Страница 4 из 23
– Могу, – подтвердил старик, вспомнив странного мальчика из русской игровой гильдии “эльфов”. Тело куклы определенно страдало тяжёлой формой детского церебрального паралича. Но захватчик виртуозно управлял телом так, что казалось, будто ребёнок абсолютно здоров. Кажется, мальчишку звали Максим.
Максим… Где-то он и прежде слышал о нём. Нет, не вспомнить.
Император пожевал губами, возбуждённо хлопнул себя по колену и снова заговорил, тряся перед мордой сомкнутыми пальцами, как бы добавляя весомости своим аргументам. При этом его височные серьги неистово зазвенели.
– Значит, Дмитрий, мы уже начинаем друг друга понимать! Так, вот, продолжаем. Пирамиды на Земле. Сахме строила излучатели, и люди помогали ей, чтобы защитить все наши миры. Такие же памятники есть на Войоре, Фортегсии, и Сопре у пта. Каждая цивилизация помогала Сахме, чем могла. Но в основном, всего лишь адаптировали излучатели под магнитные поля своих планет, чтобы не нарушилось равновесие. Между всеми Пирамидами должна была образоваться связь. Может, она и была когда-то. Но в те времена я не мог посещать Землю, связанный по рукам и ногам директивами ЦП.
Сахме создавала связь между мирами, чтобы они могли оказывать друг другу поддержку и помощь. Но с момента её гибели пирамиды изменились. Я уверен, что с некоторых пор они стали инструментом тех, кто навязывает нам свою волю. У меня нет доказательств, к сожалению. Но генерал Сэ-тхи убеждён, что они активизировались, они взаимодействуют между собой и со всеми нашими мирами снова, используя пирамиды!
М-м, она называла это каналами ребёр Тессеракта, что ли. Что-то вроде переходов, червоточин между мирами. Запамятовал, прости.
Император тяжело вздохнул и продолжил:
– Если бы был жив Лансе, я предположил бы, что это его рук дело. Что это его Игра. Но его нет. И нет его Игры. Она была взорвана энергией Игры Рохау и ведьмы Мира. Ему понадобится не одна сотня лет, чтобы восстановить свою личную игровую сферу. Это всё, что я знаю. Сахме создала целую сеть излучаталей по всей Вселенной. Мне не известны принципы работы этих строений, и какие функции они ещё способны выполнять. Но я всегда верил своей жене. Она знала больше, чем мы. И полагаю, что пирамиды она начала строить именно тогда, когда узнала, истинных врагов. Она была правой рукой хранителя, его детищем и моей любовью. Она знала крылатого хранителя, хорошо знала. Она ведала обо всех его тайнах и замыслах. Она воплощала его мысли и событийные ряды. Но она не успела завершить задуманное! К сожалению и, увы. А хранитель… Хранитель потерял память, Дмитрий. Рохау даже малой части памяти своего прошлого воплощения не мог вспомнить. Он только помнил свои крылья и полёт над Землёй, что не дало никакой пользы в борьбе с Лансе. Сам понимаешь.
Мохван задумчиво опустил взгляд и говорил теперь будто сам с собой:
– Он с таким восхищением и восторгом рассказывал о полётах! И нередко я замечал, как он водил плечами, словно пытался расправить свои крылья и взлететь. Он взлетит. Когда-нибудь он снова взлетит. Я верю в него.
Дмитрий удивлённо проводил взглядом скатившуюся по золотистой щеке слезу. Жёлтые глаза волка, наполненные тягучей, древней болью и ненавистью, продолжали смотреть в пол.
– Я так долго шёл к этому! – едва сдерживая могучее рычание, произнёс Император, ударяя о колено. Он поднялся и направился к своему трону. На мгновение остановился, сжал кулак и прижал его к трону, словно желал в этот момент разбить его одним мощным ударом.
– Ты… Ты хочешь уничтожить свой народ! – Дмитрий ошеломлённо покачал головой.
– Да! И тех, кто посылает нам приказы, делая из нас бездумных, безвольных рабов! Нам всем нужна была помощь Виктора! Я ждал его! Но теперь, мне придётся вырастить Огли. Это мой единственный шанс. Огли – последняя надежда сохранить миры в целости, избавиться от мохванов и тех, кто прячется за новой Игрой, кто управляет нами и использует в неизвестных нам целях. И это ещё не всё, Дмитрий! Смерды! Они повсюду! Пока я веду себя как все мохваны, я буду Императором, и Огли ничего не грозит. У меня есть серьёзный соперник, который начал подозревать, что я в состоянии полуразмыкания. Одна моя ошибка может стать причиной гибели не миллиардов человек, а миллиардов миров. И… и я поклялся Эдгару Рохау, что остановлю свой народ.
