Равки

Сергей Мельников

Равки

По тундре шагают три чужака, брусника кровавит соком их резиновые подошвы, ломаются под широкими плечами хрупкие берёзовые веточки. Где прошли – следы заливает прозрачная вода, распрямляется ягель. Минута – и нет их, будто и не было тут никого сотни лет.

Чужаки эти: капитан третьего ранга Игорь Валентинович Волков, командир дивизиона живучести, Шумилов Виктор Юрьевич, командир гидроакустической группы, и Саня Виноградов, лейтенант, отчество ещё не выслужил. Куда идут, уже не знают. Вот знакомая сопка, а взобрался на неё, и будто калейдоскоп кто потряс: стекляшки те же, а порядок другой. Волков за пятнадцать лет службы в тридцать четвёртой дивизии атомных подводных лодок облазил окрестности Кесаево на три дня пути в глубину, тундру знал до камушка, до самого мелкого ручейка. Камушки были, ручейки были, но не там и не те. Весь день протопали, темнеть начинает, вокруг, насколько зрения хватает – ни огонька.

* * *

– Всё, привал! – объявил Волков. – обмозгуем, что дальше делать, котелок уже не варит.

Саня скинул рюкзак, бросил сверху ружьё и сразу растянулся на примятом папоротнике. Волков полез в свою поклажу, а Шумилов подошёл к молодому и пнул его в подошву сапога

– Едрён-матрён, лейтенант Виноградов, совсем берега потерял? Кто мне обещал, что будет "всё-всё-всё делать, только возьмите"?

Саня подскочил, улыбаясь во весь рот и отмахнул твёрдой ладонью от лба:

– Тащ капитан-лейтенант, разрешите приступить к исполнению?

– Не препятствую!

Саня достал примус и заправил его из маленькой канистры. Вскрыл брикетик индийского чая, раскидал по кружкам рафинад. Пока чайник закипал, Волков жестом подозвал Шумилова.

– Разбалуешь молодого до потери субординации, – тихо сказал он.

– Не, Валентиныч, не переживай. Саня – парень правильный. В первый день уработать незнакомого старшего по званию, может даже своего будущего командира – дорогого стоит. До сих пор челюсть болит. – Он потёр скулу. – Нас с училища помнишь? Ходили перед старшими офицерами, как две Магдалины перед апостолами.

– Ну смотри сам.

– Смотрю, Игорёх, смотрю в оба, и вижу, что хороший офицер вырастет, и надёжный товарищ.

И только он это сказал, появился Саня в своём обычном состоянии "рот до ушей", с двумя дымящими кружками в руках:

– Товарищи офицеры, чай. Осторожно, горячо.

Они приняли кружки, а молодой застыл, повернув голову в сторону чащи.

– Ты чего, Сань? – спросил Волков.

– Дым, вроде…

– Точно не от горелки?

– Не, дерево горит.

Охотники встали, повели носами.

– Вроде да, – сказал неуверенно Шумилов. – Оттуда тянет.

– Где дым – там люди. – Волков натянул на плечи рюкзак и подхватил ружьё. – Пошли, узнаем, где очутились. Сань, у тебя нос как у собаки, иди вперёд.

Виноградов без промедления нырнул в лес.

Шумилов знал молодого всего три дня. Тогда, утром, Виктор спустился в подвал ДОФа поколотить грушу – он любил тренироваться в пустом зале. В эти часы тут никогда никого не было, но сейчас в открытую дверь падал свет.

Возле груши боксировал белобрысый парень с широкой рязанской физиономией. Он не сразу заметил в проёме недовольного крепыша с тонкой полоской чёрных усов, а, как увидел, придержал раскачивающуюся грушу и сказал, извиняясь:

– Доброе утро! Зашёл вот размяться, ничего? – и поспешно добавил: – Если я вам мешаю, могу уйти.

– Оставайся, зал общий, – без удовольствия разрешил Шумилов и снял с крючка скакалку.

Парень продолжил истязать грушу, настороженно поглядывая на Виктора, но тот упёрся отрешённым взглядом в лампу под крашенной решёткой. Шумилов любил эти ранние утренние тренировки в пустом зале, считал его своим, и понимал, что не прав, но ничего не мог поделать. Он злился на парня и злился на себя за свою злость.

