Шелест

Я благодарно кивнул и опустился рядом со Смирновым. Не сказать, что еда выглядела аппетитно, но лучше поесть, потому что обед в этом мире это не то же, что и в моём. Он тут в четыре часа пополудни, а сейчас только девять утра. Хотя есть конечно вариант сбежать и поесть в трактире, но не хотелось слишком уж наглеть.

Поэтому я взялся за деревянную ложку, невольно улыбнувшись. Здесь только благородные, но никто не обучает этикету, манерам и поведению за столом. По умолчанию этому должны обучить родители, в школе и гимназии мы просто принимаем пищу. Вот в университетах и корпусах уже будут уроки по этикету. Причина в том, что здесь мы получаем базовое образование, и лишь на следующей ступени приступаем к изучению специфики. Ведь то что позволительно лекарям, неприемлемо для госслужащих, армейские офицеры ведут себя зачастую отлично от флотских.

— Пётр, спасибо за нож, но я тебе за него выплачу всё до копейки. Ты только цену назови, — тихо произнёс Иван, склонившись к моему уху.

Ага. Рассмотрел подарок, поди ещё и примериться успел. А клинок у меня получился на загляденье, сбалансированный, ухватистый, сталь такая, что железо рубить можно, песня, а не нож. Настолько хорош, что Ванька вон даже дуться нормально не может.

— Подарок, — буркнул я.

— Так не пойдёт, — затряс он головой.

— Тогда полтора рубля, — пожав плечами назвал я цену.

— Он стоит дороже, — с сомнением произнёс Смирнов.

— Ты спросил, я ответил, — отправляя в рот кашу с куском сала, и недовольно от этого кривясь, ответил я.

— Н-но…

— Не хочешь, выбрось, — проглотив первую порцию, равнодушно ответил я.

— Как выбросить? — не смог скрыть своего удивления он.

— Молча.

— Я з-заплачу, — покрываясь краской, как красна девица, произнёс он.

После завтрака, все направились в наш класс, где должна была проходить математика. Один из гимназистов поспешил в учительскую, чтобы узнать не понадобится ли что-то принести для урока. Признаться, я полагал, что порядки будут сильно отличаться от привычной мне школы. И по большому счёту так оно и было, но обнаружилось и нечто не претерпевшее изменений и за сотни лет.

Хотя-а-а… До реформы системы образования Софьей Алексеевной учёба как раз сильно и отличалась. К примеру все ученики находились в одном классе и упор делался больше на самообразование. Учителя по большому счёту являлись лишь побудительным мотивом, широко используя при этом розги. За наблюдаемую мною картину всё же нужно благодарить иезуитов. Такое впечатление, что их систему обучения создавал попаданец, ну или какой-нибудь свой гениальный педагог Макаренко.

Я не стал присоединяться к одноклассникам и направился в фехтовальный зал. Признаться, мне нравилось работать с клинками, но ради этого ходить на занятия… Чувство сродни тому, что я уже свободно читаю и пишу, нацеливаясь на классиков, а меня заставляют сидеть на уроке с теми кто только изучает букварь и лишь начинают складывать слоги.

— Пришёл, — смерив меня взглядом, ответила на моё приветствие Эльвира Анатольевна.

Отставной капитан гвардии Рябова была дамой статной и несмотря на свои пятьдесят пять выглядела весьма эффектно. Ну или это у меня такой вкус, что ни говори, а мозгами я взрослый мужик и на молоденьких девочек смотрю скорее как на дочерей, хотя детей у меня и не было.

Ну вот как-то не получается рассмотреть в них женщин, и вместо желания обладать ими, хочется их защищать и оберегать. А вот на кого постарше уже засматриваюсь с определённым интересом. И в этом мире у меня уже давно имелся опыт в интимных делах, но опять же, с девками лёгкого поведения значительно старше меня. Конечно сомнительно, что в случае если подвернётся вариант с молоденькой, я стану читать ей сказки, но вот так у меня всё.

Учитель фехтования обладала сбитым крепким телом, притягивающим взор. Кожа на лице слегка задубевшая, заметны морщины, но это нормально для дамы её профессии, прошедшей не одну кампанию. Не сказать, что женщинам в армии доставалось в равной степени с мужчинами, напротив, они имели множество послаблений. Но армейский быт, учения, походная жизнь и гарь сражений неизменно оставляют свой отпечаток. Тут уж слабо помогает и дар, выручающий местных красавиц в отсутствии нормальное косметики.

