Время перемен

И таких, впавших в боевое безумие воинов, был не один, не два — целых полтора десятка, не меньше… Кровавая вакханалия началась в разных углах главного зала. А из ямы уже сплошным потоком лезли синелицые — менее грозные, но более многочисленные, лучше экипированные и вооруженные… Спасало только то, что зев провала имел не такую уж и большую ширину, и враги выбирались по двое или трое бойцов за раз. Синелицые явно накопили большие силы — несколько сотен, если не тысяч воинов, но ввести их в бой единовременно не могли.

— Сплотить ряды! Сплотить ряды! — прогремел клич, и саами сбили строй, прикрывшись щитами, плечом к плечу с сородичами.

Отряды свободных семей и кланов действовали разрозненно — но это имело и свои преимущества! Небольшие группы тяжеловооруженных воинов создавали очаги сопротивления, слаженно уничтожали берсерков, стараясь не дать им прорвать строй. Шаг за шагом саами продвигались к границе провала, руководимые главами кланов.

На помосте в этот момент разворачивались не менее драматические события: как только вожди северян спустились вниз, чтобы возглавить своих воинов, из ямы в углу, как будто запущенные из катапульты, полетели сразу четверо голых синих берсерков. Трое из них, издавая горловые звуки, перемахнули через головы сражающихся и рухнули на доски помоста, устеленные пышными коврами. Еще один упал где-то в гуще сражающихся, и оттуда сразу полетели кровавые ошметки. Берсерки всё-таки были страшными бойцами!

Богословы повели себя диаметрально противоположным образом. Преподобный Надод Пилтник, размахивая рукава мантии подобно диковинное птице, бросился в бегство — прочь от провала и страшных врагов. Кардинал Амальрик замер недвижно, подобно статуе, сложив руки на груди и закрыв глаза, будто всё происходящее его не касалось. Только Флавиан занялся именно тем, что подобает священнику — начал молиться, уверенный в том, что о его безопасности позаботиться всемогущий Господь и два воина-ортодокса.

Три клинка на двоих сверкнули в воздухе ровно в тот момент, когда первый берсерк грохнулся на помост. Эдгар шагнул вперед, мечи в его руках, кажется, дрожали от нетерпения, жаждая крови. Обнаженный безумец взревел и кинулся навстречу воину, размахивая секирой. Он был на две головы выше и гораздо крупнее рыцаря-ренегата, но на лице дю Валье не дрогнул ни один мускул: короткий выдох и росчерки стали — один за другим.

Плоть — это плоть, а сталь — это сталь. Эдгар дю Валье нарубил берсерка на крупные куски, как разделывают свиную тушу на колоде мясника, в считанные мгновения. Хладнокровие и мастерство против дурной ярости и недюжинной силы… Крутанувшись в пируэте, двурукий воин облегченно выдохнул: Флавиан был под надежной защитой младшего Аркана.

Рем встретил второго раскрашенного молодчика стремительным броском кистеня в лицо. Цепочка, закрепленная на левом запястье, имела на своем конце увесистое било с угловатыми гранями. Длины в два локтя хватило, чтобы прилет в самую переносицу пришелся на безопасной для Аркана дистанции. Берсерк замер, ошеломленный ударом, мотнул головой. Рем рубанул мечом сверху вниз, мечтая раскроить врагу череп, но тот успел подставить крепкую дубину, и отдача едва не отсушила парню руку. Безумец взревел, его лицо и грудь были залиты кровью… Сосредоточившись на клинке молодого аристократа, он позабыл о подлом оружии, которое уже цепляло его лодыжку!

Аркан изо всех сил дернул левой рукой, чувствуя, как больно впивается наруч в запястье — но это того стоило! Противник грянулся на помост, и несколько колющих ударов в брюшину заставили его отползать в ужасе, по луже собственной крови. Сталь есть сталь! Но, помня о чудовищных существах с другого берега Последнего моря, Рем снова и снова рубил берсерка, пока не превратил его в окровавленное месиво. Еще бы поджечь… Но на дощатом помосте это было бы весьма опрометчиво.

— И свет во тьме светит, и тьма не объяла его! — раздался вдруг зычный голос Флавиана, и разом все свечи и лампы и факелы в главном зале Золотого Дома вспыхнули немыслимо ярко, и многоголосый рёв боли, который издали синелицые, послужил сигналом для саами.

