Страница 8 из 49
Я вспомнил такую же кружку, точнее – железную коробку в Московской хоральной синагоге с тяжелым ржавым замком, дабы не искушать грехом посторонних. Тут же висело объявление – всякий, кто жертвует на синагогу деньги, должен требовать у старосты квитанцию. Еще я вспомнил кумачовый плакат с правой стороны над бимой Московской хоральной синагоги: «Боже! Храни родное Политбюро и Правительство нашей страны. Помоги им в делах их! Ибо деяния их во благо людей, земли. Да будут здравы они телом и духом. И куда бы они ни кинулись, им бы сопутствовала удача. Аминь!»
Помню, я прочел это, посмеялся, потом взгрустнул. Жалким и унизительным мне показалось это подобострастное пожелание. Что угодно, лишь бы спасти, лишь бы сохранить…
И сейчас я мысленно представил, как подобное пожелание было бы составлено в самом Израиле, например в этой невзрачной синагоге: «Боже! Раскрой свои глаза и покарай это сумасшедшее Правительство, которое забыло заветы отцов и занимается лишь собственными делишками. Особенно накажи ты этого дурака, министра абсорбции Ицхака Переса, который расселил эфиопских евреев среди нечестивых кибуцников. Что кибуцники могут дать чистым душам, нашим братьям-эфиопам? Они могут дать работу по субботам, голых девок и свинину!»
Поводом для подобного обращения к Богу была скандальная история. Израильские воздушные силы совершили операцию «Соломон»: в течение суток вывезли из охваченной войной Эфиопии девятнадцать тысяч евреев. Все было бы хорошо, только министр абсорбции Перес предложил разместить часть новых репатриантов по кибуцам, где, по мнению религиозных евреев, не очень следят за чистотой библейских законов. Религиозные деятели заявили протест. Тогда возмущенные кибуцники обрушились на министра по делам религии Ицхака Леви, обвиняя его в оскорблении их религиозных чувств. Вопрос стоял настолько остро, что привел к кризису кабинета министров. Вся страна в течение нескольких дней следила по телевизору за этими событиями: как министр абсорбции и министр религии, отпихивая друг друга от монитора, кричали с экрана телевизоров: «А ты кто такой?! – Нет, ты кто такой?!»
Потом выяснилось, что самолеты ВВС Израиля вместе с эфиопскими евреями завезли сутенера с четырнадцатью проститутками. Те поселились в шикарных гостиницах Элата и немедленно приступили к работе. Все бы ничего, но сутенер оказался неевреем, так же как и его сотрудницы. Разразился второй скандал: как нееврей мог попасть в самолет, да еще с коллективом. И второй скандал поглотил первый. Дело замяли…
Сопя и отдуваясь, в дверях синагоги появилась старуха-марокканка. Ее мягкое широкое лицо сияло улыбкой и расположением, а в руке атласно белела новая кипа – шапочка, которую носят религиозные евреи. Брезгливо обойдя Леньку, она поцеловала кипу и протянула ее мне.
Я поблагодарил за подарок, надел кипу и поднял чемодан.
– Вот баба-яга, – прошипел Ленька. – Такая фанатичка… Представляешь, террорист пырнул ножом ее внука в Беэр-Шеве. Специально прислали за ней машину. Отказалась ехать – суббота! Как тебе это нравится? – рассказывал Ленька мне в спину. – А кипа ничего, пасхальная. Шекелей на десять потянет… Знала бы она про тебя правду, в дом бы не пустила. Мама сказала, что ты настоящий еврей, она и согласилась.
– Ах, вот в чем дело! – догадался я. – Поэтому она тебя презирает?
– А ты думал! Лучше бы я был такой же бандюга, как ее сын, чем…
– Так когда же тебе сделают это обрезание?
– Раввинат назначил на шестое.
– Жаль. Я буду в Иерусалиме.
– Помолись за меня.
– Боишься?
– Возраст, понимаешь, – вздохнул двадцатилетний племянник. – Вот грудные дети – другое дело, у них сразу заживает… Отец моего товарища неделю лежал в больнице, орал на всю Хайфу…
– Так не делай! – перебил я. – Кто увидит?
– А когда пойду в армию? – ответил Ленька. – И вообще… Не такая и большая плата за жизнь в своей стране – кусочек крайней плоти.
