Люся, которая всех бесила

Она неслась вниз, перепрыгивая через ступеньки и молясь о том, чтобы не подвела больная нога.

Телефон Люся держала в руке, но остановиться, чтобы набрать номер, она не осмеливалась.

И только на первом этаже, влетев в застекленную будку обалдевшего консьержа, Люся сползла на пол, прячась за панелями от взглядов снаружи, и набрала яга Колю.

— В подъезде, — прошептала она, задыхаясь. — У консьержа. Помогите.

И застыла, сбросив звонок, от мерного и медленно приближающегося стука. Будто кто-то бил ее тростью, брошенной, чтобы не мешала, по стене.

Консьерж вдруг шумно выдохнул и нажал тревожную кнопку.

— Лю-у-уся, — донеслось пугающее, издевающееся, — Люсенька! Чья шкурка в опасности?

Она закрыла себе рот руками, чтобы не завопить снова. Но тут раздалось короткое ругательство, восклицания, возня, резкие команды вроде «руки! руки держи на виду», «карманы его проверь», «наручники лови».

Тогда Люся сочла возможным выглянуть из-за стекла.

— Да блин, — совершенно нормальным, не зловещим голосом возмутился придурок в бинтах, — вы обалдели, мужики? Шуток не понимаете?

На его запястьях были наручники, и Люся перевела дух.

— Не понимаем, — согласился яг Коля, — но в полиции, может, более восприимчивые люди.

— Да какая полиция?!

— Люсь, ты как?

Коля подошел к ней, положил теплые руки на плечи, заглянул в глаза.

— Так себе, — призналась она и удержалась, не прильнула к надежной яговой груди.

Она придет в его объятия королевой, а не слабой, перепуганной женщиной, ищущей утешения.

— Нормально, — повторила она, отстранилась, подняла свою трость с пола. Руки все еще сильно дрожали, а пульс до конца не выровнялся, но на смену глупой панике приходили злость и досада.

— Ну, — спросила она мужика в бинтах, — и что это было?

— Розыгрыш, — ответил тот испуганно. — Обычный розыгрыш! А вы тут психи какие-то!

— Люсь, мы отвезем его к Ветрову в управление, — сказал Коля, и его напарник, мрачный лад, потащил шутника к выходу на паркинг. — Сможешь сама за руль? Мы прямо за тобой.

— Смогу, — кивнула она, хоть и не была уверена в этом точно.

Ей бы только добраться до кабинета Ветрова, а там уж можно закатить и настоящую истерику. Эта мысль самым чудесным образом добавила Люсе твердости духа.

— А мне что делать? — подал голос сбитый с толку консьерж. — Я же вневедомственную вызвал! Они приедут — никого нет, все спокойно, оформят ложный вызов. А платить кому?

Коля фыркнул и велел ему ехать с Люсей для дачи свидетельских показаний и видео с камер с собой захватить.

— А коллегам я по телефону все объясню, — заверил он консьержа.

Ветров появился в конторе не сразу — Люся успела дать и подписать показания, напиться дешевого кофе и переругаться с опером, который ей достался.

Он ее терпеть не мог со времен Деда-Дуба, считал, что мерзкая журналюга только и думает, как очернить славную работу полиции. Слушая его исполненные сарказма вопросы — что-что сделал преступник? ногой двери лифта придержал? какой подлец! — Люся спрашивала себя: как ей жилось бы, не выпиши Китаев Ветрова.

Если бы он не спал на ее диване, не нанял бы охрану, не держал бы в курсе расследования?

И только она преисполнилась горячей жалостью к той другой, не случившейся Люсе, как дверь в кабинет распахнулась и заглянула ветровская секретарша. Верочка, невероятная красотка, работала еще при Деде-Дубе. Интересно, насколько рьяно она трактовала свои обязанности при новом шефе, учитывая, что ярил и маренов притягивало друг к другу как магнитом.

— Люсь, Павел Викторович приехал, тебя просит, — сказала она.

Ветров обрушился на нее сразу, как только она вошла в его кабинет.

— А я просил тебя, — прошипел он, — не ходить на эту чертову встречу с чертовой Вероникой.

Он был не то чтобы зол, скорее — сильно недоволен.

