Земля

— А я знаю, о чем вы думаете, товарищ Васо.

— О чем же? — быстро спросил Васо, раздраженный его тоном.

Гудуйя Эсванджия прислушался. И ему не понравился тон Исидоре. Он сумрачно уставился на него.

— Тяжело говорить, но и молчать я не имею права, — проговорил Сиордия.

— Так говори же! — тоном приказа потребовал Васо, предчувствуя недоброе.

— Вы думаете, куда это глядели гидрологи, составляющие проект?

— Н-н-ну, и куда же они глядели, по-твоему? — заикаясь от волнения, выдавил из себя Васо.

— Тяжело говорить, товарищ Васо, — вновь повторил Исидоре, вытирая холодный пот. Он чертовски робел перед Брегвадзе, тем более сейчас, когда встречался с его взглядом, полным невысказанной угрозы. — Очень тяжело говорить, товарищ инженер.

— Почему же тяжело, если ты собираешься говорить правду?

— Тяжело потому, что составители проекта умышленно пренебрегли влиянием подпочвенных вод, — едва слышно промямлил Сиордия.

Брегвадзе по-прежнему грозно смотрел на него. Предчувствие чего-то недоброго еще больше усилилось.

Перетрухнувший Сиордия решил было не продолжать, но отступать было уже поздно. Все равно Брегвадзе заставил бы его говорить.

— Так кто же все-таки пренебрег этим? И притом со злым умыслом?!

— Враг, товарищ инженер.

Брегвадзе с трудом сглотнул обильную слюну. Слово застряло в горле, и он с нескрываемым презрением в упор смотрел на Исидоре.

— Почему вы на меня так смотрите, товарищ инженер? — от страха у Исидоре волосы встали дыбом.

— Кто?

— Враг народа, — визгливым, тонким голоском пропищал вконец перетрухнувший Исидоре, — Андро Гангия.

— Что? — взревел Брегвадзе. Слова Сиордия как обухом по голове поразили его. Руки его невольно сжались в кулаки. Еще мгновение, и он обрушил бы их на гнусную физиономию Сиордия, но брезгливость удержала его. — Исидоре, — с ненавистью глухо проговорил он, — Исидоре, ты неплохой работник, но мерзавец каких поискать... — Больше говорить он был не в силах. Дрожь била его крупное тело. Он уже не смотрел на Исидоре. Голова пошла кругом, и, чтобы не упасть, он крепко ухватился за плечо Гудуйи.

— Достаточно вам и того, что я хороший работник... А мерзавец я или нет — мое личное дело.

— Дудки, сучий ты потрох! — зловеще гаркнул Гудуйя и так посмотрел на Исидоре, что у того душа в пятки ушла от страха.

Васо Брегвадзе был единственным человеком, который по-человечески относился к Сиордия. И вот теперь Исидоре понял, что потерял и этого человека. Исидоре не привык раскаиваться. Убей он своего сына, и то вряд ли посетило бы его раскаяние. Но с сегодняшнего дня он оставался один-одинешенек, потому его захлестнула жалость к себе.

Однажды сотня сванов оставила работу на участке канала, где только что произошел оползень. Сидя на дамбе, они покуривали и ожесточенно спорили.

— В конце концов, мы работаем не только ради денег, — говорил коренастый, низкорослый Георгий Чартолани, теребя короткую бороду.

— Пора собирать манатки, — сказал Адиль Чегиани.

— Не сегодня, так завтра погребет нас обвал.

— Роешь, роешь эту проклятую землю, а вперед ни шагу. Только успевай убирать оползни.

— Это еще что! Ни жрать, ни пить нечего.

— И жилье хоть удавись.

— А комарья-то, комарья, из лихорадки не вылазим.

— А попробуй лекарств достать...

Поодаль, чуть повыше, работал на канале Гудуйя. Одним ударом ноги он по самую рукоятку загонял лопату в осыпавшуюся землю. Словно играючи бросал он на бруствер большие глыбы. Работал он истово, но ухо держал востро.

Сто сванов свободно заменяли на канале два экскаватора. Уйди они, и строительство канала затянулось бы на неопределенный срок.

«Сваны не должны уйти», — думал Гудуйя. Только он кончил работу и собрался было подойти к сванам, как увидел идущих навстречу Брегвадзе, Серову, Шамугия и Бачило. Гудуйя подошел к ним.

— Сваны собираются уходить.

