноб.

Уча, не говоря ни слова, выскочил из кабины, собрался бежать в аптеку, но столкнулся с Васо Брегвадзе. Уча удивился: что могло в такую рань привести сюда инженера? Уча замешкался, не зная, как быть — бежать в аптеку или вновь сесть на экскаватор, ибо знал, что Брегвадзе скорее примирится с остановкой собственного сердца, нежели с остановкой экскаватора. Брегвадзе сразу заметил замешательство Учи.

— Иди, Уча, присмотри за своим дружком.

— А экскаватор?

— А мы вот что сделаем, — забираясь на экскаватор, сказал Васо. Он открыл кабину, сел за рычаги и только потом крикнул Уче: — Чего ты стоишь? Иди же.

— Я мигом смотаюсь в аптеку и вернусь.

— До начала своей смены можешь не возвращаться, — тоном приказа сказал Васо.

Ни слова не говоря, Уча бегом бросился в аптеку.

У окошка провизора стояла очередь.

Лихорадка безжалостно косила рабочих стройки. Карло Хвингия совсем сбился с ног. Аптека работала с раннего утра до позднего вечера, но от больных не было отбою. Коратская больница была переполнена.

Увидев Учу, провизор вздрогнул. На это вроде бы уже не было причин, — с того самого дня, как Уча при всем честном народе вывел его на чистую воду, Карло Хвингия работал на совесть. Но страх перед Учей не покидал его.

— Пожалуйте, что вам угодно? — любезно обратился он к Уче и встал.

— Ампулы хинина. Вы не беспокойтесь, моя очередь еще не подошла.

Из аптеки Уча помчался за фельдшерицей, и теперь они вместе направились к Бондо.

— Да ты не волнуйся, Уча. Три укола поставят твоего друга на ноги, — успокаивала Учу фельдшерица.

— Но посуди сама, что такое для нас три дня простоя экскаватора, — возбужденно говорил Уча. — Но стоп!.. Я, кажется, что-то придумал... — начал было Уча, обрадованный внезапной мыслью, но навстречу ему шли Важа Джапаридзе и Коча Коршия.

— Молодец, Уча, хорошо для друга стараешься, — похвалил Учу Важа. — Но как теперь нам с экскаватором быть, ума не приложу.

— Экскаватор работает, товарищ Важа.

— Это каким же образом? — удивились главный инженер и парторг.

— Меня Васо Брегвадзе заменил. Это он меня заставил уйти.

— Вот так Васо!

— Ну, поработает Васо день, от силы два, а потом? — задумался Важа. — Не будешь же ты опять по две смены работать?

— Ничего, поработаю, — бодро сказал Уча, но мысль, возникшая только что, не давала ему покоя: «А вдруг и я свалюсь в лихорадке? Что мы тогда делать станем? Был же болен Антон, тут зарекаться нельзя, что-то другое надо придумать».

— Где мы возьмем новых драгеров? Ведь их днем с огнем не сыскать, на всю стройку раз-два и обчелся.

— Драгеров надо готовить.

— Но как?

— Подготовил же я Бондо Нодия.

— Эк, куда хватил! Да ведь Бондо танкистом служил, — возразил Важа.

— А я разве танкистом был? Меня Антон Бачило в три месяца научил, как с экскаватором обращаться.

— И это ничего не значит. Ты раньше на тракторе работал, не так ли?

— В чем же дело? Давайте трактористов научим! На очистке леса и без трактористов управятся. Самый сложный участок мы уже одолели.

— Неплохая мысль, — одобрил главный инженер.

— Тогда мы не то что в две — в четыре смены работать сможем. В сутках-то двадцать четыре часа. После шести часов за рычагами уже не та работа.

— Это ты сам придумал? — заинтересовался Коча Коршия.

— Дело мне подсказало, — ответил Уча. Он был рад, что главный инженер и парторг одобрили его идею.

— Надо тогда бригаду драгеров создать, — развивал мысль главный инженер. — На каждый экскаватор по четыре драгера, так?

— Конечно. Бригадами и будем работать. И соревноваться будем бригада с бригадой.

Важа Джапаридзе и Коча Коршия с удовольствием смотрели в сияющие глаза Учи.

— Ну, ты, брат, даешь! — засмеялся парторг. — Вот это дело. Две бригады по четыре драгера. Отлично.

Фельдшерица с изумлением и уважением смотрела на Учу — вот он, оказывается, какой.

— Это ты верно сказал, что дело подсказало, — задумчиво произнес Важа. — Большое дело — прекрасный стимул для мысли.

Уча не понял, что означает слово «стимул», но то, что это было хорошее слово, в этом у него не было никакого сомнения. Ободренный вниманием старших товарищей, Уча предложил:

— Мы теряем много времени на путь из Кулеви и бараков до трассы. Если устроить жилье в передвижных вагонах, то можно сэкономить время на дорогу. Бригада будет сменять в вагонах бригаду, свободные от работы пойдут в бараки или домой — так и дело пойдет веселей, и для отдыха будет побольше времени.

— А как же с техническим ремонтом? — спросил парторг.

— В двое суток раз двух часов вполне хватит.

— Сегодня же обсудим этот вопрос в управлении, — пообещал Важа.

— А я побегу к Бондо. Он, наверное, совсем плох.

— И мы с тобой, — сказал Важа.

Все четверо быстро пошли к бараку.

За час до начала совещания в управлении Уча забежал на опытную станцию навестить подруг. Девушки только-только вернулись с работы и собирались ужинать.

Обрадованные неожиданным приходом Учи, девушки потащили его к столу.

— Некогда мне рассиживаться. Времени в обрез, — отмахивался Уча.

— Да в чем дело-то? — обиделась Ция.

— Мне надо в управление бежать на совещание.

— О-о-о, ты не шутишь, Уча! — воскликнула Цисана. — Все по совещаниям ходишь, важной птицей стал.

— А как же иначе, — улыбнулся Уча. Не признается же он, что обсуждать будут его предложения.

— Присядь хоть на минутку, — попросила Ция, заметив, что Уча голоден.

Уча сел.

Цисана подвинула к нему стакан мацони и кусок мчади.

— Я не голоден, Цисана, спасибо, — сказал Уча и повернулся к Ции: — У меня к тебе одно дело есть.

— Что за дело? — удивилась Ция. — Говори же, Уча.

— Бондо слег. Смотреть за ним некому. А я вот на совещании должен быть. У него температура высокая.

— Что же мне делать?

— Посмотри за ним, пока мать его приедет.

— Я?

— Да, ты, Ция.

— Ты с ума сошел!

— Почему же? Человек на краю смерти, весь горит, — нарочно сгустил краски Уча, чтобы Ция не смогла отказаться.

— Надо было фельдшерицу к нему отвести, Уча, — в замешательстве вымолвила Ция.

— Да у них больных видимо-невидимо. Даже уколы и то не успевают делать.

— Я не смогу, Уча, — помолчав, сказала Ция. — Ты ведь знаешь, зачем приехал сюда Бондо.

— Знаю. Но за столько времени он ни разу не попытался тебя увидеть и даже словом не обмолвился о тебе.

— Все равно не смогу, Уча!

— Так что же... Вот так и оставить в беде товарища?

— Товарища?

— Да. И, если хочешь знать, друга.

Ция с изумлением уставилась на Учу.

— И это говоришь ты, Уча?

— Да, я. Мы с ним живем душа в душу, словно братья. Как же я брошу его на произвол судьбы? И за что? За то, что он любит тебя? Это я перед ним кругом виноват, это я увел тебя у него. Человеку своего горя хватает.