Насилие истиной

— Думаю, нам необходимо выяснить, кто стоит за этим журналом, — медленно, взвешивая каждое слово, начала Илона.

— Ты полагаешь, что существует еще какой-то наш общий недоброжелатель? — удивленно спросила Валерия.

— Нужно предусмотреть и такую вероятность.

— Ну, тогда вы и за год не разберетесь: предусматривая, взвешивая, советуясь, оглядываясь, — не вытерпела Валуева. — Да какое это имеет значение? Движущая сила — Жаклин! Уверена, что нам всем просто невозможно было нажить себе еще одного общего врага!

— И все-таки я закончу свою мысль, — продолжила Илона. — Если бы нам удалось выяснить, кто владелец этого журнала или хотя бы найти, где он печатается, потому что адрес, указанный в нем, — фикция, я узнавала, тогда можно было бы попытаться договориться.

— Светлана, ну что ты молчишь? — еле сдерживая себя, обратилась к ней Валуева. — Это же абсурд: попытаться договориться! — невольно передразнивая осторожную интонацию Илоны, воскликнула она. — Ну договоришься с этим журналом, Жаклин найдет другой!

— Не сразу же! Значит, у нас будет какой-то запас времени на следующий шаг.

— Черт с вами! — нервно отставив бокал, проговорила сквозь зубы Алла. — Следующая глава будет о Валерии, вот пусть она больше других и волнуется!

— Да, нужно отдать должное и Жаклин, и владельцу журнала, — вступила в разговор мадам Ферри. — Рекламу они сделали профессионально. Кажется, что такого? Очередное «разоблачение» в печати с точки зрения очередного обиженного судьбой. Сколько помимо нас известных персон, чьи тайны должны быть даже более интересны толпе! Но рекламная кампания, повторю, была проведена на редкость удачно. Журналы идут нарасхват!

— Она же пообещала там черт знает что написать! — словно от холода дернулась всем корпусом Крылова.

— Есть все основания предполагать, что свои обещания Жаклин сдержит. По-видимому, каждый из нас в свое время предоставил ей богатый материал, — озвучила общую мысль Светлана.

— Господи! — уронив голову на руки, простонала Валерия. — Но что же делать? Если то, что я предполагаю, напечатают… — ее голос пресекся. Илона заботливо протянула подруге стакан воды. — Это может перевернуть мою жизнь, — с трудом взяв себя в руки, проговорила она. — А ведь мне сорок пять! У нас с Гарриком сын! У него большое будущее, и так несправедливо, если тень из моей прошлой жизни ляжет на него.

— Вот видишь! — словно торжествуя, подхватила Алла. — Арсентий стажируется в США, и каково ему будет читать подробности о твоем прошлом? Он талантлив, следовательно, врагов и недоброжелателей, несмотря на его двадцать лет, у него уже предостаточно. Выдержит ли он эти публикации? Подумай о сыне, он поистине талантливый скрипач.

— Но ведь это ужасно — то, что ты предлагаешь! — воскликнула Валерия. — Как мы будем после этого жить?

— А как ты будешь жить после публикации следующей главы? — ядовито поинтересовалась Алла. — Как? Хотя, конечно, тебе видней! Если ты можешь допустить, чтобы Жаклин вылила на вас с Гарриком ведро злословья, настоянного на девяносто девяти процентах вранья и бессильной ненависти, то я не позволю, чтобы на нас с Алексом упала даже тень от ее грязного листа!

Светлана обвела взглядом стол.

— Думаю, можно перейти к десерту! — сказала она и вызвала официантов.

— Хороший десерт, — вздохнула Илона, подсаживаясь к низкому столику перед диваном.

— Зато мы можем подвести итог нашей встречи! — обратилась мадам Ферри к своим гостьям. — Мы все хотели бы избавиться от Жаклин, потому что другие способы убеждения на нее не действуют, но мы, за исключением Аллы, боимся сделать единственно возможный в нашем положении шаг.

— Я торопиться не буду! — заметила Алла. — У меня-то как раз есть в запасе время. Сначала она закончит вторую главу о Валерии, затем перейдет к Илоне, Марианне, а уж потом займется мною и Алексом. Так что вы получите сполна за вашу трусость!