Северные воины набросились на врагов, которые, будто ослепнув, тыкали оружием в разные стороны, безуспешно пытаясь нащупать врага… В первых рядах рубился Вилле Корхонен, размахивая непривычным для здешних мест фламбергом, закованные в броню воины Линдстрёмов подобно стаду носоруких чудищ наступали медленно и неотвратимо. Воины Сорса вклинились в боевые порядки врага. Шаг за шагом дружинники и бойцы из свободных семей оттесняли синелицых к провалу, и уже поверили в свою победу! Однако, гулкий, грохочущий бас из подземных глубин вдруг произнес на языке саами:

— Voi teitä kuolevaiset! Tuoni tulee! — и земля задрожала.

— Туони грядет!!! — взвыли синелицые, а воины кланов попятились.

Один-единственный человек сохранял полную невозмутимость — это был кардинал Амальрик. Он так и стоял недвижно, будто каменный, сложив руки на груди. И ни берсерки, ни метательные снаряды синелицых вроде топориков и дротиков не причиняли оптимату никакого вреда.

Рем отметил это на краю сознания, пытаясь сосредоточиться перед моментом истины, который должен был наступить вот-вот… Он поднял взгляд вверх. Там, под самым потолком, у основания крепких стропил мелькнуло бородатое лицо гнома-мастерового и Аркан подал ему знак — мол, ждите, будьте наготове!

Огромная черная пятерня вцепилась в края ямы. За ней — вторая. Рем круглыми от ужаса глазами глядел на эти черные пальцы… Каждый из них был толщиной с запястье взрослого мужчины! Потом из-под земли высунулась черноволосая башка: сначала макушка, потом лоб, кудлатые брови и глаза, горящие, страшные, подобные двум жерлам вулканов!

Ужас объял северян. Они бросились в бегство, стремясь покинуть Золотой Дом.

— Трубы! Трубы! — закричал Рем, надеясь, что его услышит старшина трэлей, и сделает всё необходимое.

Не было никаких отвлекающих ходов и тайных маневров, никто не атаковал Байарад с разных сторон — синелицые ударили в самое его сердце!

Не все, далеко не все саами позорно бежали. Самые стойкие сплотились вокруг своих вождей, не глядя на разногласия и клановую рознь. Чуть более полусотни воителей — и молодых и старых, они выстроились в фалангу у помоста. Раненый несколько раз Вилле Корхонен, неукротимый Микке Ярвинен и Матиас Линдстрём в измятых доспехах и с залитым кровью лицом держали левый фланг, Тойво Сорса и его сыновья — правый.

— Мое место — там, — просто сказал Эдгар дю Валье. — Береги брата.

И, оттолкнувшись ногами от края помоста, сделал в воздухе сальто, перемахнув через ряды северян подобно странной птице, крыльями которой служили руки с обнаженными клинками.

Рем видел, что Флавиан испытывает колоссальное напряжение. По его лбу стекали капли пота, глаза были закрыты, сутана на спине взмокла. Священника била дрожь, а губы шептали что-то еле слышное. Аркан глянул на гиганта, который пытался выбраться из ямы, раз за разом срываясь, потом — на своего брата и его осенило: они сражаются! Прямо сейчас!

— Флавиан! Пусти его! Ты понадобишься позже! Ну же, пусть лезет! Верь мне!

Молодой священник открыл полные внутренней борьбы и напряжения глаза и посмотрел на младшего Аркана, а потом коротко кивнул. Он выдохнул — долго, медленно, а потом осел на помост.

— Tuoni tulee!!! — раздался торжествующий бас, и великан показался по грудь.

Он был велик, черен и волосат, как и говорила старуха Лоухи. Выше, чем пять человек, если бы их поставили друг на друга, с огромными руками и ногами, острыми зубами и когтями — настоящий кошмар! Следом за ним повалили синелицые, опасливо огибая его с двух сторон, прикрывая спину и фланги. Саами остались в меньшинстве.

— А-а-а-а!!! — заорали последователи Туони и рванули вперед.

Эдгар дю Валье и не думал отступать. Он крутанул клинки в руках и пошел рубить — широко, с оттяжкой! Хлестал двумя стальными клинками так, будто это были плети пастуха, а синелицые — не свирепые бойцы, а стадо овец! Кровь брызгала во все стороны, и ободренные героизмом рыцаря-ренегата северяне шагнули вперед…