Закон триады

– Даже не знаю, что и сказать…

– А вам и не надо ничего говорить, старший инспектор Чэнь. Задание мы выполнили, и через день-два я уеду домой.

Парк обволакивал вечерний туман.

– Если не возражаете, я прочту вам последнюю строфу, – сказал Чэнь.

Кэтрин поняла, почему он выбрал именно эти стихи.

В них говорилось не только о Вэнь и Лю.

Они долго молча сидели там, заходящее солнце освещало их силуэты на фоне сада, но она не испытывала грусти, она знала, что этот вечер навсегда запечатлеется в ее памяти, и была благодарна за него Чэню и судьбе.

Вечерняя панорама разворачивалась перед ними наподобие свитка со старинным китайским пейзажем: все то же и вместе с тем с каждым мгновением чуть изменившиеся очертания далеких гор на горизонте, смягченные легким туманом.

Вечный поэтический сад, так же поскрипывал мостик во времена династии Мин, так же заходило солнце в эпоху Цин.

Сотни лет назад.

Сотни лет спустя.

Было так тихо, что они слышали, как лопаются пузырьки воздуха на зеленой поверхности воды.

33

Поезд прибыл на вокзал Фучжоу точно по расписанию, в половине двенадцатого дня.

На вокзале царила обычная суета: кто-то ожидал своего поезда, кто-то махал рукой вслед только что отошедшему, кто-то бежал рядом с вагоном, в стороне несколько человек держали в руках таблички с именами прибывающих пассажиров. Но среди них не было встречающих из полиции Фуцзяни.

Чэнь ничего не сказал Кэтрин; некоторую небрежность местных полицейских он мог понять, но только не в данном случае. На душе у него стало тревожно.

– Подождем здесь, – предложила Кэтрин. – Наверное, они опаздывают.

Вэнь стояла молча, с бесстрастным лицом, как будто возвращение в этот город ничего для нее не значило. За время поездки в поезде она почти не разговаривала.

– Нет, у нас слишком мало времени, – не желая признаваться в своих опасениях, сказал Чэнь. – Лучше я возьму машину напрокат.

– А вы знаете, куда ехать?

– Следователь Юй набросал для меня план местности с дорогой. Подождите меня здесь.

Когда он вернулся в фургоне «дачжун», на платформе оставались только Кэтрин и Вэнь.

Он пригласил Вэнь в машину:

– Садитесь рядом со мной впереди. Будете указывать дорогу.

– Постараюсь, – впервые заговорила с ним Вэнь. – Простите, что причиняю вам столько забот.

Устраиваясь на заднем сиденье, Кэтрин постаралась ее успокоить:

– Ничего страшного, не вы в этом виноваты.

Руководствуясь картой и подсказками Вэнь, Чэнь нашел нужную дорогу.

– Сейчас карта служит целям, о которых Юй и не думал.

– Я только один раз говорила со следователем Юем по телефону, – сказала Кэтрин. – Мне не терпится с ним познакомиться.

– К сожалению, в данный момент его самолет, наверное, уже подлетает к Шанхаю, так что увидитесь с ним там. Юй и его жена Пэйцинь – замечательные люди. Пэйцинь к тому же изумительно готовит.

– Не сомневаюсь, что это так, раз ее хвалит такой гурман, как вы.

– Обязательно пойдем к ним в гости, там уж вы отведаете настоящую китайскую еду. А у меня дома полный кавардак.

– Буду с нетерпением ожидать такой возможности.

Они предпочитали не говорить о делах в присутствии Вэнь, которая словно окаменела, сложив руки на животе.

Поездка была долгой. Чэнь только раз остановил машину на деревенском рынке, где купил пакет плодов личи.

– Очень питательный фрукт. Теперь у вас в крупных городах тоже можно купить личи. Их доставляют самолетом, – сказал он, – хотя они не такие вкусные, как в деревне.

– И правда вкусно! – Кэтрин надкусила сочную мякоть личи.

– Главное, свежие! – сказал Чэнь, очищая один фрукт для себя.

Не успели они съесть фрукты, как показалась деревня Чанлэ. Впервые Вэнь ожила, она потерла глаза, как будто в них попала пыль.

Автомобиль въехал на узкую улочку.

– Вам долго собираться, Вэнь? – спросил он.

– Нет, вещей немного.

– Тогда давайте остановимся здесь.

Они вышли из машины, и Вэнь повела их к своему дому.