Тяжелый глухой стон огласил кабинет. Словно прыгая в бездну, страшно округляя глаза, Валерия быстро зашептала:

— А что, Илонка? Рискнем? Потом разберемся! А сейчас нужно спасать… — ее растерянный взгляд пробежал из стороны в сторону, словно ища выскочившее из памяти слово, — репутацию! — наконец произнесла она, имея в виду, конечно, нечто большее.

Светлана щелкнула золотой зажигалкой.

— Хорошо, что у нас начистоту: никто, за исключением Марианны, не делает вид, что ему безразличны публикации.

— А это очень странно, — сощурив глаза, заметила Илона. — Может, они сговорились?

— А может, Марианна сильнее нас? — задумчиво произнесла Светлана. — И она сама решила вопрос, над которым мы бьемся уже несколько дней.

— Было бы неплохо, — протянула Валерия.

— Вот-вот, чужими руками жар загребать — это мы завсегда готовы! — кивнула Валуева.

— Итак, о чем же мы договорились?.. — обвела Светлана пристальным взглядом маленькое общество.

— Неужели непонятно? — поднялась с кресла Алла. — Мы ни о чем никогда не договоримся. Мы — трусливы, мы не можем отвести занесенный врагом меч от самого святого для нас — семьи! Пусть Жаклин разрушит, раздавит наши жизни, но только пусть она живет! А зачем? Зачем? — с искаженным от ярости лицом обратилась она к Илоне. — Вот объясни! Ты у нас журналист! А ты, Лера, писатель! Объясните мне, бухгалтеру: зачем? Ради чего мы должны молча сносить подлость Жаклин? Ведь она воспользовалась нашим доверием, дружескими отношениями, чтобы проникнуть в нашу жизнь, нахватать каких-то фактов, перевернуть их с ног на голову и подать в качестве литературного десерта!

Лица всех дам потемнели, словно с потолка упал флер и покрыл их застывшие в тяжелом раздумье фигуры.

Расходились молча.

— Уверена, сейчас Лерка побежит валяться в ногах у Жаклин, — презрительно кривясь, шепнула Валуева Светлане.

Та неопределенно пожала плечами.

— Лерка умная, вряд ли она не понимает бесперспективность такого унижения. Жаклин — актриса, ей нужна публика!

Илона собиралась отвезти Валерию домой, так как они приехали на ее машине, но Лера сослалась на неотложное дело и, торопливо попрощавшись с подругой, остановила такси.

— Ну вот, я же говорила! — указала движением головы в сторону Бахаревой Алла. — С Илонкой не поехала, а помчалась к Жаклин.

— Я была о ней лучшего мнения, — разочарованно протянула мадам Ферри.

Валерия, словно в тумане, проехала несколько кварталов и попросила шофера остановиться. Расплатилась, вышла, оглянулась и направилась к телефону. Она уже несколько дней, сразу после отказа Жаклин прекратить печатать свои пасквили, обдумывала этот вариант.

Лет пять назад Валерия неожиданно увлеклась публицистикой и задумала написать серию очерков о заключенных. Правоохранительные органы оказали посильное содействие известной писательнице. Лера засела за кипы дел. Ей хотелось непредвзято, насколько удастся, заглянуть в души преступников. Она выбрала несколько дел и попросила о встрече с заключенными, и ей предоставили такую возможность.

— Через два месяца освобождаюсь, — сказал Валерии мужчина лет сорока пяти довольно приятной наружности, которому высшая мера после кассационной жалобы была заменена сроком на пятнадцать лет.

— Знаю. Но мне, как писателю, хочется понять, насколько возможно…

Он не дал ей договорить, рассмеялся искренне и весело.

— Этого головой не поймешь, это нужно кожей почувствовать! Сколько бы я вам не рассказывал, как страшно ожидать вынесения приговора, пока сами не ощутите мелкую, холодно-липкую дрожь и полное оцепенение от страха, ни черта не поймете! — устремил он на нее пронзительно-стальной взгляд. Увидев замешательство на ее лице, усмехнулся. — Вот вы вашего любимого Достоевского, несомненно, жалели, читая, как он шел на казнь. Вроде бы и мозгом что-то соображали, но понятия не было, как на картинку смотрели, а здесь сначала надо почувствовать, а потом, может, и удастся понять!

Лера смутилась.

— С чего вы решили, что я люблю Достоевского? — спросила она.