Забирая Еву

Худенькая, маленькая, а как разъяренно шипит на меня. С первой минуты общения могла отпор достойный дать.

Первые полгода просто подыхал. Каждый раз, когда видел ее с ним, до тошноты счастливую, влюбленную. Дерьмом последним себя ощущал, когда ловил себя на мысли, что с упоением представляю «случайную» встречу Евы и жены Егора.

Злился. На Егора и на нее. Ненавидел ее. Но каждый раз, при встрече, сгорал от желания. И эта мысль в голове, не имеющая ни единого права на жизнь: «Моя. Она должна принадлежать мне».

Я, на самом деле, думал, что Егор никогда не решится порвать с Дашкой.

Она же крестом на его шее, на протяжении долгих лет. Случай. Как много в нашей жизни может значить случай.

Всего лишь одна семейная ссора, затуманенный алкоголем мозг. Толкнул в пылу гнева, она ударилась головой об угол стола. И все. Начало положено. Долгой, мучительной, страшной болезни, которая в прямом смысле портит всю жизнь. Делает из некогда жизнерадостной обаятельной девушки психически больную, агрессивную шизофреничку.

Сколько раз он приходил ко мне в полном раздрае после очередного Дашкиного нервного срыва. Она жизни ему не давала. Дикая ревность по любому поводу, постоянные смены настроения. Она любого могла до белого каления довести. Но Егор держался, а я удивлялся его выдержке. Спрашивал тогда, почему не положишь ее в больницу?

Егор поднимал на меня воспаленные глаза. Тридцатидвухлетний парень, а во взгляде вселенская усталость. И говорил устало: «Не могу, Кай. Тебе легко говорить. Ты никому ничего не должен. А я каждый день вынужден жить с огромным грузом, с чувством вины перед ней. Сколько раз она вены резала. Сколько раз угрожала спрыгнуть с моста. Но как я могу выбросить ее, словно бракованный материал? Она ведь человек».

В душе после таких разговоров я называл его слабаком. А теперь понимаю его. Мой крест отныне - любить и подыхать от вины за это чувство.

Глупая. Все это время корила себя. Считала себя виновной перед Егором. За наши испорченные с ним отношения. Бегала, словно подорванная. Героиня чертова. Последние остатки крови побежала отдавать, хотя сама еле на ногах держалась. Когда увидел ее бледную, в обморочном состоянии, в такую ярость пришел! А когда она очнулась, чуть не задушил от злости. Дурочка. Нахрена поперлась? Я ведь все сделал, и без ее жалких крох желающих хватило с головой.

И я ведь не дал ей ни единого шанса. Взял обманом, потому что иначе она бы даже не посмотрела в мою сторону. Увез ее, как только понял, что Егор не отступится.

Бывает так. Буквально за какие-то пару минут мир переворачивается с ног на голову. И узнав однажды правду, ты, даже если захочешь, не сможешь стать другим.

В голове, словно кадры кинофильма на повторе, сегодняшние события. Чертов фильм ужаса.

— Коля! - несется мне навстречу мать Егора, едва я успеваю появиться в коридоре.

— Мальчик мой, он открыл глаза! Ему помогло! Ему помогло переливание, — заливается слезами женщина, падая в мои объятия.

— Вот видите, Ирина Олеговна, я ведь говорил, что все будет хорошо, — выдыхаю облегченно, крепко прижимая ее к себе.

— Он очень хотел увидеть тебя, — тянет меня вперед. Возле палаты, как и все эти дни, дежурит Дашка. Спит на ужасно неудобном твердом кресле, свернувшись калачиком.

— Даш, привет, – дотягиваюсь до ее плеча ладонью.

— Привет, — потирает она сонные глаза. — Ему лучше, — на ее осунувшемся лице расцветает улыбка.

— По-другому никак, — подмигиваю ей и, приоткрыв дверь, захожу в палату.

Он все в таком же положении, что и последние дни. Лежит на больничной койке, весь в трубках и иглах. Приходится сжимать до хруста кулаки, чтобы не выдать свое состояние.

Смотрю на него и орать хочется, в голос. Некогда здоровый парень лежит сейчас, едва различимый по цвету от белоснежной простыни. Безобразно худой. Услышав мои шаги, он поворачивает голову.