Хорошо разогревшись, Шумилов бросил ревнивый взгляд на занятую грушу и нырнул под канаты. Виктор боксировал с тенью, как с непрошенным гостем и не смотрел в его сторону, но слышал, что удары стали слабее и реже, потом вовсе затихли. Он отвлёкся от невидимого противника и заметил, что парень стоит за ограждением и внимательно следит за его движениями. Когда их взгляды пересеклись, молодой спросил:

– Не хотите спарринг?

На ринге чинов нет, но многие ли свежескроенные летёхи примут сразу эту истину? В том, что пацан только из училища, сомнений не было: его выдавали глаза. Через несколько лет службы на подплаве наивный блеск в очах потускнеет, и они примут вид привычно-удивлённый от бесконечной мудрости командования. В этих – наивных, серых – все ещё сияет жаркое небо Севастополя.

– Галоша? – ответил вопросом на вопрос Шумилов.

– Так точно! – с той же смущённой улыбкой ответил парень. – Лейтенант Виноградов. Направлен для прохождения службы в группе акустиков а-пэ-эл ка-двадцать тридцать четвёртой ди-пэ-эл1.

– Ну-ну, вольно, не на мостике. Как зовут тебя, лейтенант Виноградов? – а сам с облегчением подумал: "Хорошо, не ко мне."

– Александр.

– А я Виктор. Залезай, вызов принят.

Они сошлись, коснулись перчатками. Его противник покачался на носочках, привыкая к покрытию и сразу хуком проверил оборону. Виктор закрылся, ответил тем же. Парень стремительно увернулся и ушёл влево. Единственная горящая в зале лампа оказалась за его спиной. Шумилов оценил, он с первых секунд понял, что просто не будет.

Парень улыбался так, будто танцевал с красивой девушкой, а не дрался с незнакомым офицером. Двигался он легко и точно, телом владел абсолютно, боксировал азартно и напористо, но каждый раз, когда Виктор пытался достать увлёкшегося противника, натыкался на жёсткую защиту, которая сменялась новой атакой. Шумилов сам был таким, но с годами набрал мощь и растерял лёгкость. Такого сильного противника у него ещё не было: у парня оба достоинства были на высоте. Шумилов улучил момент, когда парень в пылу атаки приоткрылся. Его прямой в голову был стремительным, но апперкот лейтенанта Виноградова был чуточку быстрее.

Через минуту лейтенант виновато заглядывал ему в глаза и протягивал граненый стакан с водой, а Виктор проверял языком зубы. Челюсть саднила: бились они без шлемов, но его это не беспокоило. Проигранный Виноградову поединок сулил новые бои: азартные, сложные, нескучные, – и Виктор был счастлив. Наверное, под влиянием этого радостного ожидания он и предложил лейтенанту пойти с ними на охоту. Валентиныч не одобрил, но отзывать приглашение офицеры не стали: недостойно как-то.

Лес поредел. Папоротник сменился белесым ягелем с кровавыми каплями брусники. Саня стоял на краю каменной скалы и тяжело дышал. Виктор остановился рядом, он удивлённо покосился на молодого и понял, что задыхается тот от восторга.

Он прибыл сюда сразу после севастопольского училища. Салага, думал, едет на советский север, а попал на другую планету. Из города раскалённых белых камней, пропитанных бензином и йодом, многолюдного, узкого, суетливого – в бескрайний простор тундры и холодного моря, где тот же йод, но приглушённый, смешанный с грибами, мокрым мхом, и ваксой с собственных ботинок. Он стоял на краю скалы, вдыхал отравленный севером воздух и гнал напитанную им кровь по венам в мышцы, пропитывался, врастал. Этот воздух только раз пусти в лёгкие и не забудешь никогда.

Сопка, на вершину которой они забрались, оказалась кратером, заполненным прозрачной водой. Дальний край озера терялся в дымке, а слева от них в озеро выдавался каменистый мыс. Спросил бы кто у лейтенанта Виноградова, был он в своей жизни счастливее, – ответит: "Пока нет".

Волков склонился к уху Шумилова и еле слышно прошептал:

– Провала нет.

– Какого провала? – так же тихо переспросил Виктор.

– Мы на Двуглавой, посередине должен быть провал. Мы его снизу видели. Где он? И откуда вообще вот это всё? Сопка не была такой большой, когда мы на неё поднимались.

1

Атомная подводная лодка К-20 34-й дивизии подводных лодок