Страница 39 из 98
Привожу относящуюся сюда кривую (кривая 13).
Итак, что это за явление? Решение вопроса получилось легко, благодаря отравлению животного атропином. Явление существует только до тех пор, пока при раздражении n. vagus наступает замедление. Следовательно, улучшение сердечной работы при раздражении n. vagus есть результат удлинения паузы. Это и понятно. Сердце работает при неблагоприятных условиях: питание его скудно, а предъявляемая ему работа очень велика.
Поэтому в короткое время его отдыха - паузы - оно не имеет возможности достаточно восстановиться и естественно быстро истощается. Увеличивая паузу, т. е. удлиняя отдых сердца, мы тем самым даем сердцу средство и при плохой обстановке достигнуть наиболее нормального состояния: все же более удаляется вредных продуктов и более усваивается питательного материала. Отсюда естественно вытекает и более сильная деятельность последующего сокращения. При таком взгляде на дело всего лучше понималась бы и вообще физиологическая роль замедляющих волокон. Эти волокна являются, таким образом, регуляторами отдыха сердца. С такой точки было бы вполне понятно, зачем мы имеем в нервной системе такую механику, что повышение давления обыкновенно связывается с замедлением. Очевидно, что после каждого более сильного сокращения наступает и большее утомление, а потому требуется и более значительный отдых. Точно так же являлось бы вполне научным, экспериментально обоснованным принятие, что при действии известных сердечных средств в случае расстройства компенсации при пороках сердца добрая часть полезного действия этих средств должна быть отнесена к обыкновенно сопровождающему их прием замедлению пульса вследствие раздражения головного конца n. vagus, как показывают экспериментальные исследования.
Считаю более дельным, прежде чем приступать к некоторым выводам и теоретическим соображениям, сравнить, сопоставить мои результаты с результатами других исследователей. В конце диссертации я собрал главным образом, так сказать, литературу намеков относительно нашего предметерь имеется уже и настоящая литература. Одновременно или позже моих сообщений появился ряд работ или предварительных сообщений, занимающихся совершенно тем же предметом; очевидно, тема назрела. Таким образом получается возможность взаимного контроля одних исследователей другими. С одной стороны, некоторые факты утверждаются как несомненные, благодаря согласию различных авторов, с другой - возникают противоречия, которые необходимо уяснить и устранить.
Открытие новых сердечных нервов, т. е.атомическое обособление нервных динамических эффектов на сердце от ритмических, представляет пример нередко встречающегося, всегда ценимого в науке совпадения двух независимых авторов. Когда уже была напечатана моя диссертация, я познакомился впервые с предварительным сообщением английского физиолога Гаскелла об опытах над сердечными нервами черепахи, давших почти те же результаты и поведших к тем же заключениям, что и мои опыты над собаками. Документальную сторону дела привожу в примечании, 1 [116] здесь же непосредственно излагаю опыты Гаскелла, которые только с небольшими изменениями воспроизводятся и демонстрируются на кривых в подробной статье автора, появившейся [117] год спустя после предварительного сообщения. Движения вырезанного и укрепленного (при помощи вырезанного вместе с сердцем пищевода) на штативе сердца записывались двумя горизонтальными рычагами, из которых нижний был связан ниткой с верхушкой желудочка, а верхний с предсердиями. Гаскелл нашел, что у Testudo graeca, в то время как правый n. vagus обычным образом резко влияет на ритм как в смысле замедления, так и ускорения, левый иногда на ритм или совсем не действует, или слабо, но зато ему принадлежит постоянно свойство изменять силу сокращений как в положительную, так и в отрицательную сторону. Таким образом имелось анатомическое доказательство обособленности волокон, управляющих ритмом, от волокон, господствующих над силою сокращения. Автор, однако, не ограничился существовавшую при этой форме опытов точностью. Дело в том, что и правый n. vagus вместе с ритмическим влиянием располагает также и действием на силу сокращения, а с другой стороны, как уже сказано выше, ритмические волокна присутствуют большею частию и в левом. Поиски автора за более точную изоляцией увенчались полным успехом. Чистые динамические (т. е. влияющие на силу сокращения) волокна были найдены в нерве, который идет от ганглий синуса к ганглиям желудочка. Автор предлагает назвать его nervus coronarius. Этот нерв легко препарируется, потому что лежит не внутри (как у лягушки), а снаружи сердца, направляясь к желудочку рядом с коронарной веной. Раздражение периферического конца n. coronarius влияет только на силу сокращения, нимало не изменяя ритма. Точно так же правый n. vagus почти или совсем терял всякое действие на силу, оставаясь при одном ритмическом, коль скоро перерезался n. coronarius. Действие нерва на силу сокращения двоякое: как ослабляющее, так и усиливающее. Тот или другой эффект обнаруживается по следующему правилу. В начале опыта при первых раздражениях все время раздражения наблюдается ослабление сокращени только по прекращении раздражения как последствие выступает увеличение сокращения. С продолжением опыта, при дальнейших раздражениях, усиление появляется уже и в конце самого раздражения, период же ослабления все уменьшается, пока, наконец, при следующих раздражениях усиление не останется единственным и непосредственным эффектом раздражения. Действие коронарного нерва обнаруживается и другим образом. Еще ранее [118] автор показал на лягушках, что, передавливая сердце с различной силою, можно получить разлад в ритме частей сердца, лежащих выше и ниже сдавливаемого места. Между тем как верхняя часть продолжает биться нормально, нижняя, смотря по степени сжатия, бьется только с каждым вторым, третьим и т. д. ударом верхней. Передавливание можно заменять с тем же эффектом надрезом сердца той или другой глубины. Таким же образом разлад получается и у черепахи. Если раздражают n. coronarius, в первую фазу его действия разлад вызывается или усиливается, во второй же фазе, наоборот, нерв уничтожает или уменьшает разлад. Точно так же динамическим волокнам принадлежит способность вызывать или уничтожать неравномерность сердечных ударов. Оставляя пока в стороне теорию автора, без дальнего надо признать, что между моими фактами и фактами Гаскелла существует почти полное соответствие, за исключением единственного пункта. Я констатировал и изучал действие динамических нервов на желудочках (предсердия, хотя и на них при простом наблюдении изменения силы очевидны, не были подвергнуты мною нарочному исследованию), между тем Гаскелл видел еео при черепахах только на предсердиях. Этой разнице не следует, однако, придавать существенного значения. У лягушек сам же Гаскелл наблюдал, что под влиянием нервов изменяется сила сокращений как предсердий, так и желудочка. Есть основание думать, что причина этой разницы между результатами, полученными от двух очень близких животных, даже совсем какая-нибудь внешняя и случайная. Как Гаскелл относительно черепахи, так точно Нюэль [119] утверждал относительно лягушки, что у нее под влиянием n. vagus непосредственным образом изменяется сила сокращений только предсердий, объем же желудочка меняется только в зависимости от ритма. А затем, кроме этого различия, все в моих и Гаскелла опытах почти тождественно. Те же черты усиливающих нервов, та же последовательность во времени ослабляющего и усиливающего эффектов (сперва ослабление, потом усиление от главной ветви; см. диссертации), то же отношение динамических волокон к ритмическим (ослабляющее влияние существует в правиле вместе с замедлением, усиление с ускорением). Такое согласие фактов, добытых двумя независимыми авторами на животных, значительно удаленных в зоологической лестнице друг от друга, есть лучшая гарантия верности этих фактов.