— Знаю, — сказал Брегвадзе и остановился.

Остановились и остальные, прислушиваясь к громкой беседе сванов, не обращавших на них никакого внимания.

— Собрать манатки — дело не хитрое, — встал Кижи Гардапхадзе, сухощавый, в черном архалуке. Он внимательно оглядел всех глазами навыкате с нависающими над ними косматыми бровями. В зубах у него дымилась трубка. — Но как мы покажемся на глаза нашим близким?

— А здесь чего дожидаться? — спросил его Джансуг Гуджеджиани.

— Авось найдут управу на эти чертовы оползни, — ответил Кижи. — Помню, когда мы рыли квалонский канал, Андро Гангия сказал...

— И в Квалони этих оползней было до черта, — перебил его Георгий Чартолани.

— Так вот, Андро Гангия сказал тогда, что оползни бывают из-за грунтовых вод.

— И что же? Нет от них спасения, что ли? — воскликнул Адиль Чегиани.

Брегвадзе, Серова, Шамугия, Бачило и Гудуйя затаив дыхание слушали разговор.

— И еще он сказал, что если так будет продолжаться...

— То надо бросать все к чертовой бабушке, да? — не хватило терпения у горячего Циока Авалиани.

— И вовсе нет, — неторопливо ответил Кижи.

— А что же? — вновь не выдержал Циок Авалиани.

— Надо дамбу, говорит, отодвинуть от берега.

— Это еще зачем?

— А затем, что такая высокая дамба тяжело давит на берег.

— Верно сказал Гангия, — загалдели сваны.

— Головастый мужик этот Гангия.

— Такой не ошибется.

— А почему мы до сих пор здесь копаемся?

— Чего они ждут?!

— Надо или новую трассу найти, или продолжить эту, — закончил Кижи Гардапхадзе, затянулся едким дымом и уселся на место.

— Новую трассу уже нашли, — сказал Адиль Чегиани.

— Серова и ее партия целых два месяца изучали новую трассу. Дудки, никуда я отсюда не пойду. Я остаюсь здесь со всеми своими манатками. Не сегодня, так завтра перебросят нас на новую трассу, а может, дамбу заставят передвинуть. Сказывают, из Москвы указаний ждут насчет дальнейшего.

— Зачем же ждать указаний сверху? Мы и сами с усами — можно на месте решить, быстрее будет! — жестко завершил спор Циок Авалиани.

Ни разу еще не улыбался Васо Брегвадзе после ареста Андро Гангия. Но сейчас улыбка осветила его круглое лицо.

— Н-н-ну что, слышали, Галина Аркадьевна?

— Слышала, Василий Григорьевич, правильно он нас...

— И вы, надеюсь, слышали? — повернулся Брегвадзе к Уче и Антону.

— А как же! — наперебой подтвердили они.

— Будь я на их месте — терпение мое давно бы лопнуло. Всех бы за горло взял, начиная от начальника управления, да и себе спуску не дал бы.

— Истинная правда, Василий Григорьевич, — подтвердил Антон Бачило, — но сваны — народ покладистый, терпят до поры до времени...

— Но почему мы терпим, я вас спрашиваю, почему?! — обратился Брегвадзе к Серовой.

Что могла ответить Серова? Ведь и она не раз спрашивала себя об этом, но ответа найти так и не смогла.

— Мы, белорусы, сванам в терпении не уступаем, — пошутил Бачило.

Инженер улыбнулся, потом поглядел на всех троих и уже серьезно сказал:

— Пришел конец нашему терпению, баста. Пора и честь знать.

— Дальше тянуть некуда, — согласились с Брегвадзе все трое.

Серова одним махом одолела крутую лестницу управления и только на верхней площадке перевела дух.

В конце коридора послышались шаги, кто-то шел ей навстречу. Галина Аркадьевна, усилием воли подавив волнение, как ни в чем не бывало неторопливо направилась по коридору к кабинету Карда. Но в приемной самообладание изменило ей. Судорожно, словно боясь упасть, ухватилась она за ручку двери и резко потянула ее к себе. Галина Аркадьевна вошла в кабинет Карда и аккуратно прикрыла за собой дверь.

У начальника управления были Джапаридзе и Брегвадзе. Они встали и с изумлением уставились на Серову, застывшую у дверей. Галина Аркадьевна, не отпуская ручку двери, едва сдерживала рыдания.