– Почему же ты просто не отдашь приказ? – пролепетал еле слышно Дмитрий, провожая взглядом каплю янтаря, стекающую по шелковистой полуседой щеке старого волка.
– Центральный Процессор управляет здесь всем. Я в нём – Император – единица, которая больше не подлежит трансформациям в виду весьма преклонного возраста, я не могу вносить глобальные изменения в протокол продолжения рода, а продолжение рода мохванов основан изначально на агрессии, причинении вреда, садизме. Центральный процессор считает, что с мирными протоколами мир мохванов обречён на быструю и неминуемую гибель. Поэтому ЦП тысячи веков оттачивает мастерство войны. Я нужен лишь как военный стратег и тактик, разрабатываю планы нападений и захватов. Да и волкам нужно понимание иерархии. Больше тебе не нужно ничего знать. Поверь, если бы я мог остановить своих солдат, я бы сделал это ещё в те времена, когда моя возлюбленная была рядом со мной. Но тогда я не умел подавлять протоколы ЦП. Этому меня научил мой друг Эдгар Рохау. ЦП эволюционировал, а я остался прежним дряхлым старым волком без поддержки доктора. На сегодня всё. Я устал.
Император поднялся, надел на голову венец и снова сел на трон. Взмахом руки отправил шута Огли восвояси. Волчья морда приняла невозмутимое выражение. В зал стали входить гвардейцы, снова выстраиваясь вдоль стен. И когда пришла стража за Дмитрием, он услышал злобное шипение Императора:
– Мне до чёртиков достала война и смерти. Я хочу, чтобы ЦП исчез. Навсегда и бесследно вместе с вонючими, навозными жуками. Держись, старик, и да пребудет с тобой вся слава и любовь Сахме.
Спустя время старый киборг вошёл в свои покои и остановился перед ложем. Малыш спал, раскинув ручки в стороны. Тяжело вздохнув, волк свернулся вокруг ребёнка калачиком и, бережно обняв его, закрыл глаза, вдыхая запах молока. Огли во сне повернулся и ласково коснулся крошечной ладошкой щеки Императора, вызвав в его душе порыв нежности.
– Я отдам за тебя жизнь, дитя, – прошептал Император.
– Я видел крылатого хранителя во сне, – также тихо ответил Огли.
– Расскажи. – Мохван уткнулся носом в макушку ребёнка, закрывая глаза.
– Я был во сне девочкой. Стоял за деревом. Огромным деревом. Рядом стоял мальчик, и он держал меня за руку. Крылатый бог протянул прекрасной золотой женщине с бесконечными крыльями яблоко. Он сказал: “Хочешь яблоко? Вкусное”. Эти двое: крылатый хранитель и золотая дева с короной на голове были нашими родителями. Они воспитывали нас в бесконечной любви и нежности.
Мой друг тоже дал мне яблоко. А потом к нам прибежала жрица. Она схватила нас за руки и потащила прочь с холма. Она кричала, что надо бежать, спасаться. Она кричала, что мир осквернён, а великий змей Знаний убит. Я смотрел на наш холм издалека, из пещеры существ, похожих на людей. За холмом горел наш прекрасный Белый город, и гибли люди. Их убивал царь чёрной пылью, которую боятся ангелы. Мальчик всегда был рядом. Он оберегал меня, а когда я стала девушкой, он взял меня в жёны. Он очень любил меня. Мы умерли очень старыми. У нас было много детей и внуков. Он сказал, что мы всегда будем вместе. И сдержал обещание.
– Как сдержал? Вы снова встретились? – удивился волк.
– Да, отец. В прошлой жизни я снова был девушкой, и была его женой на Земле. Мы оба выросли в Индии, а потом приехали в СССР, чтобы мой муж мог продолжать свои уникальные исследования. Я была молода и красива; носила сари и много драгоценностей. У нас было двое детей. Но нас всех похитили. Детей убили на моих глазах и прибили огромными булавками к стене. Я хотела тогда умереть, но мне не дали, а заперли в каменной комнате со стеклянной стеной. Оттуда я видела, как убийца пытал других женщин и детей, как он насиловал и калечил их. Убийца заставлял моего мужа работать в лаборатории, обещая освободить меня и детей, которые уже были мертвы. И этот убийца был когда-то царём Белого города. Я узнал его. И узнаю снова, в каком бы теле он ни воплотится. Я убил себя. Вынул из уха серьгу, заточил о стену и проткнул себе шею. Моё имя Лакшми Бобар.