Цепи и крылья

Конь был потрясающим, не спорю, но после вывиха я руками вдвойне дорожила.

— Спасибо. Где там ваша кроткая лошадка?

Фархад каркающе рассмеялся.

— Вы благоразумны, юноша, но примите совет на будущее — они чувствуют страх. Когда у вас будет больше времени на знакомство, вспомните это, и, если сумеете подружиться, получите самого преданного в мире спутника.

Я бросила на мужчину скептический взгляд, вознамерившись вернуться в конюшни и выбрать себе скакуна классической породы, однако, как только увидела, кто уверенно направляется к зданию, мнение переменила. Впереди в гордом одиночестве шагал наследник.

Боже, какого дьявола он ещё не на площади?! Половина знати уже разъехалась, и только мы с Сидом решили прибыть незадолго до начала церемонии, чтобы занять свое место в последних рядах и улизнуть, когда все закончится. Во время казни людям будет некогда задавать мне вопросы, а потом я имела полное право откланяться. Но Дисмаль то должен принимать участие в подготовке!

Я замерла, надеясь, что зрение все-таки подводит меня, но шанс, что этот чеканный профиль принадлежит не принцу, был один на миллион. Светлые одежды, расшитые золотыми нитями, подтвердили, что я не ошиблась.

Наследник смотрел вперед и меня, к великому облегчению, заметить не успел. Я, конечно, не думала, что принц решит расквитаться со мной на виду у множества свидетелей, не имея для этого адекватной причины, но пересекаться с ним все равно отчаянно не хотелось.

— Вы идите, я догоню чуть позже, — обратилась к конюху севшим голосом.

Фархад тоже увидел принца и ему следовало поторопиться, чтобы встретить высочество хлебом с солью. То, что мужчина намеревается сделать именно это, было понятно по раболепному выражению лица, утратившему легкую несерьёзность. Я не могла винить человека за желание угодить наследнику, от благосклонности которого могло зависеть его будущее, но неприятный осадок от перемены поведения остался. Понятно, почему он держится на своей должности так долго; умение подстраиваться под людей во многом упрощает жизнь. Молодому мальчишке можно дать пару дружеских советов, для особы королевских кровей приберечь обожание во взгляде, и каждый из них сочтет тебя своим союзником.

Конюх вопросительно изогнул густую бровь, но возражать не стал.

Где носит Сида? Он в отличие от Карающего не сравнится с принцем по силе, но хотя бы рядом постоял в качестве моральной поддержки. Мне уже казалось, что, если подойду к наследнику слишком близко — ядом мироточить начну.

Правильнее будет переждать, пока высочество уйдет. Неподалеку столпились немногочисленные зеваки из слуг, решивших расслабиться, пока начальник занимается важным гостем. Я незаметно примкнула к их рядам, рассудив, что со спины и в толпе Дисмаль вряд ли меня узнает. К тому же, он — птица гордая: чернь своим высочайшим вниманием одаривать не станет.

— Скинет, — буркнул кто-то из толпы, — всю неделю скидывал и сейчас скинет. С этой зверюгой только воин и справится.

— Много ты понимаешь. Сам только лопатой и умеешь махать. Урса опытный наездник, справится. — Пискнул в ответ сутулый паренек, с восхищением наблюдая за попытками укротителя. Он сжал мозолистые ладони от обиды.

— Не понравился ему Урса твой, а коли так, то подчинения от барханника не жди.

Во мне тихо начала подогреваться ревность. На попытки наездника справиться с конем смотрели не без доли уважения. Даже ворчуны, тихонько посмеивающиеся в кулак, одобрительно кивали, когда парень уворачивался от мощных копыт. Старается ведь малый! А между тем, конь был моим.

— А он и не должен нравиться, — я вклинилась в чужой разговор, — у этой зверюги, как вы выразились, хозяин есть. Парня просили приучить жеребца к седлу, а не приручать его. Да и меры воспитания мне не по душе, за поводья слишком сильно тянет. Не удивительно, что конь норовит его укусить.

Нет уж, зря Кайрин скрыл от меня это чудовище. Решил, что поторопился с выводами, подобрав мне коня по статусу, но не по умениям и его следует придержать, отдав в чужие руки?

