Страница 14 из 212
Об итогах исторического творчества большевиков в национальном вопросе весьма иронично отозвалась известная российская журналистка и писательница Юрия Леонидовна Латынина: «Даже национально Россию развалили именно большевики. В России не было никакой республики Татарстан — была Казанская губерния. И не было республик Грузия и Армения — был Закавказский край. Именно большевики в поисках идеологической фикции, которая позволила бы оформлять завоевание как освобождение, придумали государство СССР и записали в своей Конституции, что каждая республика этого СССР обладает правом на самоопределение вплоть до отделения. Они думали, что Конституция — фикция? Извините, страны, в которых Конституция — фикция, долго не живут». Потому-то сие порождение административного волюнтаризма не могло не дать, а с годами и дало горькие побеги. В частности, отмечается, что созданные большевиками республики искусственно провоцировали деление их жителей на «привилегированных», принадлежащих к титульной нации, именем которой нарекалась республика, и прочих, отнесенных к национальным меньшинствам. Именно так, большевики, постоянно говорившие об интернационализме, объективно заложили мину замедленного действия под фундамент СССР и, соответственно, основу для его будущего распада, а также буйного расцвета агрессивного национализма на его руинах.
Вместе с тем, необходимость познания исторического продукта столь тесного альянса трёх славянских народов потребовала от автора введения соответствующих обобщающих категорий. В частности, с этой целью их союз в качестве доминирующего, цементирующего и системообразующего начала в Российской, а затем и советской империи получил в настоящей работе определение «титульная супернация». Это политико-правовое понятие введено и используется автором в качестве рабочей категории исключительно для целей настоящей книги и ни на что более не претендует. Посему этой категории не следует придавать этнический либо цивилизационный характер. Как в западной, так и в русскоязычной литературе то политическое образование, которое в настоящей работе приобрело определение титульной супернации, традиционно именуют то российским, то русским народом, то просто русскими. Хотя очевидно, что речь чаще всего идёт о трёх славянских этносах в их совокупности, но такое словоупотребление нередко вводит в заблуждение, поскольку отождествляется почему-то исключительно с русским этносом. Цитируя многочисленные подобные источники, автор не берет на себя непосильное бремя в каждом отдельном случае оговаривать, о ком идёт речь, оставляя такое право за внимательным и непредубежденным читателем.
Отмечая созидательную роль украинцев в этом историческом альянсе, автор имеет в виду преимущественно тех из них, которые были вначале российскими подданными, а впоследствии советскими гражданами. Разумеется, эта категория не отражает особенности исторической судьбы тех украинцев, которые были подданными сначала Австро-Венгерской империи, а впоследствии — гражданами Польши, Румынии, Венгрии и Чехословакии. В этих странах украинцы проходили по разряду национальных меньшинств со всеми вытекающими для их менталитета и исторической судьбы последствиями. На это обстоятельство, в частности, обратил внимание украинский историк П.П. Толочко, который писал, что «украинцы в этих государственных образованиях были людьми второго сорта, что ни в одном из них не получали такого доступа к государственному управлению, какой имели их соплеменники в России, что польские «либералы» посредством Брестской унии отняли у них веру отцов и дедов, навязали католицизм, а австро-венгерские — заключали их в концентрационные лагеря Терезино и Таллергоф». Поэтому не удивительно, что отношение украинцев — уроженцев дунайской империи — к России, её истории, населению и выдающимся деятелям явно отличается от восприятия российских (советских) украинцев. Последнее позволило многим отечественным политикам, политологам и журналистам заговорить о «двух нациях», о «двух Украинах», о «расколе» народа.