– Считай, бесплатно, – согласился я.
Одолев лестничный пролет, мы наконец попали в квартиру, точнее, в две крохотные комнатки, которые занимала сестра с семейством; в третьей жила старая Ханина. К косяку каждой комнаты приколочена мезуза – прямоугольная коробочка с изречением из Торы. Верующий еврей, входя и выходя из комнаты, должен коснуться ладонью мезузы.
Меблировка, знакомая еще по бакинской квартире. Книжная секция, диван, шкаф… Новый телевизор, японский, купленный недавно со скидкой для репатриантов. Потолок невысокий, в протечках. На окнах выдвижные гофрированные жалюзи – отличная защита от любопытного солнышка. Крохотная кухня, газовая плита с баллонным питанием. Вот холодильник – да, в лучших мировых стандартах: объемный, с двумя морозильными камерами, со специальной секцией для приготовления мороженого, экономичный и, кстати, израильский.
Холодильник и телевизор – единственное, что еще напоминало о современной цивилизации, а так квартирка плохонькая. Но был один и весьма существенный плюс: дешевизна. Всего лишь за четыреста шекелей в месяц. Таких цен давно нет. Меньше пятисот долларов ни один хозяин и разговаривать не станет. Кстати, во время моего посещения страны доллар был равен двум с половиной шекелям. При этом старуха-марокканка – одна из немногих, кто заключил договор на аренду жилья в израильской валюте, обычно заключают в долларах – не дураки. Доллар есть доллар, а шекель падает. Так что семья сестры, считай, платит в месяц где-то сто семьдесят пять долларов. Очень большая удача! У большинства репатриантов квартплата «съедает» почти все свободные деньги, правда, и квартиры не чета сестринской – просторные, многокомнатные, в хорошем районе…
Немного пояснений. Семья каждого вновь прибывшего репатрианта имеет право на свою «корзину абсорбции». Иными словами – общий котел, куда входят суммы денег, выделенных государством на все: от приобретения электротоваров до затрат на питание, учебу, квартиру, медицинское обслуживание. Словом, на все необходимое… В зависимости от финансового состояния страны, от международного положения, от пожертвований всемирных еврейских организаций и частных лиц эта корзина меняется не только год от года, но и месяц от месяца. То растет, то падает. При этом наиболее крупные суммы выделяются на первые полгода, пока эмигранты не работают, пока учат язык в ульпанах. После окончания учебы корзина абсорбции тощает, но все равно вполне приличная сумма. Еще полгода. За это время, вооружившись мало-мальски языком, новый олим, как называют эмигрантов, должен найти себе работу. Сам или с помощью многочисленных бюро по трудоустройству… Если по истечении годичного срока работа не нашлась, корзина абсорбции заметно тощает – начинают давить экономические рычаги – шевелись, проявляй инициативу, действуй, не исключено, что скоро останешься с перевернутой корзиной…
Я еще вернусь к этой теме, она весьма глубока и обширна, рождает массу проблем – этических, моральных, психологических, финансовых. Единственное, на чем пока хочу остановиться, так это на квартирных делах.
При въезде в страну каждая отдельная семья получает свой паспорт теудат-оле. Большая или маленькая или вообще одинокий человек – каждой семье общий теудат-оле, оформленный на главу семьи, с фотографией и печатью. При этом на каждую семью выделяется определенная сумма для аренды квартиры – машканта. Таким образом, один теудат-оле имеет право на одну машканту. Не бог весть какая сумма, на одну машканту квартиру не осилишь, надо доплачивать. Другое дело, если в одной семье две или три машканты. Тогда да, тогда можно позволить снять приличную квартиру. И бывалые люди нашли способ, как заполучить на один теудат-оле две или три машканты. Еще в Союзе бывалые люди делают из одной семьи две или три, а то и больше. Фиктивно разводятся муж и жена, приезжают в Израиль – вот вам и два теудат-оле, стало быть, две машканты. Пройдет время, они сойдутся, живя уже в приличной квартире. Или, скажем, взрослые дети приезжают на Землю обетованную днем раньше своих разведенных родителей, получают в аэропорту свой теудат-оле, дожидаются родителей. В итоге – три машканты, а то и более. Можно снять не квартиру – дворец. Жить год и не тужить. А за год многое может измениться…