— Привет, — его голос настолько слаб, что я не сразу понимаю смысл его слов.

— Привет, — подхожу к нему и, взяв его ладонь в свою, слегка сжимаю.

— Напугал ты нас всех.

— Сам не ожидал, — нервный смешок срывается с пересохших губ. — Спасибо тебе, брат.

— Ерунда, — отмахнувшись, опускаюсь на стоящий рядом стул. — Послушай, Егор, между нами в последнее время были напряженные отношения…

— Кай, все в прошлом. Все обиды на тебя. Давай просто забудем все, брат, — говорит он, слегка повернув голову.

— Как же ты так? – спрашиваю спустя несколько секунд тишины.

— Ты же знаешь, как я люблю эти больницы, — пытается посмеяться Егор. Но его лицо кривится в болезненной гримасе.

— Ненавижу чувствовать себя немощным. Приступы появились еще несколько месяцев назад. Списывал все на гастрит. Потом усилились. Но там не до больницы было. Качели с Евой и Дашкой. Когда все разрешилось, Ева все переживала, отправляла меня к врачу. Но я отмахивался. Снова не до больницы было. Нужно было бабла по-быстрому заработать.

При упоминании ее имени, на уровне рефлексов, кулаки сжимаются. Моя. Черт побери, она - моя. Даже сейчас смириться не получается. Чувствую себя скотом последним, но ничего поделать не могу.

— Брат, тут еще проблемка, — хмурится Егор. — Так получилось, что незадолго до того, как попасть в больницу, я счета свои обнулил…

— Я заметил, — ухмыляюсь, нервно потирая руки. — Мать твоя в панике звонила.

— Спасибо, что помог. Я отдам все. Просто так неожиданно… Я дом купил незадолго до больницы.

— Ничего себе ты домик купил, — нервно усмехаюсь.

— Да, нехило потратился. Но для нее я на все готов. Решил для себя, что в лепешку разобьюсь, но ее не упущу. Все сделаю, чтобы она счастливой была. Дом купил, в долги влез. Пришлось кредит взять.

— Сколько? – еле сдерживаю свой голос. Внутри все клокочет от ярости. Б*ть, что ж за наваждение такое?! Какой к черту дом? Она – моя женщина.

— Своих четыре миллиона отдал и еще в кредит взял два.

— Что же ты за особняк там выбрал?

— Она стоит того…

— Я знаю… - шепчу, после чего следует неловкое молчание… — Я выплачу.

— Нет, ты и так многое сделал. Просто продай мою тачку. Этого хватит на полгода. А как только выкарабкаюсь, сам все решу, — снова гордость показывает. Едва глаза открыл, а уже условия диктует.

— Хорошо.

— Брат, у меня еще одна просьба к тебе, — шепчет Егор.

— Да.

— Возьми у матери мой телефон. Набери Еву. Мне нужно поговорить с ней. Мы плохо расстались. Боюсь, она очень злится на меня.

Сжимаю виски, тру костяшками пальцев. Черт, как пройти через все это и не свихнуться к чертям собачьим?!

— Она не злится. Переживала, не зная, что с тобой, но не злится, — каждое слово наждачкой по горлу.

— Знаю. Больно думать, сколько всего ей пришлось пережить за эти две недели. Даша с какого-то перепугу пришла на работу и закатила ей скандал. Набросилась с кулаками. Повезло, что в кабинете сотрудник был. Он-то и спас Еву.

Отхожу в другую часть палаты. Моя выдержка трещит по швам.

— Мне пришлось уехать с Дашей, — продолжает Егор. — Ты ведь знаешь, на что она способна. Вот я и поехал отвезти ее домой. Дашка снова истерику закатила. А мне так резко плохо стало. Согнуло пополам, да так, что стоять не мог. Ее мать «скорую» вызвала. Я пока в отключке был, они мой телефон куда-то дели. Не мог связаться с Евой. Мать не хотела ничего слышать о ней. Не знаю почему, но она Еву никак принимать не хочет.

— Я понял, — обрубаю его, уже трясусь от злости. — Сейчас найду телефон, — буквально вылетаю за дверь.

Мне понадобилось добрых пятнадцать минут, два разбитых в мелкие осколки зеркала больничного туалета и выбитая дверь кабинки, чтобы хоть как-то унять злость.