Одета Рябова в свободную белую рубаху заправленную в форменные штаны, на ногах сапоги. Под рубахой угадывается корсет, без которого большинству дам никак не обойтись, как минимум не помешает обмотаться полотном, чтобы прижать грудь. С бюстгальтерами тут пока имеются определённые трудности, их попросту не существует.

Ученики так же были без кафтанов. Несмотря на то, что класс смешанный, никакого смущения нет и в помине. Ну что сказать, особенности этого мира не могли не сказаться и на нормах приличия. Из-за одарённости благородные девушки служили наравне с парнями, а биться в платье не больно-то и удобно.

Простолюдинки одеться подобным образом и выйти на люди позволить себе не могли. Но дворянки стояли в особом ряду, и подобные условности их не касались. И все воспринимали как само-собой разумеющееся. Хотя, конечно, отвести при этом взгляд от их прелестей было достаточно сложно.

Пока не начался урок ученики выпускного класса разбились на группы по интересам. В самую большую входили дворяне, помещики, посадские и служилые. Две боярышни собрали вокруг себя по три товарки, что-то задорно обсуждая и оглашая фехтовальный зал задорным смехом. Был в их классе ещё один боярич, Тучин, но он сам примкнул к свите княжны, каковая состояла из пяти человек.

Кроме Рябовой моё появление сразу приметили ещё двое. Лиза, которая, как я с удовлетворением отметил, находилась среди своих товарок, а не в окружении боярышни Ганиной, и княжна Мария. Правда если на лице первой вместе с удивлением появилась радостная улыбка, то вторая взирала на меня с немым вопросом, и откровенным недоумением.

Мы не были знакомы лично, но за глаза друг о друге знали. Да оно и понятно, ведь гимназия не так и велика, а она дочь князя Долгорукова, пусть и третий ребёнок. Что же до меня, то я известный бунтарь непоседа и завсегдатай карцера. Известная личность как в стенах альма-матер, так и за её пределами. Знали все и моё прозвище под которым я был известен в ремесленных кварталах и на рыночных площадях. Моими связями в приступных кругах Воронежа, я предпочитал не афишировать.

Мария была ладной девушкой среднего роста, спортивного сложения, без выдающихся форм, но от того не менее привлекательна. Длинные русые волосы заплетены в косу уложенную венцом. Обычно у неё другая причёска, но для схваток женщины предпочитают именно такую. Можно сказать, что она уставная, хотя ничем и не регламентируется, просто наиболее удобный вариант.

Рябова явственно различила мой оценивающий взгляд направленный на неё и всего лишь любопытный, которым я одарил княжну, и её одноклассниц. И будь я проклят, если моя заинтересованность не польстила ей. Ветеран, отдавшая службе как минимум три десятка лет и выслужившая пенсию? Несомненно. Вот только от этого она не перестаёт быть женщиной, которой приятно мужское внимание. И уж тем паче со стороны такого молодняка как я. Хотя и сомнительно, что она позволит себе нечто большее. Хм. А вот я пожалуй и не против.

Наконец с улицы донёсся звон колокольчика, возвестивший о начале урока, и ученики не дожидаясь команды начали выстраиваться вдоль стены. Я привалился плечом к стене наблюдая за этим.

— Милостивый государь, а вам что же, особое приглашение нужно? — вздёрнув бровь, посмотрела на меня Рябова.

— Эльвира Анатольевна, что-то у меня живот подвело, разрешите…

— В строй, милостивый государь, — с улыбкой произнесла она.

— Но…

— Потерпите.

Вообще, задираться с любым из учителей себе дороже станет. Потому как они все как один одарённые, и пусть военная только Рябова, остальные так же знают с какого конца держаться за мушкет, пистоль или шпагу. Но главное даже не это. Среди них нет ни одного ниже шестого ранга. Таковые могут обнаружиться только в стенах школы. А вот против боевых плетений, даже самого слабенького одарённого я попросту бессилен. Если только воспользуюсь хорошей реакцией и увернусь.