Люся осторожно втянула носом воздух, но Ветров был достаточно далеко, чтобы не терзать ее своими тошнотворными флюидами, или как там его колдовство называлось.

Тогда она сделала несколько шагов вперед, постояла, прислушиваясь к своим ощущениям, потом села в кресло.

— А при чем тут вообще Вероника? — рявкнула Люся.

— При том, что вряд ли наш затейник целый день катался в лифте весь такой забинтованный, надеясь, что ты выйдешь из дома. Нет, девочка моя, он примерно знал, когда это случится. Телефон, — велел Ветров, протягивая руку.

Люся, пораженная логикой его рассуждений, послушно разблокировала мобильник и отдала ему.

— «Привет, это Вероника, — прочитал Ветров вслух, — мы виделись с тобой в моем кафе. Можем сегодня выпить кофе? Мне очень надо с тобой кое-что обсудить. В четыре в „Нет“». Сообщение с незнакомого номера. Ты не внесла Веронику в контакты?

— Неа, просто передала визитку Маше Волковой, моему журналисту. Я обещала Веронике бесплатную рекламу на нашем портале. Паш, — получилось так жалобно, что даже противно стало, — и что все это значит?

— Что мои ребята охламоны, — резко ответил Ветров, — и что за тобой очень внимательно следят.

Глава 14

Во времена Деда-Дуба в кабинете начальника видовой полиции росло роскошное дерево. Теперь обстановка была более казенной: ни личных фотографий, ни смешных кружек — ничего, что носило бы отпечаток нового владельца.

Стул, на котором сидела Люся, был неудобным, нога нещадно разболелась, да еще и низ живота начинало тянуть — кажется, подступали месячные, но вспомнить наверняка не получалось, а телефон с приложением отобрали.

Охранники из частного агентства «Витязь» клялись и божились, что не было за Люсей наружки, поэтому полиция опять проверяла ее телефон и машину.

— Что еще ты все время носишь с собой? Трость? Сумку? — спросил Ветров.

— Диктофон, — вспомнила Люся и тут же лишилась диктофона.

И вот она маялась в управлении и надеялась, что рано или поздно ее все-таки отпустят домой. Очень хотелось накидаться обезболивающими таблетками и залезть в теплую пижаму.

Секретарша Вера принесла кружку горячего чая.

— А таблеток нет? — безнадежно спросила ее Люся.

— Не болеем, — с некоторой горделивостью ответила Вера и убежала.

— Что такое? — тут же уточнил Ветров. — Нога?

— И нога тоже, — согласилась Люся уныло. — А ты не можешь как в прошлый раз? Ну, уменьшить боль своим черным и зловещим колдовством?

— Не могу, — твердо отказался Ветров. — Я после той акции невиданной щедрости чуть кишки не выблевал, а потом неделю еще очухивался. Исцеление всяких квакушек входит в резкое противоречие с моими видовыми особенностями. Вот если бы я сам заболел — тогда другое дело.

— Жаль, — вздохнула Люся и все-таки, несмотря на отвратительное самочувствие, не удержалась от любопытства: — Ну и зачем вообще нужно было тогда лечить меня?

— Требовалось наладить контакт с объектом наблюдения, — пояснил Ветров бесстрастно, — твои недоверие и агрессия усложняли работу.

Люся зависла на секунду — а не обидеться ли на «объект»? — а потом махнула рукой. Ветров действовал разумно и, очевидно, в интересах их обоих, а какие уж он формулировки при этом использует, это его частное дело. Просто у человека вкус плохой и образ мышления полицейский.

— Так что я там еще должна подписать? — поторопила она Ветрова.

Он ответил не сразу, дочитывая ее показания.

Люся придвинула к себе еще один стул, скинула ботинки и положила на него ноги. Пристроила под спину свою куртку, сделав из нее мягкий валик, и прикрыла глаза, смирившись с вынужденным ожиданием.

— Детский кошмар? — наконец задумчиво спросил Ветров. — Какой внимательный у тебя поклонник.

— Достал он уже, — не открывая глаз, раздраженно откликнулась Люся.

— Наши психологи считают, что маньяка на тебе переклинило. Ты стала первой из шести жертв, которой удалось выжить. Это обидно, знаешь ли.