Страница 36 из 97
Я вся дрожу, но мой кратковременный триумф слишком сладок, чтобы обращать внимание на что-либо другое. Вздергиваю подбородок и едва ли не рычу, глядя ему прямо в лицо:
— Всего лишь даю вам повод избавиться от недобросовестного сотрудника.
С этими словами я буквально вылетаю из кабинета и пускаюсь в сторону архива, глотая на ходу подкатывающую горечь слез. Я не заплачу. Не заплачу. Этот ублюдок не достоин ни одной моей слезинки. А потом я слышу громоподобный хлопок дверью, доносящийся до меня одновременно с грубым голосом Айдарова. Я не слышу, что именно он рычит и кому, но почему-то интуитивно ускоряю шаг…
Глава 33
Черт, черт, черт!
Я миную коридор за коридором, по пути изредка различая разговоры сотрудников, звук жужжащей кофемашины, писк ксерокса, клацанье клавиатур и шуршание листков. И в какой-то мере я всем им завидую. Люди полностью погружены в рабочий процесс, общаются друг с другом или с компьютерами, ведут дискуссии или просто смеются, в отличие от меня, бегущей как от огня. Но с каждым моим быстрым шагом все постепенно затихает, особенно когда я подхожу к лестнице и спускаюсь в архив. Все. Кроме преследующих меня тяжелых шагов, от которых сердце бьется все чаще и чаще. А может быть, от страха перед тем, кому они принадлежат. Однако ничто не заставит меня остановиться, даже если это мой разъяренный начальник пустился за мной вслед, абсолютно точно намереваясь перекрыть мне доступ к кислороду. О чем я вообще? Нужно быть ненормальной, чтобы остановиться перед свирепым быком. Представляю, насколько тяжело ему изображать хладнокровие, шагая по многолюдному офису в рубашке и брюках со следами кофе. Господи, да он, вероятно, в диком бешенстве. И я убеждаюсь в этом, когда оборачиваюсь, случайно спотыкаясь о порог дрожащими ногами и буквально вваливаясь в архив.
Мне показалось, или белки его глаз налиты кровью ярости?
Не давая себе времени на раздумья, тут же порываюсь к двери, чтобы закрыть ее, но сила с той стороны не позволяет мне этого сделать.
Тяжело дыша, наваливаюсь на дверь и пытаюсь запереть этот чертов замок, но в следующую секунду полотно с силой толкают в мою сторону, отбрасывая меня назад.
Изо рта вырывается аханье, и я едва не теряю равновесие, возможно, так и случилось бы, если бы меня не схватили с животной свирепостью.
Испуганно поднимаю взгляд и сталкиваюсь с ожесточенным лицом Айдарова. И, боже, удивительно, что я вообще еще дышу. Судя по тому, как раздуваются его ноздри… да чтоб его. Я впервые вижу этого мужчину таким злым. Если такое вообще возможно. Сильные пальцы впиваются в предплечья, когда Айдаров встряхивает мое тельце и вырывает из горла еще один ошарашенный вздох.
— Какого черта ты устроила в моем кабинете? — рычит он, угрожающе нависая над моим лицом и сжимая меня так, что я чувствую себя орешком в зубах щелкунчика. Кажется, я даже слышу, как хрустят мои кости.
Однако боль, которую он мне причиняет, очень быстро помогает распрощаться со страхом и вернуться к ненависти.
— Вы можете просто уволить меня, Хаким Тазиевич, — указываю ему напыщенным тоном, стараясь не обращать внимания на внутренний страх, захватывающий меня липкими щупальцами. — И прекратите тратить свое драгоценное время, а то я могу подумать, что вы не так уж и безразличны ко мне… — Раздраженно веду плечами, пытаясь скинуть с себя грубые руки, только этим лишь провоцирую его сжать меня еще крепче.
— Уволить, да? — Он облизывает сердитые губы, демонстрируя ряд белоснежных зубов, и я ненавижу свое тело, которое вместо угрозы видит в этом жесте то, что заставляет низ живота налиться тяжестью.
С трудом сглатываю и отвешиваю себе метафорическую пощечину.
— Уже начались проблемы со слухом? Рановато. Это печально. — Вздергиваю подбородок так, что порывистое дыхание начальника опаляет мои губы. — Но я готова повторить для слабоумных. Читай по губам: «Просто увольте меня, босс», — на последнем слове я едва ли не давлюсь сочащейся из меня желчью. — И я была бы благодарна вам, — ерничаю, — если бы это произошло как можно… Ай… — всхлипываю от жжения в предплечьях, замечая, как челюсти Айдарова ходят ходуном.
