Страница 15 из 44
Он не погиб. Он очнулся, нащупал пол, который вновь стал твердым и холодным, поднялся на ноги. Видения прошли, тоннель наверху исчез, хотя голова еще кружилась и в глазах стояли отсветы красно-желтого марева, огненной вспышки, свалившей с ног. Тело ощущал длинным и неуклюжим, как будто попал внутрь большой куклы.
Шлюз наконец открылся, и он вышел в коридор, длинным пологим подъемом ведущий наверх. Стены также расходились в стороны, образуя широкий проход, где могла поместиться большая толпа людей. По бокам под потолком виднелись квадратные пулеметные гнезда со смотровыми щелями над ними. Коридор раньше служил для быстрого загона в тюрьму большого количества заключенных, сужение и пулеметы позволяли делать это двумя способами – или очень быстро, или с большими потерями.
Но чем шире становилось пространство, тем страннее выглядела болтающаяся высокая фигура человека, который словно разучился ходить. Он шел нетвердо и, казалось, вот-вот упадет. Привыкший к совсем другим габаритам, Кирилл с трудом управлял телом Петрова.
Петров отвернулся от экрана, где, перескакивая с камеры на камеру, шел к выходу Кирилл, и наконец принял звонок.
– Ну, как прошло? Что ты в итоге сделал? – спросил его 0030-11 сквозь небольшие шипы и помехи связи.
– Я подробно напишу в отчете. Но все просто. Мы смоделировали ситуацию, спровоцировав его на действия, которых и ждали… У нас были все основания предполагать, что он воспользуется своей способностью к «прыжку» в чужое сознание… Я спустил к нему свою модель, он подвоха не заметил, но при прощании, во время рукопожатия, открыл метаканал и переместился…
– В твою модель? Круто! Молодцы! Та самая «эмпатическая вспышка», которой он умеет управлять и с помощью которой грохнул кучу народа?
– Ага. В общем, из камеры выходила уже смесь меня и Кирилла. Ну а после нулевого поста он доломал и отключил модель Петрова и взял ее под управление целиком…
Некоторое время 0030-11 молчал. Наконец послышалось:
– Петров. Жалко тебе его?
Полковник вдруг поднял руку – и она зависла в воздухе, как будто он собирался играть на фортепиано.
– А… а ты как думаешь?
– Вот это ты зря! Я так и знал, что будешь себя винить. Но зря, зря! Ты герой. И главное, насколько я понимаю, теперь у нас есть записанный случай вспышки?
– Это точно! «Прыжок» зафиксировали подробно…
Петров на секунду замолчал, опустил руку.
– А по поводу жалости… Приказ есть приказ. И потом… видишь, дружба дружбой, но он сам хотел сбежать.
– Вот-вот, – поддержал 0030-11.
– И меня не пожа…
Связь прервалась, такое случалось часто. Петров увидел, как напарник начал печатать в чате. Он следил за точками уведомления о наборе текста очень внимательно, будто там сейчас появится что-то важное.
– Все равно злодей ты, Петров! Коварный злодей! Тот еще!))) Ну и красавчик! Чистенько все провернул! – написал 0030-11.
Петров закрыл чат и переключил экран. И вновь увидел сообщения от Марины.
[ДЛЯ ОТЧЕТА] Синдром эмпатической вспышки – научное название побочного эффекта, возникавшего в процессе первых экспериментов по переносу сознания в мехтела при создании первых гибридов. Официальное название в классификаторе ошибок, вирусов и сбоев – «Эффект переноса коллективного типа». Суть переноса заключается в том, что при перемещении сознания на новый носитель на финальной дистанции возникает кратковременный эффект объединения нескольких сознаний в единую метасреду. Иными словами, перемещаемое цифровое сознание, прежде чем «сесть» на физическую платформу, способно объединиться в единое ментальное пространство с подобными себе индивидами, находящимися в радиусе нескольких сот метров. Эффект, который длится менее одной тысячной секунды, был выявлен при первых экспериментальных массовых перемещениях и был признан ученым сообществом важным для развития науки. Однако дальнейшие исследования были засекречены.
