Страница 15 из 62
От гнева я сжала правую руку в кулак так крепко, что мои покусанные ногти впились в ладонь.
— Прекратите! Стоп! — вмешалась Стейси, она попыталась дотронуться до плеча Косты, отчаянно хлопая своими длинными ресницами. — Мальчики… ой… девочки!
Я стиснула зубы до боли в висках, мой правый кулак засвистел в воздухе и на полной скорости столкнулся с зубами Косты. Раздался громкий хруст — очевидно, моих сломанных пальцев, и я громко взвыла от дикой боли. Надеюсь, что и Коста сейчас чувствовал что-то подобное.
Дальше все происходило как в замедленной съемке остросюжетного боевика. По инерции голова парня откинулась назад, из лопнувшей губы во все стороны брызнула горячая кровь. Стейси завизжала ультразвуком, Коста потерял равновесие и полетел на пол, отчаянно хватаясь за все, что было в пределах его досягаемости. Нежно-розовое платье Стейси жалобно затрещало по швам, когда Коста, падая, отодрал от него переднюю половину.
— Нахал! Хам! — вопила девушка, прикрывая руками голое загорелое тело, а самое главное — бежевый лифчик, из которого в противоположные стороны вылетели две силиконовые вставки телесного цвета — ее пышные накладные груди.
Леон даже успел поймать одну из них и теперь с интересом вертел в руках. Что ж, в нашем современном мире, к сожалению, мало чего настоящего, кругом — дешевые подделки.
Но меня удивил вовсе не этот момент, а то, что на грациозной белой шее Стейси висел большой, громоздкий старинный ключ, какими пользовались в средние века, чтобы запирать сундуки с золотом. Странно, и зачем она его с собой носит? Он что — от номера ее общаги? Слабо верится!
— Это тфой пофледний фень в Акафении! — прохрипел в мою сторону Коста. Он шумно сплюнул на белую скатерть кровь вместе со своим… зубом. — Я кляфусь! Тура!
Мы попытались снова наброситься друг на друга, но на этот раз между нами встал крепкой стеной Леон. Стейси, визжа и ругаясь, схватила со стола пару салфеток, собрала свои вставные причиндалы — одну с пола, а вторую отняла у Леона, и удалилась в неизвестном направлении, цокая высокими каблуками по кафелю. Коста, не желая проигрывать, изловчился и швырнул в мою сторону единственное блюдо, что до сих пор оставалось нетронутым на нашем столе — клубничный чизкейк. Но дорогой десерт просвистел мимо меня и попал прямо в лицо…
— Ой, здрафте, Матам Пуфалло! — произнес осипшим голосом Константин имя директора нашей Академии и снова сплюнул на пол кровь. Он тут же показал пальцем в мою сторону. — Это фсе она, Матам Пуфалло!
— Костик! Бедняжка! — запричитала приземистая полноватая женщина в строгом деловом костюме кремового цвета. Среди ее светлых волос, красиво начесанных в пышную укладку, торчал кусок чизкейка, а тонкие изящные линзы очков были густо перемазаны в клубнике. Она, конечно же, хорошо знала отца Константина, и потому часто возилась с богатым мальчиком как родная тетя. — Ты же истекаешь кровью! Вызовите скорую! Скорее! И полицию!
— Не нафо! Нет! — запротестовал Коста. — Мой отеф ничефо не долфен снать!
— Бедный мой мальчик! — вопила директриса и вдруг резко обернулась ко мне, отчего на ее плечи посыпались крошки чизкейка. — Живо в мой кабинет, мисс Эванс! Ты отчислена! А за разбитую посуду и прилюдную драку ты заплатишь огромный штраф!
Странно, но в эту страшную минуту, когда все мое будущее рушилось буквально на глазах, в моей гудящей голове кружилась всего одна мысль:
«Эх, как жаль, что я так и не попробовала этот отменный клубничный чизкейк…»
Лужа 10. Преступление и наказание
«Он ударил его! Прямо по роже!» «Это не он, а она! Это девчонка!»
«Бедненький Коста! Испортили такое хорошенькое личико!»
«Так ему и надо, уроду! Я бы все лицо разбил!»
«Девчонку теперь отчислят!» «Нет! Фараон соберёт парней и сломает ей шею за углом!»
«Она сумасшедшая! Просто чокнутая!»
Такие мысли роем кружили в моей голове. Если быть точной — это были возгласы тех студентов, что сейчас таращились на меня со всех сторон кафетерия и на всех поворотах коридора.
