Сорок дней Муса-Дага

В создании этой правды Верфелю видится воплощение его заветных идеалов.

Основной конфликт романа «Верди» составляет предельно обостренное противопоставление творческих индивидуальностей двух великих западноевропейских композиторов XIX века — Верди и Вагнера. Верфель воссоздает врожденный демократизм Верди, высокую требовательность к себе, заставившую уничтожить партитуру оперы «Король Лир», которую он вынашивал в течение тридцати лет. Беспокойный дух великого итальянца восставал против всего, что шло наперекор внутренней правде, вело к преувеличению собственной значимости; Вагнер же, наоборот, упоенный славой, легко отметал свои сомнения.

Верфель признавал, что произведения Вагнера «являются многогранным поэтико-музыкальным сплавом» и подчеркивал, что автор этих произведений, витая в межпланетных пространствах, подчинял всё законам собственного «я».

Образы Вагнера и Верди воплощают писательское видение двух больших художников-творцов. Как символ торжества жизни жизнерадостный венецианский карнавал в романе противопоставлен смерти Вагнера. В хорах Верди Верфелю слышится «чистота и доблесть человека, открывающего шлюзы всех добрых стремлений». Завершающей оценкой Верди являются слова: «Он — последний народный и всечеловеческий художник».[115]

Верфель не случайно обратился к Верди, которого называли голосом и душой современной Италии, «взволнованной политическими бурями Италии, смелой и пылкой до неистовства» (А. Серов).

Роман «Верди» — внутренний спор с экспрессионизмом на пути к реализму, к народности. «Надо жить! — это значит убивать химеры, все ближе подходить к реальности. Бедный Вагнер!», — пишет Верфель.

От гимна человеку-творцу Верфель приходит к гимну народу-творцу, от темы великой личности — к героической теме Муса-дага.

Поводом для написания романа «Сорок дней Муса-дага», по свидетельству Франца Верфеля, послужил следующий эпизод.

В 1929 году во время путешествия по Востоку в Дамаске он посетил ковроткацкую фабрику. Здесь он увидел работающих армянских детей, в чьих глазах застыл ужас резни, свидетелями и жертвами которой они были. О некоторых подробностях армянской резни Верфель знал раньше из газет, но замученный вид искалеченных детей подействовал на него с такой силой, что Верфель решил написать об этом.

В одном интервью он говорил: «Идея написать об армянах возникла у меня во время первой мировой войны, когда, читая европейские газеты, я познакомился с трагедией армянского народа. Я настолько был потрясен… что решил представить все это человечеству историческим романом. В Сирии я увидел армянских детей, юношей, несчастные осколки гонимого народа, в глазах которых отпечатались слава и ужасы прошлого».[116]

В Вене, в конгрегации ученых-мхитаристов,[117] Верфель три года изучал почти трехтысячелетнюю историю Армении, ее обычаи, культуру. Он узнал, что, как и Чехия, находясь на перекрестке путей Запада и Востока и занимая выгодные стратегические и торговые позиции, Армения долгие века являлась ареной кровопролитных войн. Она переживала периоды стремительных взлетов и трагических падений; ее города и села то бурно расцветали, то превращались в дымящиеся руины. Однако духовная жизнь народа не угасала даже в годы самых тяжелых испытаний. Потерявшие государственную независимость, разбросанные по миру армяне повсюду становились активной интеллектуальной силой и для своих новых отечеств.

Находясь под игом азиатских деспотов, армяне всегда оставались носителями и поборниками цивилизации. Совместно с другими народами, в частности, с греками, они развивали в Турции промышленность, земледелие, торговлю, архитектуру, театр. Новые материи, вышивки, серебряные изделия, которыми до сих пор восхищаются в Европе, выделывались почти исключительно армянами. Чудесная мечеть Сулеймание — творение архитектора армянина Синана. В Стамбуле жила и творила династия архитекторов армян Балянов, выстроивших в Оттоманской столице дворцы Бейлербей, Чрагкан, Долмабахче. О последнем французский писатель и критик Теофиль Готье писал, что его можно принять «за венецианский палаццо, но более роскошный, обширный, более тщательно ограненный, более изысканный, перенесенный с Большого Канала на берега Босфора.[118] (Как известно, крупнейшими просветительскими очагами являются конгрегации армян мхитаристов в Венеции (на острове Святого Лазаря) и в Вене. В 1717 г. остров Святого Лазаря, служивший некогда убежищем для прокаженных, был передан в дар армянскому иноку Мхитару Себастаци и его ученикам, прибывшим в Венецию из греческого города Ментоны, где они подвергались опасности со стороны турецких полчищ. Дар этот был подкреплен декретом сената Венецианской республики. В 1773 г. часть мхитаристов отделилась и основала свою обитель сначала в Триесте, а затем в 1811 г. переселилась в Вену. Ежегодно только венецианских мхитаристов посещает 35–40 тысяч туристов. Большой интерес представляет по богатству собрание рукописей на армянском и других языках, а также картинная галерея, где экспонируются работы итальянских мастеров Джорджоне, Тинторетто, армянских художников Эд. Шаина, Айвазовского, Г. Башинджагяна и др. У мхитаристов своя типография, где печатаются книги на 36 языках. Мхитаристов называют примерными тружениками науки. Они снискали себе уважение всего ученого мира. Известно также, что еще Наполеон I, разгромивший венецианские монастыри, оставил неприкосновенным армянский монастырь на острове Святого Лазаря, имея в виду академическое направление занятий братства мхитаристов.).

