Страница 76 из 84
— Кто за Александра Ярославича⁈
Помню, как нервно ударив молоточком в гонг, обвел взглядом почтенное собрание. Василий уверенно поднял руку и замер, недоуменно следя за лицами своих подельников. Бежецкий князь опустил глаза, делая вид будто уронил что-то на пол, Всеволод же Смоленский посчитал прятаться для себя зазорным и встретил вопросительный взгляд с вызовом, мол кто ты такой чтобы с меня спрашивать⁈ Ярослав, наоборот, продолжил невозмутимо сидеть как сидел, а Мстислав Хмурый дернулся было рукой, но увидев, что никто идею не поддержал, тут же убрал ее под стол.
Василий Клинский в полной тишине и одиночестве тоже испуганно опустил руку, и я с удовлетворением объявил.
— Кандидатура не прошла!
Едва я это произнес, как за спиной гулко хлопнула дверь. Даже не оборачиваясь, я понял, кто это так нервно покинул зал заседаний.
«Приятные моменты не грех и вспомнить!» — Улыбнувшись, возвращаюсь в реальность и, перечитав еще раз письмо, прихожу к выводу, что положительные моменты все же есть.
«Один из них — это то, что уже сейчас можно прикинуть численность будущего противника. Три тумена Батыя, плюс отряд Неврюя, это примерно тридцать пять тысяч всадников. — Задумавшись, понимаю, что это еще не все. — Раз Александр обвинил брата, то его обяжут тоже участвовать в карательном походе, это еще тысячи полторы-две».
Уставившись в темный угол, смотрю невидящим взглядом в никуда.
«Без малого сорок тысяч! Это охренеть, как много! Что я могу этому противопоставить⁈ Три пехотных полка — это почти одиннадцать тысяч. Два конных — еще тысяча! Всего получается двенадцать! Даже если я наберу еще бригаду-две, то их придется оставить в Твери на крайний случай. Итого двенадцать тысяч моих, если Андрея удастся уговорить не бежать, а драться, то еще максимум тысяч десять… Это все равно в два раза меньше!»
Встряхнув головой, напускаюсь на себя.
«И что! Разве не к этому я готовился⁈ У меня баллисты, ракеты…! У меня есть Союз городов в конце концов!»
И тут меня осеняет.
«Что это я! Примеряюсь к столкновению с Ордой так, будто это одного меня только касается. Это общая беда! И именно эту мысль надо довести до всех городов и князей. Грядет не разборка между Ярославичами за Великокняжеский стол, а Отечественная война за Землю Русскую!»
Осознав эту мысль, я стал лихорадочно соображать, как провести эту идею в жизнь. Телевидения, интернета тут нет, и идеологическая пропаганда ведется другими, но не менее эффективными средствами. Нужна только поддержка и время.
Тут я вновь глянул на полоску пергамента и улыбнулся.
«Ну, время у меня есть, а за поддержкой дело не станет!»
Дорога выкатилась из леса, открывая вид на стены и башни стольного Владимира. Издали стоящий на холме и увенчанный маковками церквей город казался мощным и великолепным, но уже въезжая в Золотые ворота, я вижу, что это не совсем так. На всем лежит печать запустения. Ров наполовину зарос, нижние венцы стены местами подгнили, а побелку воротной башни уже несколько лет не обновляли.
«Ну, а что ты хотел! — Мысленно нахожу этому объяснение. — Почти четырнадцать лет здесь нет настоящего хозяина. Деньги рекой утекают в Золотой сарай, а Великие князья больше времени кляузничают в Орде друг на друга, чем городом занимаются».
Проехав воротную башню, наш маленький караван двинулся по Княжеской улице в сторону Торговых ворот Вятшего городища. Мы с Ярославом едем впереди, за нами с десяток княжеских дружинников. Мостовой на дороге нет, и недавно прошедший ливень остался на ней жидкой грязью и буро-коричневыми лужами. Лошади чавкают копытами в грязи, пачкая парадные попоны и носки сафьяновых сапог.
По обе стороны дороги высятся заборы с торчащими над ними соломенными крышами. Любопытные зеваки, не стесняясь, пялятся на нас во все глаза.
Едущий впереди Ярослав повернул ко мне довольное лицо.
— А что, консул, наша то Тверь поди покраше будет!
Соглашаясь, киваю ему в ответ.
— И богаче и краше, княже!
Дальше проезжаем мимо церкви Святого Георгия и ныряем в проем Торговых ворот. За ними поворачиваем к детинцу и княжеским подворьям. Здесь нас уже встречает великокняжеский боярин Тимофей Рыба и ведет в палаты.
Мы с Ярославом приехали во Владимир по одной простой причине. Нельзя поддержать того, кто этой поддержки не просит. Иначе говоря, чтобы поднять все города русские нужен клич, а объявить его может только Великий князь Владимирский, как самый старший в роду Рюриковичей.
Из будущих учебников истории я знаю, что он этого не сделает, и теперь понимаю почему. Поднять народ на освободительную войну означает прямой мятеж против власти монгольского хана, а монголы такого не прощают. Одно дело междоусобная грызня, это в Каракоруме понимают, сами в этом соку варятся, и совсем другое — восстание за независимость. Тут уже попахивает полной бескомпромиссностью, а вот такого, чтобы не было пути отступления, наши князья не любят. Они сами меж собой ссорятся, дерутся, потом мирятся и снова дерутся. Такая канитель им по вкусу, и Андрей не исключение. Он клялся на верность Великому хану и понимает, чем ему лично грозит неповиновение.
Задумавшись, иду вслед за владимирским боярином и вдруг понимаю, что меня определяет в общую с остальными дружинниками комнату на первом этаже. Первой мыслью было возмутиться и послать всех к чертям.
«Сдалась мне ваша „общага“! Сейчас дам Прохору денег, пусть он сбегает и снимет мне приличное жилье в городе».
Уже было кликнул Прошку, но тут в голову закралась здравая мысль. А вдруг на то и расчет. Я уеду из детинца, а Андрею подадут это, как будто тверской консул побрезговал хоромами княжескими.
«Эээ, нет! — Останавливаю себя. — Не пори горячку! Дело важнее твоего комфорта!»
Вынырнувший из-за спины Прошка застыл в ожидании приказа, и я киваю ему на две крайние лавки.
— Располагайся вот здесь, и вещи наши сюда притащи!
— Это как же⁈ — Прохор обводит заполненную народом и звоном железа комнату. — Куды ж я все дену⁈
Машу на него рукой, мол разберешься, и укладываюсь на лавке. Прикрываю глаза и заговариваю себя незатейливой мудростью.
«Ляг поспи, и все пройдет!»
Прикрываю глаза в надежде абстрагироваться от окружающей обстановки и хорошенько подумать, но усталость и хронический недосып последних дней берет верх, и я проваливаюсь в глубокий сон.