Катализатор для планеты

Распотрошив мешок, я окинула взглядом своё богатство: одеяло, рваная одежда, ремень с овальной пряжкой, запасные рубашка и штаны, большая фляга с водой и маленькая с отваром для каморты. Много вяленого мяса, которое не промокло, так как было упаковано в отдельный большой мешок, как бы прорезиненный изнутри и влага внутрь не проникла. Там же камень для разжигания костра, я видела, как Дайк им пользовался и мои тампоны из водорослей; два мотка верёвки, кинжал в ножнах из кожи какой-то рептилии и ещё небольшой свёрток, перевязанный бечёвкой.

Когда я его развернула, то от потока слёз несколько минут почти ничего не видела. Это была раковина! Та самая радужная раковина, из-за которой я разбила лоб и узнала тайну моего друга! Зажав рот и нос руками, я изо всех сил старалась не впасть в истерику: «Дайк! Миленький! Как ты там?! Живой ли?!― я сидела, размазывая слёзы.― Живой... Ты должен быть живой! Ты выберешься и с тобой ничего не случится! Мы обязательно встретимся, обязательно!» Я бережно завернула ракушку. Отдыхать и есть расхотелось. Надо идти дальше и дойти до Латраса, как бы трудно ни было, а потом... уже по ситуации. Я сложила свои пожитки, выпила воды и, зажав в кулаке кусок мяса, побрела в южном направлении.

Топала я до самого заката и только когда начало смеркаться, решила устроиться на ночлег. Думала разжечь костёр, но побоялась, что ушла недостаточно далеко и лучше не рисковать. Какие деревья годятся для ночлега, я уже знала. Среди разнообразной древесной растительности попадались весьма интересные экземпляры: не слишком высокие, но толстые и раскидистые деревья с широкими и плоскими у основания ветками. Это плоское и слегка вогнутое основание делилось на две-три, а иногда и четыре ветви. Выбрав подходящее дерево, я перебросила через самую низкую двойную ветвь верёвку, закинула наверх мешок и попробовала забраться. Ничего не получилось. Конечно, в детстве я лазила по деревьям, то за соседскими яблоками на даче, то в лесу за орехами, но не более. Поэтому я обвязала верёвку вокруг себя и повторила попытку.

С пыхтением, сопением, ругательствами и проклятиями в адрес содранных ладоней и дерева, чтоб его короеды съели, а также чертей, демонов и всякой другой нечисти, которая занесла меня на эту планету, я всё-таки залезла. Когда отдышалась, то уже без помощи страховки, поднялась на другую ветку повыше и решила обосноваться на ночь здесь. «Надеюсь, дождя не будет,― пробурчала я про себя, раскладывая на соседних ветках своё сырое добро.― Как-то же надо всё это высушить». Закончив, я поняла, что спать придется как есть: ни укрыться, ни постелить нечего, всё ещё мокрое. Ладно, как-нибудь обойдёмся, только бы ночь была нехолодной.

Ложе оказалось вполне комфортным, твёрдым, конечно, но безопасным. Я не боялась, что заснув, свалюсь вниз. С одной стороны массивный ствол, а с другой ― широкое углубление, в том месте, где ветка вырастала из ствола. Я лежала как в люльке, только ноги немного свешивались. Пока я крутилась, пытаясь найти удобную позу, совсем стемнело. И только закрыла глаза с мыслью, что сейчас позову Мозгового, как открыла их уже на рассвете.

Занималась заря, двух солнышек за листвой было не видно, вокруг стелился лёгкий туман и где-то в кронах тренькали лесные пташки. Стуча зубами от утренней прохлады, я полезла проверять свои пожитки. Сырые, конечно же, но уже лучше. Медленно и осторожно я спустилась.

― Доброе утро,― послышался голос внутри.― Ты хорошо спала и хорошо отдохнула.

― Доброе...― буркнула я в ответ,― только очень холодное.

― Ничего, ты уже закалённая, не замёрзнешь,― захихикало в голове.

― Хорошо тебе говорить. Ты сидишь у меня внутри, в своей библиотеке, в тепле и с удобствами; я тебя согреваю, даю свою энергию и, вообще... это я тут зубами стучу.

Повисла какая-то напряжённая пауза. На секунду показалось, что Мозговой то ли смутился, то ли обиделся, то ли я его в чём-то подловила. Я ощущала его стыд и какое-то сожаление по поводу чего-то, но непонятно чего.

