Кровная месть

— Поговорим через три дня, — кивнул Ёррин Сверкер и оскалился.

Факелы искрили и роняли капли масла, которое шипело, падая на сырой пол пещеры. Они побродили тут еще некоторое время, разглядывая подземные красоты. Гнома пришлось утаскивать чуть ли не силком — он снова принялся всё ощупывать, осматривать и обнюхивать.

— Кстати! — Аркан пригладил волосы рукой, когда они выбрались на поверхность. — Ты упоминал мастера Стуре, будто работал с ним тут, в Крачках… Чернобородый, толстый, с восемью косами и с бельмом на левом глазу?

— Да! — обрадовался Ёррин. — Ты знаешь, где он нынче обитает?

— Тангара этого в Байараде видал, — кивнул Рем. — Кузнечными изделиями торгует.

Агорафобия — вот слово, объяснявшее одну из множества странностей, окружавших гномов-изгоев. Зарывшись в замковую библиотеку Жоанаров, Аркан нашел несколько статей в Большой Имперской Энциклопедии на эту тему, а еще — в записках некоего гнома Гхибли из Храмового Мыса, доктора философии университета Претории (это само по себе было примечательно, но предмет поиска состоял в другом).

Агорафобии, страшному бичу тангаров, были подвержены все подгорники от мала до велика. Но женщины — особенно. Открытые пространства вызывали у них серьезное нервное недомогание, вплоть до припадков падучей, с судорогами и сердечным приступом. Мужчины же, перешагнув пубертатный возраст, могли справляться с этой напастью, применяя некие индивидуальные психотехники и употребляя секретные снадобья, рецепты которых строжайшим образом охранялись каждым родом. Выходя на поверхность время от времени, тангары потихоньку привыкали к новой обстановке, и при большом желании могли проводить под открытым небом целые недели и даже месяцы. Но всё равно — их продолжало манить в уютные подземные жилища, они чувствовали себя комфортно и защищенно, окруженные каменной толщей родных гор.

Теперь Рем понимал, почему те семьи гномов теснились в ужасной скученности штолен. Лучше теснота и антисанитария, чем припадок! И потому Аркан безвозмездно выделил тентованные фургоны и возниц для перемещения женщин и детей от старой каменоломни до Цитадели Чайки. В штольнях осталось несколько человек — Ёррин мечтал вернуться в забой и всё говорил про «мою радость».

Перевозили тангаров партиями примерно по сотне человек — в ночное время, когда разница между подземельем и внешним миром ощущалась не так явственно. Лысые бородачи всё время этого короткого путешествия шагали пешком, держась за борта фургонов и переговариваясь со своими матерями, женами и детьми, подбадривая их и утешая, рассказывая о том, что видят снаружи и делясь планами на будущее.

Это было очень, очень по-человечески, по-божески и по-ортодоксальному, так что у Аркана даже щемило в груди, когда он на коне проносился мимо каравана, вместе со своими дружинниками патрулируя дорогу. И ему казалось, что между людьми и гномами почти что и нет никакой разницы.

Не считая агорафобии.

VI

Три дня, запрошенных Ёррином на раздумья, пролетели незаметно.

Новости о новых хозяевах Цитадели облетели марку дю Жоанаров в мгновение ока, и ортодоксальные аристократы — вассалы маркизов, с радостью устремились к Аркану, дабы засвидетельствовать своё почтение и поддержку. Баннереты (как благородные, так и те, кому как, например, Скавру Цирюльнику дворянское достоинство было присуждено за личные качества и подвиги) не принадлежали к олигархам или магнатам. Ортодоксальные аристократы располагали доходами весьма скромными по меркам зажиточного Аскерона. Орбаны, Арканы и еще пара семейств были скорее исключниями из правил, и могуществом и богатством вполне могли потягаться с титулованной оптиматской знатью — графами и маркизами.

Остальные баннереты чаще всего имели за душой большой каменный дом, похожий скорее на особняк чем на замок, деревню или пару хуторов, жители которых платили ежегодный чинш и выполняли кое-какие повинности. И дружина у них была соответствующая — «конно, людно и оружно» на зов сеньора баннереты являлись чаще всего в сопровождении пяти или семи всадников.

При этом и сами аристократы-ортодоксы, и их дружинники, пусть и немногочисленные, воинами были умелыми и лютыми: именно они на большей части герцогства вершили правосудие и охраняли покой мирных поселян. Они же первыми срывались с места в случае внешней угрозы, чтобы дать время собраться ополчению. Разбойники, гёзы, дикие звери, фоморы, орки, дезертиры и контрабандисты — смазки для мечей хватало во все времена!

