Небо Славян

Лук словенина стал понемногу натягиваться, а шаг становился все более аккуратным, звериным.

Пройдя еще немного, парень увидел широкую спину своего старшего брата, которую обтягивала кожаная рубаха. Тот спокойно сидел на старом бревне и всматривался в лесную чащу. У его ног лежал молодой олень, в шее которого торчало копье, которым, как видимо, Данко сразил зверя.

Ослабив тетиву и убрав лук, Ратмир направился к брату. Но, только он приблизился к нему, Данко первым подал голос, не оборачиваясь.

– Похоже, брат, что мы все-таки взяли того оленя, про которого ты говорил. – Если бы Ратмир в этот момент смотрел на лицо брата, то увидел бы широченную улыбку в его усах.

– Велес помог нам в этой охоте! Хотя я уже и не надеялся сегодня увидеть добычу.

Молодой словенин обошел бревно и приблизился к убитому зверю. Точный удар копья пробил молодому оленю сразу артерию и горло, сраженный зверь упал замертво через минуту.

Всматриваясь в своего младшего брата, Данко не удержался от маленькой усмешки в его адрес.

– А ты, Ратмир, не особо терпелив, как я заметил. – Старший брат с улыбкой и любовью посмотрел на младшего, тот кинул незлой взгляд в его сторону и промолчал.

– Хороший зверь! – проговорил Ратмир.

– Да, Велес послал нам добрую добычу!

Они оба сидели на старом бревне. Ратмир достал флягу с водой и протянул брату. Испив живительной влаги, братья пребывали в молчании. Видать, охота немного уморила обоих, и голод, который не ощущался в азарте охоты, теперь начал напоминать о себе. После утомительной охоты человеку надо пополнить силы какой-нибудь снедью, чтобы к вечеру силы не иссякли.

Туша оленя была хорошая, пудов на семнадцать-восемнадцать. Одному охотнику целиком ее не унести. Но и разделывать не хотелось, нести было не в чем. Срубив длинную и добрую в обхвате жердь, братья пристроили убитого зверя к ней, привязав ноги оленя к верху жерди, а тело при этом свисало вниз.

Словене двинулись к тому месту, где протекал небольшой ручеек, откуда Ратмир выбрался на поляну, где и заметил брата. Шли средним шагом, для двоих крепких русов восемнадцать пудов общего веса не были тяжелыми. Быстро пройдя расстояние от места, где был сражен зверь, до оврага, братья аккуратно спустились вниз и уложили тушу на небольшой каменный бережок. Воды в ручье было достаточно, и за прошедшее время она успела отстояться, стать прозрачно чистой. Умывшись и испив прохладной влаги, Данко собрал немного хворосту и начал высекать огонь. Тем временем Ратмир собрал достаточное количество дров, чтобы получились добрые угли. Тушей занялся старший из братьев. Своим ножом он аккуратно вспорол бедро животного так, чтобы не испортить шкуры. Полностью разделывать зверя не стали, решив донести целиком до дома. Жары еще сильной не было, и с мясом ничего не случилось бы. Разделавшись с мясом, оба брата сели у костра, устремив свой взгляд на пламя. Огонь приятно потрескивал, и вокруг пахло костром.

Пламя манило и захватывало дух охотников. Что-то таинственное было в этом загадочном танце. Пляшущие языки пламени казались огненными лошадьми, подгоняемыми самим отцом и дедом русов, Сварогом. Все таинственнее и таинственнее казалась им эта пляска. Каждый из братьев был погружен в свои тайные мысли, в свою Судьбу, которая по-разному справедлива к человеческому роду. Но все же в этом было что-то живое, дышащее силой. Смотря на пламя, хотелось жить, в душе разгорался огонь, и даже, наверное, сама холодная смерть отступала от этого огненного танца.

Поленья, каждый раз подбрасываемые одним из братьев, прогорели, и уже чувствовался хороший жар, исходящий от углей. Тогда брат Ратмира, взяв два добрых куска мяса, вырезанных из ляжки оленя, осыпал их небольшой щепоткой пряных трав, взятых из дома, и совсем небольшой щепоткой соли и занялся приготовлением кушанья. Любой русич мог легко разобраться с мясом и поджарить его на костре. Но Данко делал это с особым усердием: видать, годы, проведенные в дружине, научили словенина всему, чему только можно, и приготавливать мясо на углях было одним из тех вещей, которые он умел делать безупречно. Переворачивая добрые куски пряного мяса, старший брат смотрел, чтоб ни одна часть куска не подгорела. Он вкладывал всю душу в приготовление. На огне скворчали капельки жира, падающие в раскаленные угли.

Пока русич готовил мясо, время подходило к вечеру. Обратный путь наметили на утро следующего дня. Подвязав убитого оленя повыше от земли, братья сели есть. Добрые куски жареного мяса издавали очень аппетитный запах. Даже тот, кто был бы не особо голоден, не устоял бы перед этими кусками жареной оленины. Братья ели с наслаждением: отрезая ножом небольшие кусочки, они вкушали нежное мясо. Двух кусков, отрезанных Данко, было достаточно для того, чтобы наесться двум крепким русам.

