Ну, привет, медведь!

Хотя его организм уже жёг последние резервы в агонии. Температура тела буквально зашкаливала! Оба целителя без всяких приборов могли сказать, что артериальное давление упало до крайне низких значений, а сердце работало на пределе… И всё зря.

— Я попробую! — глаза Илоны фанатично блеснули.

— Да как хочешь! — не выдержал профессор, махнув рукой. — Только дольше промучается!

Однако в глазах его ученицы бушевало лишь упрямство и гнев.

Если бы сознание девочки не пьянил безумный коктейль эмоций, то она заметила бы скрывающуюся за сердитыми словами наставника печаль. Однако ей сейчас было не до того — она готовилась к прямому вливанию силы в зарезанного прямо посреди центральной улицы города несчастного.

Василий Ярославович же прекрасно понимал, что долг целителя — это всегда выбор между тратой сил на безнадёжный случай, и возможностью спасти того, кто ещё мог бы жить. Но это страшное понимание приходит лишь с ростом своего «персонального кладбища».

«Каждый из нас должен через это пройти!» — решил про себя старик, закрывая за собой дверь. Сегодня он готовился преподать девочке один из самых жестоких уроков: «всех не спасти». А думать надо не о мёртвых, а о живых. Даже если первые ещё подают признаки жизни.

За дверью он несколько секунд постоял, закрыв глаза и, сделав несколько глубоких вдохов, отправился в комнату отдыха. Весь сон ему перебила несносная девчонка!.. Ну, уж чашечку чая после бессонной ночи он точно заслужил!

— Аааррргххх! — негромко захрипел тем временем умирающий.

Голова его резко дернулась в сторону. Но не боль стала тому причиной, она давно уже отошла на второй план. Сейчас его мучил очень странный сон.

Телу, которое уже практически превратилось в голую оболочку, грезилась странная и убого обставленная комната. В ней находилось два человека, одним из которых оно себя и осознавало. Вокруг всё было странным и незнакомым, но остатки горящего в агонии сознания это ничуть не смущало. Картинка казалась столь привычной, как если бы кто-то поделился частью своей памяти.

Откуда-то пришло понимание, что есть компьютер, мобильник и тот самый редкий зверь Песец, что всегда так не вовремя приходит к друзьям, и почти никогда вовремя к врагам.

— Тяжёлая у тебя рука, Вов, — покачал головой усталый мужчина в несвежей форме с майорскими знаками различия. Однако её обладателя можно было простить за некоторую небрежность. Он уже сутки не покидал здания РОВД. А едва собрался отправиться домой, позвонил старый приятель, и попросил о помощи.

— Тём, ну невиноватый я!.. — вопреки своим словам, всё-таки немного виновато произнес тот самый приятель.

Хотя майор был готов поспорить, что Вовка Колчаков, с которым они дружили ещё со школьной скамьи, тяготится вовсе не тем, что ударом своей лапы едва не отправил на тот свет ублюдка, избивавшего женщину прямо на улице, а тем, что доставил столько хлопот своему другу.

— Вот не лез бы — был бы «невиноватый»! — пробурчал майор, прекрасно зная, что кое-кого не переделать. — Вот чего ты вообще туда попёрся-то, а⁈

Последние слова он буквально прошипел, сминая в руках пачку, из которой собирался достать личное лекарство для успокоения нервов — сигарету.

Его собеседник на это поморщился. Сам-то он давно не курил, но качать права в кабинете только что спасшего его задницу товарища было как-то слишком.

— Да ты совсем охренел! — отметил хозяин кабинета мимику приятеля, швыряя смятую пачку на стол между ними.

И причины раздражаться, чем дальше, тем больше, у него вполне себе были! Не первый раз ведь кое-кто попадает в неприятности из-за своего сраного «рыцарства» — и Артём Герасимов не в первый раз прикрывает кое-чью задницу… ещё со школьных времён.

Владимир потупил взгляд, всем своим видом демонстрируя искреннее раскаяние.

— Ой, вот только не звезди, что «больше так не будешь»! — недовольно поморщившись, отмахнулся хозяин кабинета.