И что бы ни говорил коннетабль дю Грифон про Крылатый поход и жуткие последствия — для ортодоксов герцогства Аскеронского всё было очевидно. По сути, у них не было иных вариантов, кроме как поддержать Арканов. Политические рассуждения в этом случае были простыми и исходили из реалий, в которых жил народ после смерти последнего императора Фабия Красивого, по-настоящему «своими» считая только земляков, родственников и единоверцев.

Дю Массакры — оптиматы до мозга костей, у них родня жила по всему Западу и в Кесарии, даже один из кардиналов носил такую же фамилию. Обнажить мечи за оптимата, да еще открытого сторонника Синедриона — нет, это было немыслимо! Фабрицио Закан давно променял свое ортодоксальное наследие на мешок с золотом и жирную свиную рульку, и завозил чернорабочих-оптиматов из всех окрестных земель, скупая кабальные контракты у нищих феодалов Лабуанского герцогства и в других владениях. Да что там — он считал людей по головам, как скот, и относился к ним так же. И народ аскеронский платил ему той же монетой.

А виконт Флой… При упоминании об этом вельможе ортодоксы осеняли себя знаком огня и говорили только «Прости, Господи…»

Так что у молодого Аркана тоже не оставалось выбора: единоверцы ухватили бы его за шкирку и всучили бы ему в скипетр даже если бы он отбивался всеми руками и ногами. Да, да, Рем происходил из «той самой семьи», но по сравнению с остальными претендентами на герцогский титул Буревестник выглядел чуть ли не ангелом Божьим, даже учитывая дуроватую аркановскую репутацию. Пока что ортодоксы принимали его игру и делали вид, что пришли по зову сердца, поддержать соседей-Арканов в их мщении против зарвавшегося барона дю Массакра. Ведь спусти ему с рук похищение и пытки одного баннерета, как глядишь — и месяца не пройдет, как баронские воины начнут жечь усадьбы и громить подворья остальных ортодоксов!

«Наших бьют!» — этот клич был всем понятен и не требовал пояснений.

Каждый из аскеронских правоверных аристократов думал примерно так: «Пусть всякий Аркан, по-хорошему, тот еще сукин сын, но — наш сукин сын». В разговорах же собравшиеся под черные знамена воители в кожаных доспехах и шапелях называли Тиберия Аркана Буревестника не иначе как «высочеством» и «герцогом», пересказывая один одному истории о его похождения, обрастающие с каждым разом всё более и более удивительными подробностями. Им всё-таки льстило, что «их герцог» такой необычный человек.

Необычный человек тем временем читал книги, изучал карты, подсчитывал деньги и строил планы.

— Маэстру! Побережье герцогства Аскеронского — двести пятьдесят верст, — в качестве указки Аркан использовал кинжал. — Мы находимся здесь! Южнее — только владения Флоя, дальше — Проклятые Земли и залив Устриц. Вот здесь, недалеко от реки Скёль — замок моего отца, это сотня верст по прямой. Но…

Рем обвел взглядом собравшихся: они понимающе кивали и смотрели на крупномасштабную карту герцогства, которая занимала практически всю стену бывшего маркизового кабинета. Старые друзья и соратники — нынешние командиры дружины, и аристократы — вожди ополчения, прекрасно понимали, что сотня верст по прямой для армии на марше на самом деле может обозначать путь в два или три раза более протяженный.

— Вот здесь — крепость Ларкеро, у отрогов Берегового хребта. Тут укрепился Децим Аркан Змий. Уверен — там сейчас на полсотни верст окрест пылают поместья сторонников Закана и дю Массакра… Вести приходят с запозданием, но брат нанял несколько вольных компаний и ополчил всех своих людей. Теперь у него армия в несколько тысяч человек. Децим вот вот выступит в поход в силах тяжких, нам навстречу… При этом сумасшедшему барону точно есть чем заняться — отец выдержал первый удар и отбил штурм замка. Мой незабвенный родитель перешагнул через свою натуру и заключил пакт о ненападении с соседями. Теперь, используя их земли как щит для своих владений, он сам перешел в атаку и подкарауливает Массакра на всех дорогах вокруг Аскерона. Мы оказали Аркану Старому услугу, ликвидировав угрозу с моря: гёзы разбиты, дю Жоанары повержены… Не знаю, как себя чувствует их флот, оказавшись без господина, но «мальчики» Флоя даром что разодеты в шелка и бархат — воины и мореходы отменные, и спуску маркизовой эскадре точно не дадут.