Гелен: шпион века

Самый опасный выпад последовал из Америки. В ходе визита Аденауэра в Вашингтон в октябре 1954 года после приема в Белом доме в посольстве ФРГ был дан обед в честь президента Эйзенхауэра. На нем присутствовали братья Даллесы и высокопоставленные американские официальные лица и военачальники. Среди последних был генерал Артур Г. Трюдо, который за год до этого сменил генерала Стронга на посту начальника службы «Джи-2» — армейской разведки. Внезапно Трюдо подошел к Аденауэру и высказал свое отрицательное мнение об «этом чертовом гнезде нацистов в Пуллахе». Он добавил, что сомневается в надежности Гелена и целесообразности для Германии, союзницы Америки, иметь во главе своей разведки бывшего нацистского офицера. Трюдо сказал германскому канцлеру, что перед вступлением ФРГ в НАТО ему следует навести порядок в собственном доме. Американский генерал не забыл, что в 1942 году Гелен какое-то время руководил разведывательными операциями против США и что в 1949 году он взял к себе в Пуллах капитана Вильгельма Аль-рикса, «Доктора Астора», бывшего начальника военно-морского отдела абвера «Запад», который в 1942 году отправил в Америку две разведгруппы. Явно потрясенный, канцлер Аденауэр ответил, что такие дела не обсуждают за обедом, и пригласил генерала Трюдо зайти в посольство ФРГ на следующий день. Канцлер не стал терять времени и передал содержание своего разговора с Трюдо Аллену Даллесу. Тот пришел в ярость: нападки Трюдо на Гелена он рассматривал как личное оскорбление.

Казалось, что этот инцидент будет забыт, но, как обычно, произошла утечка. Первым сообщил об этих раздорах Джон О’Доннел, обозреватель нью-йоркской газеты «Дейли ньюс». Даллес отправился к Эйзенхауэру и потребовал наказать Трюдо. У последнего были могущественные союзники. На его защиту поспешили выступить министр обороны Чарльз Э. Уинсон и председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Артур В. Редфорд, однако последнее слово все же осталось за братьями Даллесами. Президент Эйзенхауэр освободил генерала Трюдо от обязанностей начальника армейской разведки и перевел его на Дальний Восток, назначив заместителем генерала Лемнитцера. Возвратившись домой, Аденауэр произнес в бундестаге речь, в которой поклялся, что Германия встанет в один строй с другими защитниками Запада и будет крепить его оборону. В интервью он заявил, что «мой дорогой генерал Гелен» — единственный человек, которому можно доверить руководство новой германской разведслужбой.

Ведро побелки

Гелен преодолел возникшее на его пути опасное препятствие. Тем не менее он решил, что ему следует как-то нейтрализовать обвинения, связанные с его нацистским прошлым. Несмотря на свое отвращение к прессе и ее представителям, он теперь воспользовался ими, хотя и в типичной для него скрытной манере. Через посредника он обратился к газетному магнату Акселю Цезарю Шпрингеру, чьи издания придерживались националистически-консервативного направления. Результатом было появление серии статей о генерале. Чтобы все выглядело как можно более благопристойно с точки зрения объективности, эти статьи заказали не штатному сотруднику какой-либо из местных газет Шпрингера, а писателю Гейнцу Бонгарцу, писавшему криминальные романы под псевдонимом Юрген Торвальд. В первой статье, появившейся в журнале «Ди вельт ам зоннтаг», он рассказал о своей первой встрече с Геленом:

«В тот вечер на Мюнхен уже опускались сумерки. Ко мне подошел молодой человек, очень подтянутый и вежливый, и сообщил мне, что «доктор ждет в своей машине на улице».

— Доктор? — удивился я.