Мои нервы были натянуты тончайшей струной, и потому я снова получила способность все слышать. Вот уж не знаю, это мой дар или проклятие?
— Прилюдные оскорбления и унижение достоинства! Драка и наведение беспорядка в общественном месте! Битьё посуды и порча чужого имущества! Нанесение тяжких телесных повреждений! Антонина Эванс, на тебя налагается штраф в размере пяти минимальных заработных плат! Ты должна оплатить его в течение семи дней! Так же, ты будешь отчислена из Академии без права восстановления! Начиная с сегодняшнего дня тебе запрещается посещать любые занятия. У тебя есть ровно неделя, чтобы оплатить штраф, собрать свои вещи и навсегда покинуть территорию Академии!
Ректор Мадам Буффало кричала и брызгала слюной, сидя за массивным письменным столом в своем кабинете. Я стояла перед ней на ковре, покорно опустив голову. Мое плечо, которое ударил Коста, ныло. Средний и безымянный пальцы на правой руке, которой я треснула парня в ответ, не шевелись, их сильно драло, словно в рану попала соль. Судя по крови и отеку, там был перелом.
— Она мне угрожала острым предметом, Мадам Буффало! Добавьте и это, пожалуйста! — напомнил Коста, улыбаясь от уха до уха окровавленными зубами. Нижняя губа распухла, а вместо выбитого верхнего клыка сияла темная дыра. — Она практически проколола мне шею своей вилкой!
— Какой кошмар! — закатила выпученные серо-голубые глаза директриса, усиленно протирая стекла узких очков влажной салфеткой, наверное, пятой по счету. Густой клубничный джем не хотел так просто сдаваться. — Такие страсти прямо в моей столовой! Убийство могло бы посадить большое пятно на идеальную репутацию моей Академии!
Я, шатаясь от усталости, закрыла глаза и попыталась прислушаться, о чем же сейчас думает директриса. В этом мире нет ни одной проблемы, которую не могли бы решить деньги. И сейчас мне нужно было знать ответ только на один вопрос: «Сколько?»
«…однако, досадно-то как! Девочка способная, только дури в голове много и одеваться не умеет. Увы, вкуса нет! Была бы похитрее — давно бы с этим заносчивым болваном роман закрутила. Пригодилась бы ему, курсовые делала. Отец малого был бы доволен, выделил бы моей Академии денег. А так, мне придется ее вышвырнуть, как собаку. Жаль, девка исправно платила. Но, увы и ах, у отца этого задиристого щенка весь пакет акций. Так…ой, что это за хрень на моем парике. Сметана? Творог?»
— Это чизкейк, Мадам Буффало! — произнесла я быстрее, чем успела подумать.
Директриса нахмурилась и уставилась на меня своими выпученными грязно-серыми глазами, подумав: «Святые алхимики! Я что, произнесла последнюю фразу вслух?!».
— Голова моя уже идёт кругом, — тяжело вздохнула она, оборачиваясь к Косте, который развалился в кожаном кресле, задрав ноги на подлокотники и, причмокивая, попивал воду из красного пластикового стакана. Видимо, пока я отвлеклась, он успел сделать пару шагов до кулера и обратно. — Ваш отец, господин Блэкстоун, уже на пути в Академию и…
— Но зачем? Я же не просил его сюда вызывать, — раздражённо заявил Коста, мигом вскакивая с кресла, как с горячей сковороды. Кажется, он совершенно не скучал по своему всесильному папуле и сейчас совсем не хотел его видеть. — Отец не должен ничего знать. Это же пустяки! Обычная стычка в столовке! Мадам Пуффало! Мы же можем все уладить по-тихому, верно?
Я снова закрыла глаза, пытаясь настроиться на волну мыслей этого «золотого мальчика».
«…Старая калоша! Уже вызвала моего отца! И что я ему скажу? Что я не справился со строптивой девкой в столовке? Позволил ей выбить мой зуб? Да он меня по стенке размажет!»
Я резко открыла глаза — настал мой черед говорить. Речь должна быть краткой и четкой, как у главного маркетолога на планерке.
— Профессор Буффало! — начала я, вспомнив, что эта приземистая полноватая женщина бальзаковского возраста была не только жестким управленцем, благодаря чему Академия находилась в идеальном порядке, но и доктором математических наук. — Прошу прощения, что вмешиваюсь. У нас с Константином возникла некрасивая перепалка…молодость…гормоны…битая посуда. Вы же знаете этих парней — чем сильнее им нравится девчонка, тем ужаснее они себя ведут.