― Эй, Мозг? Ты, что обиделся, что ли? Ну прости, я не хотела. Просто ещё толком не проснулась... Эй, только не дуйся... ну, пожалуйста!

― Это ты меня прости,― тихий, вкрадчивый голос в ответ.―Я, наверно, бываю слишком резок с тобой,― он как будто вздохнул.― Но это потому, что я люблю тебя, ведь ты ― это я, а я ― это ты.

― Я тоже тебя люблю, мой хороший. Без тебя я бы совсем пропала. Всё верно, я ― это ты...

Он продолжил:

― А ты ― это я.

Шла я целый день практически не останавливаясь: изредка прихлёбывая воду из фляги и жуя на ходу. Ремень я втянула в другие штаны и одела их полусырые на себя, как и вторую рубаху, так всё быстрее просохнет. Кинжал пристегнула к поясу, за маленькое колечко на ремне, а флягу перекинула через плечо, благо она была с длинным ремешком. Проверяя направление, я бодро топала, перелезая через поваленные стволы и обходя овраги.

На одной из полянок обнаружились те самые цветочки, отбивающие запах, про которые говорил Дайк. Надёргав изрядную жменю голубеньких головок, я растёрла их в ладонях и намазала белёсым соком всё, что можно: руки, ноги, одежду, обувь, мешок и даже волосы. Запах был очень странный, но не могу сказать, что неприятный просто слишком резкий. Насобирав ещё цветочков, про запас, я двинулась дальше.

У этих цветиков оказалось ещё одно полезное и замечательное свойство ― запах отгонял насекомых. За предыдущий вечер меня изрядно искусали местные кровопийцы. Они не звенели как комары, а делали своё дело молча и быстро. После того как я вымазалась соком, то и укусы перестали зудеть и вроде больше никто меня не кусал. В таком долгом переходе прошёл ещё один день. На следующей ночёвке я уже постелила в углубление между стволом и веткой просохшую одежду и закуталась в одеяло, а под голову положила мешок. Совсем другое дело! Никогда бы не подумала, что придётся спать на деревьях.

― Поболтаем?― раздался бодренький голосок.

― С удовольствием! А о чём?

― Да о чём угодно! Хочешь, расскажу про Окатан, ну про то, что удалось узнать, понять и сопоставить.

― Ещё спрашиваешь!

― Ну слушай…― прикрыв глаза, я увидела как мой профессор, сидя за столом в библиотеке, радостно потёр руки.― Окатан вращается вокруг двойной звезды: жёлтой, класса G, как и Солнце и белого карлика. Расстояние до своих светил у этой планеты немного больше чем у Земли, поэтому год здесь длится дольше. Пока не могу сказать точно, но где-то месяцев пятнадцать-шестнадцать. Сутки ― двадцать четыре часа, как на Земле.

― Но мне казалось, что день длится дольше.

― Нет. Световой день не длится дольше. Просто благодаря двойному светилу рассветы и закаты как бы растягиваются: пока первое солнышко выйдет из-за горизонта, пока ― другое и наоборот. Вот и создаётся такое впечатление. По поводу спутников типа Луны, пока неизвестно, но скорее всего, их нет. Окатан очень похож на Землю, а в чём-то почти идентичен. Я и сам не понимаю, как могут быть такие совпадения, но они есть. А именно: кислородный состав атмосферы, сила тяжести, мягкий ровный климат без резких перепадов температур, по крайней мере, в этих широтах, растительность, животный мир и, наконец, люди...― Мозговой выдержал долгую паузу.― Почти такие же, как и ты.

― Почти? Но я не заметила никаких отличий. Женщин я, конечно, ещё не видела, но мужчины, один в один, земляне.

― Не совсем.

Я удивлённо приподняла брови:

― Это как так?

― На самом деле ты всё заметила, всё увидела и услышала всё, что только было можно. Девочка моя, ты постоянно забываешь, что я ― это ты и то, что я говорю тебе сейчас ― это твои выводы и твои заключения. Просто в такой форме тебе легче воспринимать окружающую действительность и не сойти с ума.

― Хорошо, хорошо...― я отмахнулась.― Что же такое я заметила? В чём разница?

― А вот в чём и это только начало: Дайк видит в темноте, как кошка; Карелл может идти по следу не хуже ищейки, а у Граса ― этого здорового «гоблина», очень тонкий слух. Именно он услышал стон из ямы, когда ты там истекала кровью.