Страница 17 из 25
– А с точки зрения тюрьмы?
– Трудно сказать. Родерик мог все изменить! Ворота в замке одни, стены – локтей по сорок, наверняка есть подземный ход, но мене его, сам понимаешь, не показывали. Застенками я не интересовался.
Маг задумался.
– С архитектурой Воссоединения я знаком: узкие двери, окна-бойницы – все для обороны. Любое помещение может стать отличной камерой. Особенно, если они готовились к нашему приезду.
Граф только пожал плечами:
– Если мы хотим бежать, надо бежать по дороге.
Фернадос покачал головой:
– Бесполезно – твари нас сразу перехватят. Надо ждать, – маг встретил взгляд Икторна, – и быть готовыми. Если ситуация хоть в чем-то измениться, действовать придется резко.
Последний день пути выдался ясным и холодным. Немногочисленные березки по краям дороги роняли желтую листву, а первый утренний ледок хрустел под копытами лошадей. Граф зябко поежился – браслеты цепей не давали ему согреться, а одежда, рассчитанная на поездку в летнюю теплынь, насквозь продувалась порывистым северным ветром. Самое время пожалеть о сломавшемся фургоне! По крайней мере, с открытой повозки можно было наблюдать, как приближается цель путешествия: Кер-Орки с любой стороны был виден за много лиг – замковый холм, подобно острову, возвышался над морем зеленых вершин. По сантаррским меркам, крепость была не ахти (замок Икторнов раза в три больше), но не было здесь и крестьянских усадеб, чьи жители могли нуждаться в защите своего лорда, на много дней пути – ни единого клочка обработанной земли. Главным богатством края являлось серебро и единственная дорога, по которой караваны с драгоценным металлом могли пересечь отроги Серебрянной Рупи, проходила мимо замка.
Икторн хмуро поглядывал по сторонам – вековые ели глухой стеной обступали дорогу, под мохнатыми ветвями было сумрачно и тихо. Для побега эта местность – лучше не придумать: отошел локтей на двадцать и пропал. Лошади здесь не пройдут, без собаки отыскать следы на толстом ковре сухой хвои – трюк не из хилых. Проблема была только одна…
Один из Дваждырожденных поравнялся с телегой. Икторн гадал, как тварям удавалось подчинять себе лошадей, не иначе – колдовство. Нежить горячил коня, тот храпел и отчаянно мотал головой – удила в кровь раздирали ему рот. Граф молча посочувствовал животному, умертвие проехало мимо.
Дваждырожденный смог бы догнать их в лесу безо всякой лошади и это сводило шансы на побег к нулю, а для того, чтобы сбить тварей со следа, нужно было очень сильное волшебство. Фернадос вновь безучастно лежал в телеге, бледный и больной, и граф горячо надеялся, что нездоровый вид мага – искусное притворство. Нечего и надеяться обменяться с ним парой слов – гвардейцы не спускали с пленников глаз, чем ближе была цель, тем бдительней становилась охрана.
Граф оставил бесплодные размышления. По крайней мере, в замке должно быть теплее.
Лес кончился, теперь дорога взбиралась к воротам Кер-Орки по высокой насыпи. Со времени последнего визита Икторна, вокруг что-то неуловимо изменилось – толи деревья подросли, толи дело было во времени года (он всегда приезжал сюда летом).
Все навевало тревогу – мрачный ельник резко обрывался у подножия крепостного холма, прибитая морозом трава казалась особенно скудной и чахлой, серые стены уныло громоздились в вечернем полусвете, скрывая непонятную угрозу. Во времена Огеронов Кер-Орки выглядел значительно уютней, теперь же от одного взгляда на замок Икторна пробрала дрожь. Заиграл рожок, с грохотом опустился подъемный мост, распахнулись ворота. Когда колеса телеги запрыгали по доскам, Фернадос вяло зашевелился и выглянул из-под рогожи. В последних лучах солнца граф разглядел над аркой щит с гербом королей Сантарры – лев и корона, золотое на черном.
Замок действительно был маленьким, крохотный дворик едва ли мог вместить всех прибывших. Бесцеремонные руки стащили пленников с телеги и поволокли внутрь.
