Бездушный 2

— Ничего подобного там нет. Картельцев старатели сами не любят, им там лучше сидеть тише воды и ниже травы. Как и везде в таких местах народ резкий, особенно если выпьет лишнего. Но если станут нарываться, то без особых проблем можешь им двинуть в ухо, главное, первому не нарываться и не калечить никого, — Алана принялась подробно описывать жизнь в том месте, куда нас вела. — К местным женщинам ни за что на свете не лезьте. За такое вас вызовут на дуэль, и хорошо если не до смерти.

— Трындец местечко, — вырвалось у меня. — И ради этого мы выбросили плот?

— Ради его спасения, — женщина резко ткнула пальцев в искалеченную кисть охотника, вызвав у того крик боли. — Следующее безопасное место будет только через три дня. За это время ему может стать плохо.

— Она права, — глухо и с одышкой, будто горло сдавило спазмом, сказал вслед за ней раненый. — У того урода нож был явно не простой. Или артефактный, чтобы усиливать боль, или с отравой. Через пару дней я могу свалиться с ног, потому и спешил отплыть, — он посмотрел мне в глаза и добавил. — Я заплачу, Иван. Слово даю.

— Хорошо, я всё понял. Пошли, — сказал я, обведя взглядом своих спутников. Отказываться от награды не стал. Правда, если Гран сам про неё не напомнит, то по настроению могу «забыть» о ней, так как до сих пор не привык требовать награду за свою помощь. Хм… Уточню — ту помощь, которую изначально оказывал безвозмездно и на оплату не рассчитывал.

От берега до посёлка шли долго. До темноты добраться не успели и пришлось сделать остановку. Основная причина — слабость Грана. Как только он сошёл с плота и оказался на суше, то есть возросла его физическая нагрузка, как последствия от пыток скакнули на пару порядков. Каждый шаг отзывался острой болью в покалеченной конечности. Стоило ему оступиться, резко дёрнуться в сторону по какой-то причине, как он издавал глухой стон сквозь стиснутые зубы.

— Здесь переночуем, — женщина указала на сплетение лиан, вставших перед нами сплошной стеной. Она шагнула вперёд и шестом ткнула в них несколько раз, выбирая разные точки. После пятого тычка, наконец-то, сделала свой выбор. Отставив палку, она двумя руками раздвинула лианы. — Пролезайте.

Как оказалось, лианы скрывали крошечное свободное пространство. Будь я беззаботным ребёнком, то пришёл бы в восторг от этой тайной комнатки, созданной самой природой. Выглядело место, как шатёр, созданного из лиан разного размера, образовавших несколько слоёв. Земля под ногами оказалась усеяна сухой листвой, отмершими и отвалившимися чешуйками коры и скорлупой от плодов, которыми были богаты местные ползучие растения. Вот только боже упаси попытаться съесть какой-нибудь из них, не зная, что тот представляет. Тут может не спасти вся моя совокупная стойкость организма.

— Устроились? — поинтересовалась Алана и получив от нас утвердительные кивки, сказала. — Посидите без меня, я приду минут через пятнадцать или двадцать.

Поле этих слов она отпустила лианы, которые с тихим шорохом вновь превратились в монолитную стену, сквозь которую не проходил свет. Впрочем, мне темнота не мешала. Даже без использования таланта с ночным зрением, мои глаза приноровились к освещению за минуту. Гран тоже не показывал недовольства. Места в «шатре» было мало, поэтому мы сидели, прижимаясь спинами друг к другу.

Кстати, здешняя природа в очередной раз смогла меня удивить. В местности, где картель устроил свою базу растительность напоминала мои родные леса из средней полосы, что-то вроде рязанских или калужских чащоб. Здесь же были настоящие тропические джунгли: деревья высотой в десятки метров, километры лиан, папоротники с лопухами мне по грудь и выше и многое другое, что ранее мне доводилось видеть только по телевизору про Южную Америку.

Алана появилась даже раньше озвученного срока. Прошло не больше десяти минут, когда раздался её голос, а затем лианы зашевелились. Несмотря на предупреждение, я на рефлексах схватился за арбалет.

— Свои, свои, Иван, — сказала женщина, замерев при виде оружия.

— Извини, это привычка, — извинился я, отправляя оружие обратно в инвентарь.

— Хорошая привычка в наших краях, — криво улыбнулась та.

Оказавшись внутри, она тронула за плечо Грана, а когда тот поднял взгляд на неё, протянула ему ладонь, на которой лежали несколько голубых с белыми точками фасолин.

— Бобы фей? — спросил он.

— Да, — она кивнула, — они самые. Тебе сейчас это пригодится. Сам отдохнёшь ночью и нам дашь отдохнуть. А то, боюсь, ты от боли не заснёшь. А если даже и сможешь, то во сне станешь стонать.

Тот молча взял предложенное и отправил в рот, после чего достал флягу и сделал несколько больших глотков.

— Что за бобы фей? — спустя пару минут поинтересовался я у женщины.

— Приятный дурман. Улучшает настроение, расслабляет, если съесть пару штук. После десятка наоборот даёт прилив сил и энергии. Заодно убирает сильную боль. Если есть их постоянно, то можно привыкнуть и тогда жизни не станет без новой порции дурмана. Но в нашем случае выбирать не приходится, да и не разовьётся зависимость от трёх штук, — сообщила она мне.

— Не разовьётся, — подал голос охотник. — За всё время я и двадцати бобов не съел.

Очень быстро охотника сморил сон. Мы же с Аланой распределили дежурства и сели справа и слева от Грана, прижавшись к нему телами. Из-за тесноты нормально вытянуться на сухой и мягкой лесной подстилке здесь было практически невозможно. Ещё и страшно было лежать вплотную к лианам, зная, что за непроницаемой и хлипкой преградой в десяти сантиметрах от твоей головы может стоять хищник.

Ночь прошла тихо и спокойно. Алана рассказала, что в таких природных схронах прятаться от неразумных тварей лучше всего, так как эти растения скрывают и перебивают любые запахи рядом с собой.

Своё дежурство я провёл, прослушивая звуки ночных животных и насекомых. Трижды они резко затихали, заставляя меня напрягаться от мысли, что тишина эта связана с появлением опасного хищника, бродящего по округе в поисках добычи.

В путь мы выдвинулись только после того, как солнце поднялось над горизонтом достаточно высоко. Это давало неплохую гарантию, что самые опасные ночные создания улеглись в своих логовах. А дневные только-только проснулись и ещё ленивы от сонной неги.