Вечера были еще прохладные, и спать на устланной одними листьями земле было холодно и зябко. Поэтому братья наломали сосновых веток и сделали из них хороший настил. Сосна хорошо сохраняла тепло и, бывало, спасала в жуткие стужи. Аккуратно уложили ее, получилось мягкое ложе, и иголки почти не тревожили тело.

На лес уже накинулась тьма. Деревья скрыли солнечные лучи, и наступила темень. Сытые и немного заморившиеся от погони за зверем братья свалились на сосновый настил, подкошенные усталостью.

Ратмир моментально окунулся в мир грез. Крепкий запах сосны делал сон молодого словенина еще крепче. Но к старшему брату сон никак не шел. Переворачиваясь с боку на бок, Данко понял, что этой ночью сна не будет. Небо стало уже полностью черным, и в этом безмерном пространстве сквозь ветви деревьев проглядывали маленькие огоньки. Перевернувшись на спину и подложив обе руки под голову, словенин внимательно разглядывал звезды. Ему был интересен тот мир, откуда эти светлые огоньки наблюдали за ним, за его семьей и остальными русами, которые ходили по земле. Внимательно вглядываясь в небо, Данко рассмотрел несколько созвездий, которые ему показывал еще старый варяг. Он рассказывал молодому русу, как варяжские ладьи ходили по звездам в другие земли, как они ходили по большой воде и возвращались с большой добычей. Даже пробовал объяснять, как это происходит, но дело требовало практики, и старый воин не стал углубляться дальше.

Лес стоял безмолвный. Лишь иногда раздавалось уханье совы, нарушавшее тишину леса. Данко смотрел на звезды, мерцающие огоньки завораживали его, мысли переплетались, воспоминания о прошлом сливались с мыслями о будущем. Словенин, смотря на звезды, представлял себя, строил свою тропу судьбы, по которой он хотел бы идти.

Каждый русич думал о том, как прожить отведенное ему время достойно: укрепить свой род, дать жизнь детям. Мужчина должен был быть сильным в такое время, где каждый момент мог стать опасным. Воспитывая детей, мать учила дочек, как им вырасти настоящими девушками славного рода русов, а сыновей отец учил быть настоящими мужчинами, так, как его самого учил его отец: беречь и защищать свою землю, свой дом, идти по стезе Прави, чтить предков.

Обо всем этом размышлял старший сын кузнеца, Данко. Годы его были уже хорошие, и в его возрасте почти каждый имел по несколько детей-подростков. Но у этого руса жизнь шла не по такому руслу. Он побывал в разных местах, видел другие народы, и все равно, где бы он ни был, судьба не давала ему ту, которая подарила бы ему сына и сделала бы его счастливым. Когда был в походах или же постоянно в каких-то делах, это особо не замечалось, но, когда оставался один, мысли накидывались как крылатые вороны, терзали и требовали ответов.

Данко не был стар и жениться всегда успел бы, но сердце щемило непонятное чувство. Это началось с того момента, когда однажды в Новгороде он повстречал одну девицу. Красота ее показалась молодому воину необычной. Черноволосая, с красивыми зелеными глазами, милыми чертами лица, она как будто заворожила парня. Он не мог оторвать глаз от ее стройной талии, большой упругой груди, нежных и в то же время сильных рук. Каждый раз словенин не упускал шанса пересечься с ней, полюбоваться ее красотой, ловкостью ее движений. Тогда Данко прознал, как ее зовут, и ему открылось светлое имя Берислава, что означало «будь славен со мной». Она была на одну зиму моложе Данко, детей не имела, но была замужем. Это огорчило парня. И даже одно время он перестал приходить на базар, чтоб полюбоваться ею. Но когда он все-таки решил сходить, ибо душу рвало изнутри, то опоздал. Оказалось, что она ушла вместе с мужем в словенские земли на торг. После этого молодой ратник так ее и не видел. Прошел слух, будто на обоз, в котором шла Берислава, напали по пути и всех перебили, но как ни старался Данко узнать точные новости, никто не мог сказать ничего конкретного. Совсем отчаявшись, он ушел в поход и не щадил себя в нем: первым в строю стоял, первым в разведку уходил и возвращался последним, когда уже сменялось по несколько отрядов. Уходил в тыл к врагу, приводил пленных, сильно рискуя жизнью. Смотрел в глаза смерти и, смеясь, дерзко бросал ей вызов. За это Морана пощадила его в последнем сражении, хоть и проучила – как мальчишку, который пытался похвастать перед сверстниками, но, не получив одобрения у старших, получил подзатыльник. Но последний поход для словенина оказался крайне неудачным: едва выжив в последнем сражении, Данко принял решение отправиться в родной дом, на родную землю, к своему отцу. Так и было сделано: оправившись от ран, Данко двинулся в родные края с мыслями, которыми он еще не делился ни с кем.