Глаза не успели привыкнуть к сумраку и граф, споткнувшись о ступени, крепко обругал конвоиров. Где-то рядом ошивался нежить, но Икторну не удавалось разглядеть его за спинами солдат. Приблизительно определив направление, граф пихнул кого-то плечом и был вознагражден утробным шипением. Солдат вскрикнул от боли и едва не упустил пленника – раздраженное умертвие ткнуло его кулаком в ребра. Но развить успех Икторну не удалось – его стиснули со всех сторон, лишив малейшей возможности к сопротивлению.
Их тащили сначала вверх, потом вниз и вниз. На стенах чадили факелы, но граф с трудом разбирал дорогу. Замок до неузнаваемости изменился – исчезли резные дубовые панели, покрывавшие стены, коврики и драпировки, светильники на витых подставках, вазы в нишах. Новые хозяева уложили на пол дощатый настил, уместный лишь в коровнике, факелы закоптили высокие потолки, штукатурка и лепнина осыпались. В воздухе висел устойчивый смрад плохой кухни, большого количества людей и чего-то совсем не человеческого.
Вид разорения потряс Икторна сильнее, чем хотелось бы. Барон Бертран перевернулся бы в гробу, увидев такое. Не к месту вспомнилось, что прежние обитатели замка, должно быть, погибли здесь же. Непроизвольно, граф искал на стенах следы огня и пятна крови, хотя за столько лет они, конечно же, затерлись и исчезли. Припомнился Станислав, молодой баронет – немного провинциальный, но неизменно жизнерадостный парень, великолепный боец, гордящийся своим виртуозным владением всеми мыслимыми и немыслимыми видами оружия. Там, на лугу перед замком, он учил молодого Икторна владению коротким мечом, умению, не раз спасавшему графу жизнь.
Где теперь лежат его кости? Да и осталось ли от них что-нибудь…
Он был почти рад, когда впереди скрипнула дверь, и его втолкнули в темноту.
Следом втащили Фернадоса, граф едва успел подхватить покачнувшегося мага.
Единственный оставленный тюремщиками факел освещал длинное помещение с полукруглым потолком и кучей соломы в дальнем конце. Не успел граф пристроить мага на подстилке, как дверь снова открылась, солдат оставил на пороге корзину и сверток и исчез, не проронив ни слова.
В корзине обнаружился кувшин вина, миска тушеной баранины и каравай пшеничного хлеба – пиршество по сравнению с тем, чем их потчевали всю дорогу. Свертком оказались два вполне целых одеяла.
– Живем! – граф потряс кувшином.
Фернадос вяло улыбнулся:
– Мы все еще представляем собой некоторую ценность.
Граф нацедил вина в деревянные кружки и пригубил:
– Терпимо. Глотни, тебе необходимо взбодриться.
Маг не возражал. Пару минут оба, не сговариваясь, налегали на пищу, позволив себе на время забыть о плачевности своего положения и неопределенности будущего.
С мясом было покончено, кувшин опустел на половину и Фернадос расслабился достаточно, чтобы прокомментировать сложившуюся ситуацию.
– Что интересно – за нами не следят.
– Действительно? – Икторн, наконец, согрелся, и его клонило в сон.
– Ну, без Амулета я ручаться не могу, а так – почти уверен.
– Довольно самоуверенно с их стороны.
– А может – не спешат отнимать последнюю надежду у тех, кто нужен им живыми.
Икторн кивнул. Ему приходили в голову более простые мысли, например, о предназначенных к убою животных.
Маг поудобней устроился на соломе.
– Значит, так: сегодня – отдыхаем. Возможно, завтра появятся какие-нибудь идеи, – и Фернадос решительно завернулся в одеяло.
Граф чувствовал приятное тепло и легкий шум в голове – и это после трех-то кружек. Должно быть, эти передряги его действительно измотали. Впервые в жизни он был не против хмельного забытья, возможности на пару часов забыть обо всем и обо всех. Сейчас – можно. Сегодня он не боялся, что его отравят или зарежут во сне – его жизнь важна для его врагов, пока.
Пока он не в силах ничего изменить. Ему никогда не приходилось быть столь беспомощным и это стало, в некотором роде, освобождением. Страхи и тревоги – для тех, кому есть из чего выбирать. Сегодня он отдохнет от бремени ответственности, но, если выбор действительно появиться – его выбор, его шанс – самая невероятная возможность будет использована.