Самый трудолюбивый ученик мхитаристов мог позавидовать усердию Верфеля! Богатая библиотека конгрегации, предоставленная в его распоряжение, была тщательно им изучена. Одному из журналистов Верфель сказал: «Для того, чтобы написать этот роман, я прочел у венских мхитаристов сотни томов и восемь месяцев работал день и ночь. Один раз переработал и отредактировал роман и трижды его переписал».

Великий предшественник Верфеля Байрон с не меньшим усердием изучал у венецианских мхитаристов армянский язык и историю. «Какова бы ни была судьба армян, — писал Байрон, — (а она была печальна!), что бы ни ожидало их в будущем, — страна их всегда остается одной из самых интересных на всем земном шаре».

Верфель изучал армянскую историю не только как необходимый рабочий материал для романа. Исподволь он приходит к постановке политических, философских проблем, ставших актуальными именно в те дни. «Когда читаешь армянскую историю, неизбежно задаешься вопросом — зачем нужно было отнимать право на жизнь у народа миролюбивого, наделенного большим талантом, мыслью, душой?»[119]

Ответом на вопрос Верфеля могут быть слова из речи Анатоля Франса, произнесенной в Париже 9 апреля 1916 г.; «Мы поняли, что долгая неравная борьба турка-угнетателя и армянина — это борьба деспотизма, борьба варварства против духа справедливости и свободы. И когда мы увидели эту жертву Турции с обращенными на нас угасшими глазами, в которых мелькнул луч надежды, мы поняли наконец, что это наша сестра умирает именно за то, что она наша сестра, чье преступление заключается в том, что она разделяла наши чувства, любила то, что любим мы, верила в то, во что верим мы, и подобно нам, ценила мудрость, справедливость, поэзию и искусство. Таково было ее неискупимое преступление…»[120]

Этот же вопрос вскоре должен был повториться и в отношении других народов.

Роман «Сорок дней Муса-дага», как и все творчество Верфеля, отличает глубокая человечность. «Там, где возможно, я ищу человечность, которая противостоит варварству: я верю, что место сегодняшнего национализма займет завтра понятие высокого национального».

115

Франц Верфель, «Верди», ГИХЛ, Москва, 1962, стр. 383.

116

Газ. «Лрабер» США, Фрезно. 1965, № 36 (на арм. яз.).

117

Мхитаристы, точнее Конгрегация Мхитаристов — армянская религиозная и научная организация. Основана в 1701 году видным ученым и общественным деятелем монахом Мхитаром Себастаци (1676–1749) в Константинополе. С 1717 г. конгрегация утвердилась в Венеции, на острове Св. Лазаря, а с 1811 года действует в Вене его ответвление. Со дня основания и по настоящее время конгрегация армянских католиков ведет огромную научную, учебно-образовательную и культурно-просветительскую деятельность. Члены конгрегации, ученые и писатели разрабатывали проблемы арменоведения, ими написаны капитальные труды по истории, литературе, географии Армении, составлены ценнейшие словари. Конгрегация издает в Венеции и в Вене историко-филологические журналы. В 1717 году при монастыре Мхитар Себастаци открыл семинарию (духовную академию), которая в свое время была известным учебным центром. Там учились армянскому языку и многие видные деятели европейской культуры, среди них Байрон, Стендаль. В 1833 г. в г. Падуе было открыто училище Муратян, а в 1836 г. в Венеции — Рафаэляновское училище. В 1873 г. они объединились, получив название Мурат-Рафаэляновское училище. В 1846 г. в Париже открылось училище, которое позже стало называться Парижское Муратянское училище. Заведения эти действуют и поныне. Мхитаристами основаны армянские школы и во многих других странах, где проживают армяне.

118

Барби А. В стране ужаса. Мученица Армения. Тифлис, 1919, стр. 119.

119

«Лрабер», Нью-Йорк, 1965, 13 ноября (№ 36). стр. 1.

120

Геноцид армян в Османской империи. Под ред. М. Нерсисяна. Изд-во АН Арм. ССР, Ереван, 1966, стр. 394, 395.