Время приближалось к часу дня. Большинство крестьян разошлись по домам, чтобы поесть. Около огромной лужи копошились в грязи белые гуси и, угрожающе вытянув длинные шеи, зашипели на чужаков. Женщина с плетеной сумкой на плече, как видно, узнала Вэнь, но поспешила уйти, завидев шедших за ней незнакомых людей. Дом Вэнь находился в тупике, рядом с развалившимся пустым сараем. Чэню он показался довольно большим. Перед домом был внутренний дворик, за ним – еще один на покатом спуске к ручью, заросшем кустарником. Но потрескавшиеся стены с облупившейся краской и забитые досками окна придавали дому угрюмый, заброшенный вид.

Они вошли в комнату. Чэня поразило, что над шатким столиком висел на стене огромный выцветший портрет председателя Мао. Портрет обрамляли две свисающие ленты из красной бумаги с лозунгами, давно уже утратившими свою актуальность: «Слушайте председателя Мао!», «Следуйте курсом Коммунистической партии!».

На подбородке Мао, как еще одна родинка, уютно устроился паук.

Трудно было понять выражение, промелькнувшее на лице Вэнь. Вместо того чтобы собирать вещи, она замерла перед портретом, шевеля дрожащими губами, словно молилась ему – как истинный последователь движения хунвейбинов.

Из корзины под столом торчали несколько коробок с этикетками на китайском и на английском. Вэнь достала оттуда маленькую коробочку и спрятала ее в сумку.

– Что это? – спросил Чэнь.

– Шлифовальный порошок. Хочу взять с собой на память о своей жизни в деревне. Как сувенир.

– Сувенир, – повторил Чэнь.

В поэме Лю по стене ползла зеленая улитка. Чэнь тоже взял одну упаковку, на этикетке которой схематическое изображение огня было зачеркнуто жирным черным крестом. Объяснение Вэнь показалось ему странным. Что хорошего было в ее здешней жизни, о чем хотелось бы помнить? Но он решил не тревожить женщину разговором о ее горькой судьбе, не бередить ее раны.

Вэнь провела их в смежную комнату, отделенную только занавесом из бамбука. Кэтрин последовала за ней. Чэнь видел, как Вэнь стала доставать из комода детские вещи. Здесь ему нечего было делать. Поэтому он прошел в задний дворик, огороженный стеной. Раньше задняя дверь, видимо, открывалась, но сейчас она была заколочена.

Он обогнул дом и вышел в передний двор. У дверей стоял покрытый слоем пыли сломанный стул из ротанга, красноречиво говоривший о безразличии хозяев дома к уюту. В углу двора он заметил корзину с пустыми бутылками, в основном пивными, добавлявшими последний штрих к картине царившего здесь запустения.

На улице старый пес, прятавшийся от солнца в тени вдруг поднялся и медленно потрусил прочь. Ветви ивы встрепенулись под порывом ветра. Чэнь закурил, прислонившись к дверному косяку в ожидании женщин.

Вечером из Фуцзяни отходил поезд на Шанхай. Он решил не звонить в местную полицию, и не только потому, что их не встретили на вокзале. Его по-прежнему терзали тревожные предчувствия, охватившие его с тех пор, как Вэнь пожелала приехать в деревню.

Чэнь страшно устал. В поезде он почти ни на минуту не сомкнул глаз. В ту ночь жесткий вагон предложил ему решить непредвиденную проблему. Из трех полок нижняя, естественно, была предоставлена Вэнь. Не могло быть и речи, чтобы беременная женщина карабкалась по лесенке на верхнюю. Так что Чэнь и Кэтрин расположились на верхних полках. Но за Вэнь нужно было следить. «Иной раз даже сваренная курица может улететь». Поэтому он почти всю ночь лежал на боку и следил за ней. Каждый раз, как Вэнь поднималась со своего жесткого ложа, ему приходилось соскакивать на пол и незаметно следовать за ней. Он старался не смотреть на Кэтрин. Она тоже лежала на боку, одетая в черное платье, которое они купили на рынке Хуатин. Слабый свет плясал на женственных изгибах ее тела, короткое одеяло едва прикрывало ей плечи и ноги. Она не могла следить за полкой, расположенной прямо под ней. Так что поневоле больше смотрела в его сторону. И хотя в полночь свет в вагоне погасили, он все равно чувствовал в темноте ее близость, слышал, как она ворочается на тонком матрасе в ночи, которую время от времени прорезал резкий свисток паровоза…