— Да, так мы зовем нашего шефа. В любом случае, это тот человек, с которым у вас назначена встреча, — сказал он. Мы пешком добрались до Гартхаузерштрассе, где под деревом стоял скромный автомобиль марки «Опель-капитан» с зашторенными окнами и выключен-ними фарами. Не было света и в салоне автомобиля. Мой спутник постучал в окно со стороны водителя. Штора слегка отодвинулась, и меня пригласили внутрь. За рулем сидел человек сухощавого телосложения, лет пятидесяти с лишним. На нем был темный костюм. Он протянул мне руку в перчатке и представился: «Гелен». Затем он завел мотор, и мы поехали к центру города. Мы подъехали к вилле в одной из боковых улочек Швабинга, реквизированной американцами. Наконец в освещенной гостиной я смог впервые как следует разглядеть Гелена. Любой, кто не знал о его прошлом, вряд ли предположил бы в нем генерала. Среднего роста, худой, он тем не менее выглядел сильным и здоровым. Его одежда отличалась крайней простотой — Гелена можно было принять за англичанина. Он производил впечатление интеллектуала, поглощенного своей работой и придающего мало значения своей внешности. Помимо темно-серого костюма, на нем был пуловер того же цвета и туфли на резиновой подошве. Галстук, похоже, был повязан в спешке. В карманах не было заметно никаких выпуклостей, что указывало бы на наличие пистолета, из нагрудного кармана торчали уголок записной книжки и несколько ручек. Его внешность была определенно непримечательной, и это поразило меня больше всего. Его лицо в толпе не привлекло бы внимания: редкие седеющие светлые волосы, бледная кожа, коротко стриженые неэлегантные усики. Но впечатление незначительности и посредственности пропадало, стоило лишь посмотреть на его высокий лоб и глаза, проницательные и властные. При этом внезапно осознаешь, что этот человек — экстраординарное сочетание различных качеств: высокого интеллекта, чувствительности, энергии прирожденного организаторского таланта и сдержанности дипломата…»

После этих первоначальных дифирамбов Торвальд-Бонгарц продолжил свою хвалебную оду, которой хватило еще на три выпуска воскресной газеты. Он вкратце изложил историю войны на Восточном фронте («проигранной в основном потому, что Гитлер пренебрег советами Гелена») и рассказал о том, как Гелен вербовал и обучал «молодых русских антикоммунистов из числа военнопленных» и засылал их в Советский Союз, причем не в качестве разведчиков, а для долговременного внедрения в государственные и партийные структуры, чтобы «они начали давать отдачу лет через десять-пятнадцать».

В конце концов красноречие Торвальда-Бонгарца достигло своей цели: доказать, что подозрения в отношении нацистских симпатий Гелена являются совершенно необоснованными. Так, одну из своих статей он почти полностью посвятил доказательству того, что «генерал Гелен желал ликвидации Гитлера в такой же степени, как и участники заговора 20 июля… У меня есть основания полагать, что в 1943 году он разделял надежды будущих мучеников… и что он поддерживал с ними контакты». В подтверждение этого удивительного, но тщательно сформулированного высказывания писатель сослался на свидетельство одного «бывшего коллеги, работавшего у Шелленберга», фамилии которого однако не назвал. Этот анонимный источник якобы сказал Торвальду-Бонгарцу, что «СД настигло бы Гелена, если бы этому не помешали определенные события». Из этого писатель извлек вывод, что Гелен едва не угодил в лапы гестапо. Таким образом, Гелена, который вряд ли бы когда-либо присоединился к антигитлеровским заговорщикам, окутали аурой «хорошего немца». О его послевоенной деятельности писатель почти не распространялся, констатировав лишь, что в качестве главы «получастной организации в Пуллахе он вел жизнь отшельника».

Торвальд-Бонгарц поступил очень предусмотрительно, не став вдаваться в подробности относительно антигитлеровских настроений Гелена. Он признал, цитируя анонимного источника из СД, что Гелен, «понимая, что большинство молодых офицеров не разделяют антигитлеровские убеждения непопулярных генштабистов, генералов и забытых политиков, решил воздержаться от прямого участия в подготовке заговора, хотя среди заговорщиков были многие его друзья».

Свою поддержку поспешил оказать и генерал Гальдер, которому тогда было уже за семьдесят. В одном мюнхенском иллюстрированном журнале он написал: «Только такой острый интеллект, такое точное суждение, такая огромная работоспособность и неиссякаемая энергия в совокупности с личной честностью и порядочностью самой высшей пробы могли стать залогом успеха такой экстраординарной и безупречной карьеры, как карьера Рейнхарда Гелена, который завоевал наше всеобщее восхищение и дружбу». Другие авторы отнеслись к Гелену более критически. Джордж Андерсон констатировал, что Гелен считается одним из самых ярых апологетов гитлеровских агрессивных войн, а Аллен Пуйоль выразил мнение, что адмирал Канарис к концу 1943 года перестал пользоваться доверием Гитлера и нацистских генералов и в этой обстановке Редену быстро удалось присвоить себе функции адмирала.