В настоящее время «Эффект переноса коллективного типа» признан опасной программной ошибкой второго класса. Новые правила, принятые Высшим Советом, предусматривают особый контроль над первыми экспериментальными гибридами, при создании которых эффект переноса проявлялся особенно ярко и отчетливо…
Сотрудник охраны «Эллина» дождался, когда фигура появится в рамке, захватил цель и нажал клавишу ввода. Стрелка датчика электромагнитной пушки дернулась и опала. Охранник захлопнул объемный серебристый кейс и поднялся на ноги. Его напарник с черной флягой цилиндрической формы уже бежал к лежащему Кириллу.
Петров наблюдал в монитор. Охранник, уперев колено в грудь лежащему, податливому, как кукла, человеку, рукой нащупал под затылком нишу замка и отработанным движением вскрыл его, вынув небольшой, с детский кулачок, металлический куб – контейнер, где хранилось сознание.
С опасными, зараженными или взломанными блоками в тюрьмах не церемонились, не сохраняли, не отдавали на запчасти. После демонтажа их тут же растворяли в кислоте, чтобы исключить любую возможность продолжения жизни.
9. Музей
– Ну, знаешь ли… Тогда никто до конца не понимал, так это или иначе. Корпорация начинает конкурировать с государством не тогда, когда у нее много денег и возможностей… Нет, власть есть власть, армия и милиция подчиняются Советам… Другое дело, когда корпорация начинает производить нечто такое, что может перевернуть мир, не просто его изменить, а опрокинуть…
Они подлетели, спустились, вышли из легкой двухместной флайки, которую продолжил парковать робот. Небо висело низко – шероховатое, пасмурное, облака скрывали оживленное движение. Где солнце, определить было невозможно, хотя они стояли на дороге в чистом поле с аккуратно выстриженной травой и тремя небольшими округлыми зданиями, белоснежными, с узкими черно-синими окнами. Отец, высокий плотный мужчина, накинул на плечи белую куртку, его дочь Сабина поправила смятый в машине воротничок. Он смотрел вдаль, говорил и никуда не торопился.
– С другой стороны, когда твоя бабушка командовала отрядом правительственных войск во время тех протестов, после которых ее чуть не лишили звания и не посадили… ведь им мало что было понятно… Например, никто не понимал, что это за новые люди, диджитал-люди, «дигиталы», как их поначалу называли… гибриды, мехтела, как стали говорить потом… Они кто, что? Они живые? Или нет? Настоящие, как мы? Или имитации, боты, то есть притворяются, а там внутри у них нет ничего, пустота, программа…
Сабина поежилась, вечерело, ветер подул сильнее.
– Мы ж не знали.
– Даже несмотря на родственников и друзей? – спросила Сабина.
– Ну а как ты определишь точно? Это сейчас кажется просто, когда все известно досконально, а тогда у нас, обычных, в общем-то, людей, информации никакой не было… А их собралась целая армия уже, протестующих…
– Требующих…
– А? – резко обернулся отец, будто только заметил Сабину рядом. – Ну да… требующих признания своих прав.
Отец помолчал, Сабина обхватила себя за плечи, потерла их руками, ей показалось – за несколько минут, что они здесь стоят, заметно стемнело.
– Ха! – воскликнул отец. – Если задуматься, вся мировая история – это требования одного человека к другому человеку признать его право на жизнь. Сначала права другой расы, потом гендерные войны, меньшинства, потом признание искусственного интеллекта, а потом и первых цифровых людей… Пойдем, пойдем! Прости, я тебя совсем заморозил.
И отец двинулся с неожиданной прытью, на ходу подхватив Сабину за талию.
Остановились перед ступеньками небольшого круглого здания с куполом. Отец снова посмотрел куда-то вдаль, через бескрайнее зеленое поле. Сабина рассматривала его небритое и такое родное лицо, повернулась по взгляду, но там – ничего, только гуще становились сумерки.
– Может, не пойдем? – вдруг сказал отец тихо.
Сабина нахмурилась. Он посмотрел на нее.
– Ну правда. Может, ну его? – он улыбнулся заискивающе.
– Пап, – посмотрела на отца Сабина, – я бы хотела. Я никогда не видела. А что такое?