— Может быть, если ты, блядь, закроешь рот, я сделаю именно это.
Шиплю, дергая плечом в надежде избавиться от злой хватки и тепла, которое пробирается даже сквозь тонкую ткань блузы. Ш-ш-ш. Чертов мудак оставит мне синяки. Точно так же, как и его темный пристальный взгляд на моем и без того избитом сердце.
— Ты делаешь, — пыхчу, все еще пытаясь выбраться, — мне больно…
Не успеваю я договорить, как у меня екает в груди, потому что ноги внезапно отрываются от пола, а задница неосторожно приземляется на деревянную столешницу. Но я прикрываю глаза совершенно не от этого, а от короткого облегчения, когда жжение на предплечьях вспыхивает и расходится мягкими волнами вокруг места, где секунду назад его пальцы причиняли боль.
— Это меньшее, что я хочу сделать с тобой, — врезается в мое ухо горячим рычащим шепотом.
У меня перехватывает дыхание от мрачного обещания в его голосе. Или, может быть, от того, что теперь наши лица на одном уровне, а его грудь недопустимо близко к моей, потому что Айдаров подался вперед, заключив в капкан рук, расставив их по бокам от меня?
— Но для начала ты вернешься в мой кабинет и уберешь за собой. — Его глубокие серо-голубые глаза буквально леденеют, врезаясь в меня с искренней ненавистью. Я подаюсь вперед, толкая придурка в плечи, но он напирает на меня, вынуждая отшатнуться назад, чтобы не проглотить ртом его следующие слова: — После этого ты отвезешь мои вещи в химчистку. И только потом я решу, что делать с тобой дальше.
Ха. Какой же он идиот!
Забыв про инстинкт самосохранения, я приближаюсь к напряженному безупречному лицу и горячо заявляю:
— Ноги моей больше не будет ни в кабинете, ни в этом офисе.
Отчаянные времена требуют отчаянных мер?
Так я думаю, а затем резко спрыгиваю со стола, вынуждая Айдарова немного отступить, точно мой бюст, заметно скользнувший по его крепкой груди, ударил этого мудака током. Надо же, какой нежный! Лицемерный осел! Будто разозлившись еще сильнее, я бью каблуком по носку мужской туфли, чем вызываю на безупречном лице гримасу боли. Господи, отмотайте назад, я повторю, только в разы сильнее!
Мне требуется секунда, чтобы воспользоваться моментом и выскользнуть из клетки крепких рук, а затем, не раздумывая, я отвешиваю ему хлесткую пощечину. Такую, что от встречи с грубой щетиной моя ладонь буквально вспыхивает яркой болью. А лицо Хакима, черт бы его побрал, еще больше омрачается грубой красотой!
Не дожидаясь своей смерти, я разворачиваюсь на каблуках и сваливаю к чертовой матери от греха подальше. По крайней мере, я планирую так сделать, пока меня резко не дергают за воротник. Секунда, и мои лопатки врезаются в полку с коробками, кажется, парочка даже валится на пол, но я не слышу ничего, кроме эха своего писка и обезумевшего сердцебиения, когда грудь Айдарова придавливает меня без шанса на спасение.
— Думаешь, после всего, что ты устроила, бить своего босса хорошая идея?
Я отворачиваюсь, но, сжав меня за щеки, Айдаров разворачивает мое лицо к себе:
— Отвечай.
Тяжело дыша, я уничтожаю его одним только взглядом. Меня злит, что, вопреки всей моей ненависти к этому человеку, я чувствую что-то еще. То, что заставляет все мое тело пульсировать в предвкушении, которое я тоже ненавижу. Когда я превратилась в мазохистку?
— Я думаю, мой босс конченый мудак, — мне трудно говорить, ощущая безжалостные пальцы, давящие с обеих сторон на мои щеки, но пошел он. — И, если бы мне представилась такая возможность, я бы с удовольствием повторила все еще раз.
Айдаров прищуривается, кривя губы в злорадной ухмылке, а потом в садистской манере касается большим пальцем моих губ, однако тут же отдергивает руку и склоняет голову, упираясь ладонями по обе стороны от меня.
— Блядь, — он усмехается, а после, поднимая голову, заставляет все внутри меня перевернуться, сойти с ума и затрепетать от такой близости. Его глаза такие холодные, точно в них вечная мерзлота, и в то же время проницательные, как галактика ночью, полная сияющих звезд. О боги! Разве это я должна чувствовать? — Твой чертов рот явно не знает, когда ему лучше заткнуться, так ведь? Может, мне сделать его полезным аксессуаром для своего члена?