Колчаков и сам понимал, что, не разобравшись, заступаться на улице за неизвестную девушку — не лучшая идея, особенно, если это «семейная» разборка. Она же сама первая и побежит потом заявление писать, что её «любимку» избил злодей-хулиган. А вот пересилить себя не смог. «Можешь — помоги!» — вот такой простой, даже не девиз, а «модус операнди», как говорили в древнем Риме — образ действия. Он просто поступал так всегда. И, к своему «полтиннику» сохранив-таки завидное здоровье, отступать от своих привычек не собирался… Пусть и в мире, где «джентльмен» — это тот, кто пропустит даму вперед исключительно для того, чтобы посмотреть, какая она сзади. Но вряд ли заступится за неё в тёмном переулке.

— Самый хреновый ты сапёр на свете! — задумчиво сообщил хозяин кабинета.

Колчаков поморщился. Не слишком он любил вспоминать про войну. Не видел в ней ничего хорошего, всего лишь грязная и отвратительная, но порой такая нужная работа.

Однако и отсыл вполне понял. Мол, сапёр ошибается один раз, а кое-кто, по мнению приятеля, на граблях таки танцует вальс.

— Предпочитаю формулировку «военный инженер». — потягиваясь, привычно огрызнулся Владимир. Он вообще-то не мальчик уже. И ближе к пяти утра жутко хотелось не умные беседы вести, а лечь спать, как можно скорее.

— А по сути? — столь же обыденно бросил майор. Этот диалог у них, действительно, был далеко не первым.

— Ну, допустим, да… — отмахнулся в который раз Колчаков, которому лень было вдаваться в тонкости. В конце концов, всякое-разное минно-взрывное ему обезвреживать приходилось. Равно как и ставить на боевой взвод. А значит, всё верно.

— Герой, мля, нашёлся! — поставил точку в своих рассуждениях майор, окидывая взглядом поднявшегося со стула размять ноги приятеля.

Вообще-то Колчаков был не особо крепок телом на вид. Никаких бугров мышц, и прочих внешних эффектов. Только довольно крепкие кисти и предплечья могли навести на мысль, что перед вами опытный гиревик и поклонник армреслинга с тридцатилетним стажем. А тут вопрос даже не столько в силе и величине мышц, сколько в крепости связок и сухожилий. Да и скоростные характеристики подобные виды спорта воспитывали на раз. Так что, когда Владимир увидел, как возле новенькой «БМВ» какой-то хлыщ чётко и деловито хлещет по щекам молоденькую девчонку (в возрасте, когда с ней уже вполне можно спать, но на мозги рассчитывать ещё рановато), то, не разбираясь в причинах, просто «махнул лапой». Ладонь ведь гораздо крепче костяшек пальцев будет, а удар ею может быть очень и очень опасен, коль нанесён умеючи.

— Ты что творишь, урод?!! — тут же завизжала девка, с ужасом наблюдая за тем, как её «зая» съезжает по лоснящемуся борту собственного джипа на землю. Хорошо, хоть сама не набросилась, а то как её-то класть?.. Дела-а-а… Вот и заехал «драчун» в больничку, а сам Владимир в РОВД. Ладно хоть не под конвоем. Мотоцикл, который он, вальяжно и не спеша, выгуливал по ночным улицам, бросать где попало не пришлось. Разрешили самостоятельно довести до стоянки перед зданием полиции.

Кстати, умирающий где-то далеко-далеко от этих мест и времени парнишка, даже несмотря на боль и страх, испытал восторг от чувства обладания мощным и резвым «железным конём», который так не похож был на «тарахтелки» его родного мира.

Хотя «рыцарский поступок» он тоже не оценил бы. Рисковать собственной шкурой ради какой-то девки?.. Да вот ещё! Своя шкура для умирающего тела всегда была дороже всего на свете. Правда, это не слишком помогло ему с долголетием…

— И что теперь? — поинтересовался Колчаков, хмуро глянув на приятеля.

— Да ничего, — с досадой отмахнулся майор — его друг опять ничего так и не понял… — На этом придурке столько всего висит, что не до тебя будет. Прикрою.

Так тоже было всегда. Ещё с тех времен, когда Колчак вступился за Ленку Огарёву из десятого «В». Вот где замес-то был!..

— Спасибо, брат! — вполне серьёзно поблагодарил Владимир.

Майор поднялся со стула. Несколько секунд он внимательно всматривался в глаза приятеля, надеясь разглядеть там хоть каплю раскаяния.