Несколько заинтересованных голов повернулись на голос, оценивая чужака. Я оделась неброско. Единственной вещью, способной привлечь к себе внимание, был легкий кинжал, висящий на поясе, и слуги, не обнаружив отличительных признаков высшего сословия, видимо сочли, что перед ними новобранец, только поступивший на службу. Таких распределяли между низшими военными чинами, и до окончания обучения они оставались никем. Подавляющее большинство вышло из обычных горожан, что давало старшим право использовать их как гонцов.

В нашей армии мальчишкам дали бы простое определение — духи.

— Мы этого хозяина отродясь не видели. Поговаривают, что на него напали, и так отделали, что во дворец пришлось по частям возвращать, — фыркнул тот, что отстаивал честь Урсы.

— Неужели? — Поразилась я, — Что еще говорят? Я на той тренировке был, когда Его высочество ученика Карающего на бой вызвал. Мне показалось, что парень достойно сражался.

— А не врешь? Ходят слухи, что заносчивый щенок сам на бой напросился. Руку на отсечение даю, что урод под стать своему учителю.

— Объяснись…

— Заткнись! — в унисон со мной гаркнул слуга постарше, а следовательно, поумнее, — Не тебе господ обсуждать!

— Мне отец рассказывал, что Карающий — вражеский сын. Его народ издревле нас за ровню не принимал, это у них в крови течет, ничем не вытравить. Не гляди, что во дворце рос. Странные дела в городе творятся, виновных в появлении Шиа ищут, да не найдут никак. А почему? Потому что главный виновный этим и занимается.

— Еще раз скажешь что-то подобное, и я тебе язык вырежу.

Я угрожающе потянулась к клинку, желая напугать паршивца. Парнишка отшатнулся, наступив на ногу одному из своих знакомых. Идиот, полнейший идиот, которому вбили в голову абсолютную ересь. Драться с ним всерьёз я не собиралась. Пытаться — все равно, что руками грязь мешать — доказать ничего не получится, только изгваздаешься по самые локти. Только эта болтовня натолкнула на мысль — сколько ещё людей считают так же, но благоразумно держат язык за зубами?

— А ты кем будешь? — Подозрительно сощурился умный.

Вот об этом я не подумала… Возможно надо было выслушать сплетни с выражением милейшей заинтересованности на лице, поохать, поахать, сказать: “Вот это новости!” и распрощаться, намотав информацию на ус, но я не смогла. Теперь придется сделать выбор: “Врать или не врать?”

Избавил от сложной дилеммы шум, раздавшийся за спинами слуг.

Урса, не вполне понимавший с какого бока подойти к жеребцу, изловчился и взлетел в седло. Про мою подозрительную личность тут же забыли, переключив все внимание на всадника. Слух резанул пронзительный свист и гулкие хлопки аплодисментов. Кто-то в шутку начал негромко отсчитывать секунды до падения, но парень этого не слышал, озаряя округу лучезарной улыбкой победителя.

Он приподнялся на стременах, сделал в воздухе изящный пасс рукой и театрально поклонился зрителям. Настолько, насколько это позволяло шаткое положение, естественно.

— Повременил бы праздновать, позер несчастный… — процедила я.

Конь взбрыкнул, но Урса быстро собрался, перестав дурачиться. Попробовал пустить жеребца в галоп, и тот нехотя подчинился, сделав круг по загону.

— Смотрите, присмирел, — удивился скептически настроенный парнишка. Считать он утомился минуте на второй.

— А я говорил!

Но дело было в другом. Жеребец не желал мириться с наездником, он усыплял его бдительность, и как только Урса сам поверил, что стал хозяином положения, рванул вперед с бешеной скоростью. Песок веером разлетелся из-под копыт, конь встал на дыбы, и парень покатился по земле как бревно, брошенное с пригорка. Мне почудилось, что хруст костей было слышно за сотню шагов, но это оказалось лишь игрой воображения. Я представляла, как больно наезднику, но он нашел в себе силы подняться и, не отряхиваясь, пуститься прочь из загона.

Урса явно родился в рубашке, если умудрился не переломать себе ноги, но порой даже у удачи истекает срок годности. Конь, не сумевший растоптать наездника в первый раз, решил закончить начатое. Круто изменив направление, он погнался за парнем, который решил искать спасение в кругу людей и побежал прямиком к нам.