Проблема налицо. Её внятное пояснение с исторической точки зрения дал всё тот же уважаемый ученый. В частности, академик П.П. Толочко отмечает, что «Украина имеет непростую историю. Можно сказать — две разные истории. Ту, которая была общей с Россией и Белоруссией, и ту, которая является общей с рядом западных стран — Польшей, Литвой, Австро-Венгрией, Румынией». При этом историк подчеркивает, что «принять людям, живущим в Восточной и в Центральной Украине, то, что несет Галичина, невозможно. Ее население 600 лет было в лоне римско-католического мира, у них своя вера, свои взгляды, свои традиции, своя ментальность. И своя история — наша им не нравится. Для них Переяславская Рада — колонизационный акт поглощения Украины, а Брестская уния — акт цивилизованного вхождения в Европу. В то время как для восточного и центрального украинца все может быть наоборот. К великому сожалению, эти «две разные Украины» до сих пор продолжают жить в наших сердцах, незримо определяя наши отношения, суждения и судьбы. Запутанное прошлое, таким образом, довольно цепко удерживает нас в своих незримых объятиях, пытаясь навязать нам такое же смутное будущее.
Поэтому существуют две разные Украины с двумя противоположными подходами к истории, ни одна из них не признает другую доминирующей».
Сложившееся положение вещей позволило некоторым современным исследователям прийти к умозаключению, что по территории Украины пролегает так называемый «цивилизационный разлом», по обе стороны которого оказались два отличающиеся друг от друга коренных украинских этноса — западный и центрально-юго-восточный. Согласно их мнению, между этими двумя разными общностями наблюдаются ярко выраженные цивилизационные отличия по важнейшим векторам развития: по способу и истории формирования культурной доминанты (сельской или городской), языку (украинскому или русскому), конфессиональной принадлежности, собирательному образу героев и антигероев, принадлежности к более масштабной наднациональной общности и так далее. На этом фоне многие даже стали задаваться риторическим вопросом: жить ли нам одним домом, если жить в одном доме?
Проблема при этом усугубляется тем, что на всех этапах своего существования Российская (большевистская) империя играла роль плавильного тигля для многих племен и народов. Некоторым из них выпала незавидная доля очутиться в числе неминуемых жертв её этнических и религиозных предрассудков. В процессе большевизации страны они подвергались столь нещадной нивелировке, что обнаружить сегодня следы первоначальной самобытности, увы, уже не представляется возможным. Отчасти это касается и героев нашего исследования. Посему по отношению к ним приставка супер- в категории «супернация» означает такое наднациональное ментальное образование, которое по своему качеству отличается от специфической социальной психологии, свойственной им, если можно так выразиться, в «чистом виде». Это ментальное качество было наиболее очевидным в пределах одного государства, но оно, несомненно, сохранилось и после того, как эти три славянских народа оформились в отдельные суверенные державы. Категория титульной супернации, таким образом, позволяет отразить те общие черты характера, тот специфический образ бытия, стереотип поведения советского человека, которые оказались весьма живучими и после распада СССР.
Вместе с тем эту категорию не следует путать с понятием славянского суперэтноса, получившего обоснование в трудах российского ученого-энциклопедиста, историка, географа, автора пассионарной теории этногенеза Льва Николаевича Гумилёва (1912–1992). Делая подобное заявление, автор при этом никоим образом не подвергает сомнению сделанные этим замечательным учёным научные обобщения и выводы. К великому сожалению, от некоторых украинских читателей пришлось услышать одно и то же искреннее предостережение: не ссылайтесь в своей работе на Гумилева, а тем более не употребляйте понятие «российский суперэтнос», поскольку это чревато потерей той аудитории, которая проживает в западных регионах Украины. Это очень прискорбное и несправедливое предубеждение, поскольку Гумилев — один из немногих, который став жертвой советской репрессивной машины, чудом выживший в её застенках, не сломался, а стал одним из самых плодовитых ученых современности. Неоднократно подвергавшийся аресту (в 1933, 1935, 1938, 1949 гг.), потеряв в общей сложности более пятнадцати лет жизни, он смог стать доктором исторических (1961 г.) и доктором географических (1974 г.) наук, а также автором фундаментальных исследований в самых разнообразных областях гуманитарных знаний. Думаю, время всё расставит на свои места: труды Гумилева займут достойное место на книжных полках жителей Украины в такой же степени, как литературное наследие достойных этого украинских авторов в России.